Вся расчетно-теоретическая часть нового оружия была разработана Стечкиным, а книга написана совместно с Курчевским. Почему на обложке значился один автор? Говорят, Курчевский, сам талантливый человек, был к тому же очень сильной личностью, умел «давить» и «подминать под себя»… Но со Стечкиным была дружба и близость домами. Леонид Васильевич часто бывал у Стечкиных на Сходне, Стечкин ездил к Курчевским во Всехсвятское…
«Приземистый, прочно сбитый, почти всегда задорно улыбающийся, смелый в поступках, мыслях и словах, Курчевский вызывал большую симпатию,- пишет заслуженный изобретатель РСФСР С. Богословский.- В его отношениях с друзьями, которых он имел обыкновение называть по фамилиям или прозвищам, было много остроумия и веселящего юмора…
Курчевский не пил, не курил. Во всех сторонах своей личной жизни был кристально чистым, но мог для юмора прикидываться пьяным, жуликом и дон Жуаном, утрируя смешные стороны при этих превращениях.
Курчевский обладал исключительной памятью. Однажды прочитав стихотворение, мог через несколько
лет в точности его повторить. Сам сочинял комические стихи. Не имел высшего образования, но острота его ума и знания поражали изобретателей и ученых, с которыми он работал.
Часто бывали у него Стечкин, Архангельский, Ветчинкин».
Жизнь его, однако складывалась не по таланту и заслугам. В 1924 году опять арестовали и отправили на Соловки за трату государственных денег на строительство геликоптера, по-современному,- вертолета, кои в те годы никого, кроме самих изобретателей, не интересовали. Неутомимый характер постоянно заставлял Курчевского что-то придумывать, организовывать. Изобретения его были всегда оригинальны, просты по исполнению и смелы по мысли, как и сам Курчевский. Он никого и ничего не боялся. Казалось, всюду ему море по колено. Таким оно стало ему и в действительности, в Соловках, где он выстроил целую рыболовецкую флотилию и рыбачил на Белом море. С ним разделила его судьбу и жена Мария Федоровна – приехала к нему. Курчевский организовал на Соловках мастерскую, восстановил литейный заводик, придумал маленькую гидроэлектростанцию: в ручей опустил трубу, внутри которой вода вращала небольшое колесо. Построил бесшумную пушку, пострелял, испытал и забросил в озеро. Военные потом заставили достать… Соорудил глиссер и арктические аэросани «С2?» для Севморпути и сам собирался махнуть на них на Северный полюс. Даже потом написал об этом художественную книгу «С-2», которую в 1937 году сдали в производство, но она не вышла в свет. Чуть бы пораньше…
Зимовал во льдах, возил почту, несколько раз был на краю гибели. «Слово «страх» для него не существовало»,- пишет работавший с ним С. Н. Люшин. Соловецкое начальство хорошо относилось к Леониду Васильевичу, о его изобретениях узнали в Москве, и в 1927 году его освободили досрочно. А ведь сослали на десять лет! Но и того, что испытал он на Севере, хватило бы не на одну жизнь. Ведь ссылку свою он начал грузчиком на пристани – таскал мешки на пароход. А потом стал изобретать. Однако он не был кабинетным конструктором, который сидит и чертит за доской. Курчевский находил прекрасных масте
ров – слесарей, механиков, отладчиков, те понимали его с полуслова и исполняли задуманное в металле. Он и сам умел и любил работать руками. Вот и арктические сани «С-2» сам построил и поехал на них из Соловков в Кемь. Бензина дали мало, боялись, как бы не убежал изобретатель. Да еще друзья с ним поехали. Поднялся ураган, аэросани унесло на 60 километров в море. Курчевский снял свое кожаное пальто, окунул в масло, поджег, чтобы самолет их мог увидеть. Тщетно. Бил товарищей палкой, чтоб не замерзли. Вернулись на одиннадцатые сутки, когда прояснилось.
Приезжали на Соловки киношники, и в 30?е годы в Москве шел документальный фильм о работе Ку? рчевского, о его арктических санях. Рассказывали, что после освобождения на этих санях он уехал из Соловков.
