Свобода — это утопическое, манящее, сладкое, неуловимое, дурманящее слово, возведенное афганцами в своеобразный культ, которому они поклоняются с гордостью и самозабвенно на протяжении веков. Но часто захлебывались в крови те, кто пытался насладиться этой пьянящей свободой. Никому она не дается в руки, ускользает, как мираж, недоступна, как горизонт. Свобода — это прекрасная, недосягаемая мечта и надежда. Видимо, поэтому она так и желанна. Миллионы жизней брошены на ее алтарь, но где тот народ, который может сказать: «Я свободен!»?
Именно за «свободу» всегда сражались афганцы с оружием в руках с чужестранцами, в межплеменных и других войнах. Эти войны практически носили перманентный характер. В зависимости от масштабов и целей они различались по типам: «кровная месть», война между племенами (межплеменная) или с центральным правительством, а также священная война мусульман («джихад») за ислам и шариат.
Традиционно делом чести каждого афганца является защита семьи, клана, племени, нации и религии. Любое зло, причиненное семье афганца или ее интересам, подлежит отмщению (часто с применением насилия). По Кодексу чести («Пуштунвалай»), принятому у афганцев, неспособность добиться отмщения равносильна потере чести, а именно она лежит в основе осознания каждым пуштуном своего собственного «Я».
а) Война, имеющая своей целью «кровную месть» (вендетта), как правило, по масштабам небольшая (семья на семью, род на род и т. д.). В ней дозволены все способы, а излюбленная тактика — засада. Убивают определенных людей, которых надо убить. Война заканчивается, когда восстанавливается равновесие в счете между противоборствующими сторонами. Результат такой войны всегда — ничья.
б) Межплеменная война или война с центральным правительством («Джанг»), как правило, избегает кровопролития. Она носит прежде всего символический характер и ведется за закрытыми дверями. В пуштунских племенах война — это прежде всего демонстрация силы. Она ведется на фоне бесконечных переговоров и соглашений: ставка при победе — добыча, а не уничтожение живой силы противника. Вполне нормальным является отказ от военных действий в обмен на выплату заранее обусловленной суммы. Межплеменная война, по традиции, очень маломобильная и разворачивается на определенной территории. Война имеет присущие ей время и пространство: сражение происходит вне деревни, сражаются только мужчины, делается это не во время уборки урожая и т. д. Главное в такой войне — завоевание первенства, старшинства, воплощенного в выгодах экономического характера (земля, добыча, выплата выкупа и т. п.). Как говорит пуштунская пословица, сражаются за землю, золото и женщин («зан, зар о замин»). Но сражаются и во имя престижа («хейсат») и во имя чести («намус»).
в) Священная война «джихау» (или «газават») имеет радикальное отличие: такая война вызывается религиозным деятелем и направлена на борьбу против иностранцев — неверных. Она возвышается над ценностями и кодексом племени путем призыва к борьбе с «неверными» за ислам и шариат. Здесь уже нет убитых («кошта»), здесь есть мученики за веру («шахиды»). Нет больше ни воина, ни пуштуна — есть «моджахед», сражающийся с «кафиром» (неверным). И хотя «джихад» не межплеменная война, она сохраняет многие черты межплеменных войн и их тактику.
В отношении свободных пуштунских племен афганское руководство не сумело избежать целого ряда шагов, приведших к серьезному нарушению сложившихся семейных, родственных и этнических связей и вызвавших рост оппозиции, особенно на периферии (насильственный призыв в армию, нанесение неоправданных бомбо-штурмовых ударов по местам их расселения, репрессивные меры в отношении отдельных вождей и старейшин племен и др.).
Усиливая традиционные сепаратистские настроения и недоверие вождей к центральным органам власти (обвинение лидеров НДПА в стремлении «замены вождей на комиссаров»), используя шантаж и подкуп, противникам режима удалось склонить на свою сторону значительную часть пуштунских племен и других национальных меньшинств Афганистана, вследствие чего племенные ополчения, ранее традиционно сотрудничавшие с кабульским правительством и несущие охрану границ, перестали ему подчиняться и перешли в лагерь вооруженной оппозиции.
Таджики проживают главным образом в северных и центральных районах Афганистана. Правда, их колонии встречаются и в других провинциях страны. Основное занятие таджиков — земледелие. Племенное деление у этой национальности практически отсутствует. Таджики составляют значительную прослойку городского населения (особенно в Кабуле и Герате). Часть таджиков именуют себя сардехи (район Газни), гальча (Бадахшан), герати, дехван (Фарах, Кандагар), гури (Герат).
Хазарейцы расселены в центральной части страны — Хазараджате, охватывающем частично шесть провинций. По преданию — потомки воинов Чингисхана. Основное занятие хазарейцев — земледелие и пастбищное скотоводство. Сохранилось родоплеменное деление (джугури, урузгани, даикунды, даиваньги, якауланг, шейхали, бексуд и др.). Они проживают компактно. Формируют свои общины, члены которых связаны не только экономически, но и религиозно. Хазарейское население исповедует ислам шиитского толка. Такое положение отрицательно сказывается на взаимоотношениях с другими народностями Афганистана, большинство из которых являются суннитами.
Хазарейцы оказались первой жертвой махрового пуштунского национализма, проповедываемого X. Амином и его соратниками, и именно они первыми начали активную борьбу против режима НДПА. Толчком к этому послужили действия властей, когда в Дарай Юсуфе живьем сбросили в угольную шахту около 100 шахтеров, выразивших недовольство ухудшением своего материального положения, а также рейд специально сформированного пуштунского отряда во главе с дядей X. Амина Абдуллой по районам проживания хазарейцев, ознаменовавшийся многими убийствами и грабежами населения.
Узбеки расселены на севере страны (провинции Джаузджан, Фарьяб, Балх, Кундуз). Основное занятие — земледелие.
Чараймаки сохранили племенное деление (джамшиды, фирузкухи, таймани, тимури и др.).
Туркмены живут большей частью в северных и северо-западных районах и ведут оседлый образ жизни. У них частично сохранились родоплеменные отношения (эксари, салори, сарыки, теке, иомуды, алили и др.).
Нуристанцы — во многом еще загадочный и недостаточно изученный народ, как предполагается, потомки одной из народностей Средиземноморья, оставшейся на востоке Афганистана на отрогах Гиндукуша, в горных северных районах афганских провинций Лагман и Кунар со времен завоевательских походов Александра Македонского. Длительное время их обычаи и нравы отличались от местных народностей и племен, поэтому населяемый ими район назывался Кафиристан (от слова «кафир» — «неверный»). И только с принятием ими ислама (около ста лет назад) он стал называться Нуристан (от слова «нур» — свет). Занимаемые нуристанскими племенами (сиях-пуши, сафид-пуши) территории центральной государственной властью Афганистана в течение всего периода не контролировались.
Белуджи расселены главным образом в южной части Афганистана — в провинциях Нимруз, Гильменд и Кандагар. Их постигла такая же участь, как и пуштунов, — оказались разделенными произвольно проведенными границами. В Афганистане существует и «белуджская проблема». Белуджские племена (наруи, брагуи, рашхани, санджарани, гургидж, малеки, рейги и др.) поддерживают связь с родственными племенами, находящимися в Иране и Пакистане. Стремятся к объединению своей нации. Забегая несколько вперед, отмечу, что белуджи практически не участвовали в афганском мятежном движении, хотя попытки склонить их к этому постоянно предпринимались со стороны Пакистана и Ирана.
Немаловажное место в афганском обществе занимают также сикхские и индусские общины. Сикхи и индусы проживают в основном в Кабуле, Джелалабаде, Кандагаре и Чарикаре, а также встречаются и в других провинциальных центрах.
Таджики, узбеки, туркмены, чараймаки и другие национальности и народности севера Афганистана испытывают чувства национальной гордости «исконных хозяев» не только северных, но и других территорий страны. Несмотря на многовековую общность исторических судеб пуштунов, таджиков, узбеков и других национальностей и народностей ДРА, недоверие и национальная рознь между ними сохранились.
До апреля 1978 г. непуштунское население испытывало двойной гнет: со стороны своих феодалов и со стороны пропуштунской центральной власти. Традиционно мелкие народности и национальности являлись объектом дискриминационной политики как в экономической, так и в социально-политической и культурной областях, которую осуществляли по отношению к ним правящие круги. Пуштуны назначались преимущественно на высшие и руководящие посты в госаппарате, армии, местных органах власти и
