Так или иначе, статус ПИНК ФЛОЙД как «ориентированной на хит-парады группы» был поставлен под сомнение, а из-за растущих слухов о нестабильных выступлениях Сида под угрозу были поставлены и соглашения с промоутерами группы. Питер Дженнер, оправдывая свою собственную роль в этой истории, говорит: «EMI сообщила нам, что нужен новый сингл, а эта песня была единственной, имеющейся в нашем распоряжении. Нам пришлось выпустить ее, не так ли? Еще один пример нашей наивности и неопытности. Больше ничего не оказалось под рукой».
На самом деле в запасниках ФЛОЙД пылились три другие композиции Барретта; по сравнению с ними «Apples And Oranges» — потрясающе коммерческая вещица. Единственной песней, которую Сид предложил для сингла, была абсолютно кускообразная «Jugband Blues», в средней части которой, по настоянию Барретта, участвует приглашенный секстет Армии спасения. Барретт попросил их «играть все что душе угодно». Цитируя такие фразы, как «Теряюсь я в догадках, кто ж эту песню сочинил?», Дженнер описывает «Jugband Blues» как, «судя по всему, поставленный самому себе окончательный диагноз шизофрении».
В конце концов, «Jugband Blues» следующим летом всплыла на втором альбоме группы, а такие автобиографичные, как «Scream Thy Last Scream» («Old Woman With A Casket») и «Vegetable Man», со временем стали образцами незаконно копируемых песен среди тex, кто выпускал флойдовские бутлеги. «Сид написал «Vegetable Man» в моем доме, — вспоминает Дженнер, — это было нечто сверхъестественное. Он засел за работу и просто-напросто описал самого себя — то, что было на нем, и то, что он в то время делал»:
«После того как Сид ушел из группы, все решили, что эти песни — чересчур насыщены образами и эмоциональны. Они не знали что с этими произведениями делать. Вещи были сродни словам пациента, произнесенным на приеме у психиатра, — необычное свидетельство серьезного психического расстройства.
Я всегда был уверен, что они должны появиться на свет, поэтому я сделал так, чтобы имевшиеся у меня копии были услышаны. Я знал, что Роджер или Дейв никогда не допустят того, чтобы песни были изданы. Они чувствовали, что в чем-то эти вещи непристойны — так же, как, например, тиражирование фотографий обнаженной известной актрисы. Это было бы игрой не по правилам. Но я полагал, что это — отличные песни и являются произведениями искусства. Они какие-то беспокойные, и в них нет ничего смешного, но эти сочинения — одни из самых прекрасных работ Сида, хотя, видит Бог, не желал бы я кому- то пройти через то, что он пережил, чтобы сочинить эти песни. Они — словно картины Ван Гога».
Ван Гог, не Ван Гог, а Дженнер и его компаньон столкнулись с развивавшимся в группе «экономическим кризисом». Первоначальный поток денег иссякал, а на горизонте замаячили налоговые выплаты. Мы все ломали голову: «Черт возьми, как нам сделать так, чтобы все вертелось и дальше, выдавая людям еще и зарплату?». На одном из собраний коллектива Дженнер насчитал 33 человека (включая избранных подружек и жен) — ртов, требующих каши, было многовато!..
«К концу недели, — вспоминал Роджер Уотерс, — мы все заходили за своими чеками, и вот люди стали приходить за деньгами все раньше и раньше. Они хватали чеки и бежали в банк, чтобы получить деньги, потому что денег На всех Не хватало, так что, кто первый хватал чек — тот и получал наличные. Чеки все время возвращали назад — из-за отсутствия денег на банковском счете».
Единственным выходом для Blackhill Enterprises было вложение капитала в различные предприятия: Дженнер долгое время вынашивал идею о хипповской бизнес-империи, подобной «Apple». Первым клиентом фирмы, помимо ФЛОЙД, стал исполнитель, который мог появиться только в Лондоне и только в 1967 году: TYRAN-NOSAURUS REX Марка Болана.
Болан впервые заявил о своем присутствии в свингующем Лондоне как убежденный стиляга по имени Марк Фелд (Mark Feld), но, по словам Дженнера, «тогда еще можно было полностью измениться, можно было увидеть сияние света, родиться заново и стать хиппи». Для небольшого круга своих андеграунд-поклонников похожий на эльфа Болан реинкарнировался в посланца из другого мира и времени — в накидке, наигрывая на акустической гитаре и распевая о странных мистических созданиях родом с отдаленных берегов его богатого воображения. Его «группа» включала в себя только Стива Тука (Steve «Peregrine» Took), одного участника-исполнителя на бонгах, взявшего себе псевдоним по имени персонажа из книги Толкиена «Властелин колец» (еще до того как он связался с Боланом по объявлению в «IT»).
Наиболее энергичным поклонником этого шушерного дуэта был бывший диск-жокей «Радио Лондон» Джон Пил (John Peel), принятый на работу как самый известный хиппи на Би-Би-Си, после того как в августе 1967 года закрытыми оказались «пиратские» радиостанции на судах, которые плавали вблизи берегов Великобритании. В своей передаче, выходившей поздно вечером, Пил прокручивал в эфире две песни Болана, написанные до создания группы, — «Hippy Gumbo» и «The Wizard». Заинтригованный необычным голосом и текстами, Эндрю Кинг приказал Джун отвезти себя на «роллс-бентли» на состоявшийся в обеденный перерыв концерт в колледже Илинг.
Джун была поражена внеземным «свечением» Марка (раньше она считала, что такой свет мог исходить только от Сида ) — таким, как «у свечи, которую вот-вот должны задуть». Несколько дней спустя Болан заглянул в офис Blackhill, чтобы окончательно очаровать Дженнера своими (как их называет менеджер) «честнейшими хипповыми рассказками, напоминавшими сэндвичи с лютиками». Контракт был подписан. «То, что ПИНК ФЛОЙД делают электроникой, — объявил Марк в поп-печати, — мы делаем в акустике».
В те дни работа дуэта обычно навевала сравнения с сочинениями Донована или другого таинственного коллектива — протеже Джо Бойда THE INCREDIBLE STRING BAND. Болан не очень-то хвастал изяществом своего музыкального материала и тем, что они черпали свое вдохновение из традиционно- фолковых средств выражения, эта скромность вполне компенсировалась легким стилем игры и впечатляющей дерзостью исполнителей. По словам близких людей, настоящим андеграундным кумиром Марка был Сид Барретт.
«Он пришел в Blackhill потому, что фирма занималась менеджментом Барретта, — утверждает Джун, — это было признанием существования родственной души, признанием того, что существовал еще один, подобный ему, еще один сумасшедший, который, осознавая свою исключительность, не знал, где ему пристроиться. Болан все больше понимал это. С Сидом он никогда не встречался, но досконально знал все его песни и все тексты; так он добрался туда, где, по его мнению, находился первоисточник. Он рассуждал следующим образом: «Если они могут работать с Сидом Барреттом, значит они именно те люди, которые будут работать и со мной».
«Это напоминало магнетизм. Он радовался тому, что находился в офисе фирмы, занимавшейся менеджментом Сида Барретта. Нормальный, обычный офис из двух комнат с телефоном, пишущей машинкой. Марк был просто счастлив, что Сид бывал здесь».
«Магнетическая сила» — вот слово, подходящее для определения того взаимного притяжения, которое возникло между Джун и Марком. Буквально через несколько дней Джун ушла от своего ювелира, а Марк покинул стандартный сборный домик своих родителей. Парочка поселилась в старом автофургоне, купленном у Джульетты Райт, а потом они нашли квартирку без горячей воды в Ноттинг-хилл.
«С момента моей встречи с Марком, — говорит Джун, — я поняла, ЧТО значит быть верной. Сид все еще встречался со мной, собственно, контакт между нами был всегда, даже сейчас, если, конечно, он знал, где меня найти. Но совершенно не было возможности заботиться о них обоих. Все двадцать четыре часа в сутки уходили на одного».
Другие источники утверждают, что роман Джун с фирмой Blackhill закончился довольно кисло, когда вернувшийся после медового месяца Эндрю Кинг был неприятно удивлен, обнаружив девушку в своей