В Москве ему дали место в гостинице и предложили работу- делать пушку. Он отказался. Тогда ему предъявили бумажку за подписью Крыленко, что его вновь ссылают на несколько лет- теперь в Сибирь. Он – к Крыленко. Оказалось, тот такого указа не давал и бумажки этой не подписывал. И такое было…
Поддержал его Тухачевский, и по предложению Орджоникидзе Курчевский был назначен генеральным конструктором крупного завода. В его руках сосредоточился исследовательский институт с такими отделами: кавалерийским, самолетным, морским, теоретическим, отделом прицелов. Курчевскому стали давать все самое лучшее в стране. Достаточно сказать, что теоретический отдел возглавил Б. С. Стечкин, а самолетный – известный авиаконструктор Д. П. Григорович. Они понимали, что прошло время пулеметной авиации, будущее – за пушечными истребителями.
Курчевский и в своей конструкторской деятельности был разноплановым. Закончил аэросани «С-2», построил аэромобиль и несколько глиссеров. На одном из них, правда, чуть сам не утонул на Москве-реке возле Парка культуры. Оказавшиеся рядом студенты помогли вытащить судно на берег. Стоят и читают надпись на борту: «Глиссер системы Курчевского».
А система-то неважная!
Да, его самого бы, гада, посадить на этот глиссер! – добавил Леонид Васильевич.
И вскоре вместе со Стечкиным и Бондаренко, начальником учреждения, финансировавшего подобные изобретения, построил новый глиссер «КурБонБес» (Курчевский, Бондаренко Борис Стечкин).
Во все свои поездки и на испытания – повсюду он брал с собой жену. Она стала ему помощницей и сама многому научилась.
Я беседую с Марией Федоровной Курчевской-Стан-ковой. Она вспоминает, как ее будущий супруг в 1919 году приезжал со Стечкиным и компанией друзей охотиться в Переславль-Залесский, где она жила в то время: «Архангельский, Микулин, два брата Кузнецовых, Стечкин, Курчевский – вся эта банда вваливалась к моим знакомым Кумашенским. Грязные, перемазанные… Машины и дороги тогда такие были, что от Москвы до Переславля раз пять камеры меняли».
Мария Федоровна с подружкой Верой нарядились в белые платья, белые туфельки, Стечкин и Курчевский подняли их на руки и, перемазав платья, закрыли в курятнике:
Мы пойдем чай пить, а вы посидите тут! Подружка успокоила:
– Маша, не обращай внимания – это же Стечкин и Курчевский, они всегда так! Сейчас откроют.
И действительно, бежит Стечкин:
Мне вас жалко стало, – пожалуй, выпущу.
Как же мы по городу пойдем в таком виде?
А я вас сейчас отвезу!
С машинами у них было связано немало приключений.
«Стечкин в молодости медлительнее был, тише ездил, чем в старости,- продолжает Мария Федоровна, – а Архангельский, наоборот, молодой гонял сильно, старым стал медленно ездить».
Как-то Мария Федоровна с подругой были на вечере в ЦАГИ, и потом вся компания собралась поехать к Архангельскому на дачу. Подбежал Стечкин:
Вы со мной приехали, я вас и повезу! Подружки пошептались между собой: «Что мы
с ним поедем, как с кислым молоком? Да и машина у него – ящик и четыре колеса! Архангельский – вон как здорово ездит!» И девушки договорились с Архангельским, что он подъедет к окну, и они с подоконника спрыгнут к нему в открытую машину. Не тут-то было:
Стечкин пресек их замысел в самый момент осуществления, схватив Марию Федоровну за ногу. Пришлось подругам трястись в стечкинском ящике… А у Архангельского по дороге отлетело колесо, машина врезалась в дерево, и Стечкин всю ночь развозил друзей по больницам.
«У Стечкина была домработница Маша, – говорит Мария Федоровна,- к ней «хахаля» ходили, вечно пьяные, и драки меж собой устраивали. Борис Сергеевич говорит:
Курчевский, давно мы не дрались! – и шли драться с Машкиными ,,хахалями'».
А вскоре Мария Федоровна вышла замуж за Кур-чевского, и они поселились на Арбате, в доме № 31. Друзья часто навещали Курчевского и забирали его с собой в бильярдную ресторана «Прага». Стечкин обычно забегал после работы:
Маруся, я дыхну, от меня не пахнет? А то домой иду, а в ЦАГИ сегодня спирт привезли. Пахнет? Придется дышать в себя!
Время было голодное, и почти каждое утро к Кур-чевским приходил завтракать Микулин. Александр Александрович рано облысел и в молодости иногда носил парик. Курчевский сочинил такие стихи:
