влияния и расширению контролируемой зоны в основном за счет северных провинций — Баглан, Тахар, Бадахшан, Кундуз, Саманган и по склонению на свою сторону главарей отрядов других исламских партий. В результате этого обострилась вооруженная борьба за зоны контроля между отрядами ИОАП и ИПА. Боевые столкновения между ними, охватив зеленые зоны Чарикара и Каписы, распространились и на ущелье Горбанд. Используя нарастающий поток беженцев, возвращающихся в Павджшер из Кабула, мятежники ИПА развернули на коммуникации Кабул — Джабаль-Уссарадж открытый террор против панджшерцев. В частности, 7 августа в районе Лагмани (17 км южнее Джабаль-Уссарадж) ими было сожжено две автомашины, расстреляно 9 человек, возвращающихся в Хиндж.
После захвата вооруженными отрадами оппозиции Кундуза, афганское руководство вновь обратилось к СССР с просьбой провести операцию против Масуда, считая его основным виновником этой акции. Но у советского военного командования были другие сведения, и оно продолжало линию на проведение с ним переговоров. В частности, Ахмад Шаху было направлено письмо за подписью генерала армии В. Варенникова. В нем говорилось:
«Уважаемый господин Ахмад Шах Масуд! По нашему мнению, уже давно настало время совместно подумать, что может быть сделано для установления мира народами северных и северо-восточных провинций Афганистана. Очевидно, надо посоветоваться о решении по организации управления этими районами, хотя это вопрос чисто внутренний, то есть афганского народа. Но все-таки в качестве первого шага можно было бы рассмотреть Ваши предложения об администрации провинции Кундуз, чтобы не допустить впредь таких тяжелых последствий, какими для жителей этого города стали события августа 1988 г.
По нашему мнению, губернатором этой провинции, например, должен быть авторитетный, уважаемый народом человек, истинный мусульманин, способный поддерживать мир в провинции и благосостояние народа, можно было бы назвать конкретные фамилии кандидатов.
С указанным предложением обращаемся лично к Вам, так как знаем Вас как человека, приложившего много сил в целях обеспечения мира не только в Панджшере, но и во многих других провинциях Афганистана. Это особенно наглядно отмечается в 1988 г.
Надеемся, что Ваше стремление к миру, а также правильное понимание наших целей, которые тоже полностью отражают мир и благополучие, позволят Вам ответить на это письмо в ближайшее время, за что заранее благодарим. Ответ желательно направить через одно из доверенных Вам лиц, которое мы знаем лично».
В августе резко обострилась обстановка и на Южном Саланге.
Причинами этого обострения явились провокационные действия обстрелы правительственными войсками кишлаков, расположенных вблизи магистрали, где, по мнению афганского командования, находились душманы. Появились жертвы среди населения. Старейшины тратились с просьбой прекратить огонь. Вместо выполнения этой просьбы дополнительно была выдвинута 2-я пехотная дивизия (пд) правительственных войск, которая начала систематически обстреливать кишлаки, контролируемые мятежниками, с целью вызвать ответные действия с их стороны и затруднить, а возможно, и сорвать вывод наших войск, спровоцировать развертывание боевых действий, пытаясь втянуть в них части 40-й армии. Несмотря на то что на встрече с представителями 40-й армии августа мятежники просили прекратить обстрелы и предупреждали проведении ответных мероприятий, 2-я пд не только не прекратила, о даже усилила огонь, в том числе и по ночам.
11 августа через Саланг прошла колонна советских войск, выводимых в Советский Союз, которую мятежники пропустили беспрепятственно. Но 15 августа они провели акцию против правительственных колонн, о которой предупреждали. Ими было уничтожено 30 автомобилей, 2 БРДМ, убито 40, ранено 20 военнослужащих. Захвачено ЗГУ, около 100 единиц стрелкового оружия. Взято в плен 50 солдат. При этом они обстреляли сначала колонну афганской армии, пропустили без выстрела шедшую за ней советскую колонну, а затем совершили нападение на колонну царандоя. В последующие дни было уничтожено еще 29 машин.
Дальнейшему обострению обстановки на Саланге опять-таки послужили действия 2-й пд, которая с 17 августа начала занимать позиции на перевале Саланг непосредственно вблизи от наших застав. В ответ на это мятежники начиная с 18 августа практически блокировали перевал, выставив на каждом повороте дороги вооруженные группы численностью в 15–50 чел. Беспрепятственно пропуская советские колонны, они фактически парализовали движение афганских колонн.
Только благодаря вмешательству со стороны советского военного командования 19 августа 2-я пд была возвращена в Джабаль-Уссарадж, что позволило стабилизировать обстановку в указанном районе. Принятыми экстренными мерами удалось загасить, а затем и ликвидировать инцидент — вместо постов МВД и МГБ были поставлены заставы 40-й армии, отряды А. Шаха от магистрали отведены, оставлены только наблюдатели. Однако моджахеды препятствовали передаче сторожевых застав, занимаемых советскими войсками в этом районе, подразделениям афганских вооруженных сил. По существу, в то время на Южном Саланге установилось своеобразное двоевластие.
Примечательным в этом плане является рассказ советника командира 18-й пд полковника В. М. Тиунова:
«В начале сентября после успешного завершения операции по освобождению Кундуза дивизия возвратилась к месту постоянной дислокации в Мазари-Шариф. Командование и личный состав дивизии находились в приподнятом настроении, испытывая чувство гордости и воодушевления оттого, что они с честью выполнили возложенную на них задачу.
В это время начала поступать информация о том, что отряды Ахмад Шаха Масуда в районе Южного Саланга жгут и грабят сопровождаемые царандоем колонны с продовольствием и боеприпасами, проходящие из Хайратона в Кабул. Обстановка там складывалась тревожная.
Где-то в середине месяца командир дивизии и я почти одновременно каждый по своим каналам получили распоряжения, которыми предписывалось принять в Хайратоне сводную колонну транспортного полка тыла афганской армии и машин частного сектора (в общей сложности около 800 автомобилей), загруженных продовольствием, и обеспечить их проводку в Кабул.
Для нас такая задача явилась полной неожиданностью, так как до этого мы через Саланг колонну ни разу не сопровождали, хотя и имели определенный опыт вождения колонн по северным районам страны. Поэтому с получением такой задачи мы провели серьезную предварительную подготовку к маршу.
20 сентября колонна начала выдвижение в афганскую столицу. До перевала Саланг мы прошли без происшествий. Правда, вдоль дороги то тут, то там попадались обгоревшие КамАЗы и наливники. Некоторые из них еще дымились. Видимо, были подорваны совсем недавно. Это, конечно, не добавляло энтузиазма, но заставляло быть еще бдительней и осторожней.
Неприятная неожиданность нас поджидала сразу же, как только командный пункт дивизии прошел через туннель перевала Саланг. На спуске на обочине дороги нас встретил командир разведывательного батальона дивизии, которого сопровождали два офицера в форме царандоя.
Один из офицеров передал командиру дивизии генералу Саид Азаму запечатанный конверт с письмом. Тот взял его, вскрыл и начал читать. Я еще обратил внимание, что, по мере того как он читал письмо, выражение его лица менялось и он начал бледнеть. Генерал поднял на меня глаза и сказал: «Пусть ваш переводчик переведет…» Хочу заметить, что Саид Азам довольно прилично владел русским языком и свободно мог бы сам пересказать текст письма, но, как он потом мне признался, от волнения и негодования просто боялся спутать русские слова.
Письмо было от Ахмад Шаха Масуда. Сейчас я не берусь привести его дословно, честно говоря, я и не пытался его запомнить, но общий смысл был таков — Ахмад Шаху стало известно, что 18-я дивизия выдвигается на Южный Саланг с задачей выставить сторожевые заставы и со временем взять под охрану дорогу до Джабаль-Уссараджа. Он предупреждал, что в случае попытки выставления постов против частей дивизии будут вестись боевые действия до их полного уничтожения. Письмо было заверено подписью и печатью.
Прочитав письмо, командир дивизии несколько минут молчал, а затем сказал: «Мне, генералу, дивизия которого взяла Кундуз, придется объяснять душманам, какую я получил задачу. Но что остается
