определился и, напротив, собирался пробудить своих слушателей ото сна.
Тем не менее, «Wish You Were Here» получился столь действенным именно благодаря спонтанно созданному равновесию между растущей тягой Роджера к концептуализму и стремлением Дейва и Рика к еще большей утонченности классической флойдовской атмосферы, которая и привлекала слушателей в творчестве группы; получилось так, что в альбоме выкристаллизовывалось то лучшее, что было и в том, и в другом подходе. «Мне особенно нравится эта пластинка, — говорит Райт сегодня. — Думаю, это — мой самый любимый альбом ФЛОЙД. Мне нравится то чувство, которое он передает и которое в нем заложено. Эта та музыка — как и на «Dark Side Of The Moon», — когда мы все трое сочиняли, не только по отдельности, но и коллективно. Лично мне кажется, что лучший материал у нас получался, если двое или трое сочиняли его вместе. : Впоследствии такая способность к совместному творчеству куда-то улетучилась, и подобного обмена идеями в группе больше не было».
Но и после перекомпоновки и вливания новых вещей работа над «Wish You Were Here» шла тяжело. Процесс звукозаписи дважды прерывался трехнедельными турне по Америке (в апреле и июне 1975 года), после которых Роджер заявил: «Во мне не осталось и капли творческой энергии» (Capitol Records, решив на этом нажиться, разослала по радиостанциям новый сборник «Pink Floyd Tour '75', включавший «The Gold It's In The…», «Wots… Uh The Deal», «Free Four», «Fat Old Sun», «One Of These Days», «Astronomy Domine» и «Careful With That Axe, Eugene», ни одна из которых на самом деле во время турне 1975 года группой не исполнялась). После того как инструментальная аранжировка «Shine On You Crazy Diamond» была выстроена как нужно, случилось так, что неопытный звукоинженер испортил дубль, случайно перегрузив некоторые дорожки эффектом «эхо». Ансамблю не оставалось ничего другого как переделать все заново.
Музыка «Welcome To The Machine», где ПИНК ФЛОЙД наиболее близко подошли к созданному ими образу «электронных кудесников», записана благодаря неослабевающей пульсации синтезатора VC3, проведенной в студии через ревербератор (позднее коллектив, проявив фантазию, сгладил углы, добавив «накрапывающую» акустическую гитару Дейва и кое-где — переливы колокольчиков Ника Мейсона). Этот уничтожительный обвинительный приговор шоу-бизнесу начинается звуком открываемой двери, который Уотерс трактовал как иронический символ свершаемых в музыке открытий и прогресса, в конце концов подло преданного «машиной рока». А эта самая «машина рока» приводится в движение не творческими соображениями, а страстью к наживе и пустыми мечтаниями об «успехе».
В финале песни индустриальный гул уступает место (более или менее) шумной вечеринке. «Мы записали эти шумы и включили в пластинку, — объясняет Роджер, — потому что все виды такого общения совершенно бессмысленны, люди что-то празднуют, собираются вместе, чтобы выпить и поболтать. Для меня здесь кратко отображено отсутствие подлинных чувств и контакта между людьми». Другими словами, главный герой, ненадолго покидая уничтожающую человеческое достоинство машину, обнаруживает ни больше ни меньше как то, что и вне ее «все люди — такие же зомби». Казалось бы, для чувствительной рок-звезды выхода нет.
«Have A Cigar» более точно формулирует негодование и возмущение Роджера в отношении индустрии, которая совсем недавно сделала его самого миллионером. В текст со злорадством вплетены все избитые штампы, которые пользующаяся спросом молодая звезда обязана услышать от «папика» от шоу- бизнеса, так довольного цифрами продаж, что он «едва успевает считать деньги». Характерной чертой стала знаменитая фраза: «А кстати, кто из вас — Пинк?» («By the way, which one's Pink?»), с которой на самом деле хотя бы один раз обращались к ФЛОЙД.
В музыкальном плане «Have A Cigar» несет такую же нагрузку, что и полная сарказма «Money», открывающая порцией ритм-энд-блюза и рваной гитарой Гилмора вторую сторону «Dark Side Of The Moon». CBS даже выбрала ее в качестве первого сингла ПИНК ФЛОЙД на своем лейбле.
Но когда дело дошло до записи, подвел голос Роджера. Главный флойдовец, обладая весьма скромными вокальными способностями, уже намучился с пением на «Shine On You Crazy Diamond». Эта вещь, как признался Уотерс, «оказалась невероятно трудной и фантастически утомительной при записи, потому что мне приходилось снова и снова пропевать строчку за строчкой, чтобы добиться более или менее сносного звучания». После того как Гилмор отклонил предложение спеть такой «выражающий недовольство» текст, Уотерс пригласил к микрофону давнего друга группы и коллегу по фирме Harvest Роя Харпера. Автор-исполнитель, любящий длинные повествования, и клиент Дженнера-Кинга, чей имидж хиппи (и малые тиражи пластинок) не были скомпрометированы рок-машиной, записывал в одной из соседних студий на Эбби-роуд свой собственный альбом «H.Q.», а Дейв уже помог ему записать несколько гитарных партий.
Тогда Роджер «надеялся, что они скажут: «О, нет, Роджи, не надо. Пой САМ». А вместо этого остальные подхватили: «Отличная мысль». Рой спел. Тогда они стали говорить: «Как это ужасно!» — так оно и было на самом деле. Сегодня я думаю, что эта идея была неважнецкая. Полагаю, мне самому надо было этим заняться. Не то чтобы он плохо старался — он спел отлично, но это больше не принадлежит НАМ».
Случай с заглавной композицией альбома был уникальным для всех сочинений ФЛОЙД. Она появилась как стихотворение Роджера Уотерса, которое Гилмор (он и поет на ней) потом переложил на музыку (как правило, сначала появлялась мелодия, а потом — слова). Одна из немногих ставших подлинной классикой ПИНК ФЛОЙД композиций «Wish You Were Here» — едва ли не единственная флойдовская вещь, которую можно услышать в исполнении уличных музыкантов в таких местах Нью-Йорка, как Washington Square Park.
Хотя ее текст имеет отношение и к Сиду, и к ПИНК ФЛОЙД образца 1975 года, Роджер утверждает, что, в основном, она — о «противоречивых сторонах» его собственного характера: сострадающего идеалиста и «хваткого, алчного, эгоистичного парнишки, который мечтает дорваться до сладостей и все их съесть». Слова песни «относятся то к одному, то к другому персонажу», и амбициозный и самонадеянный Уотерс жалобно просит свое весьма восхитительное «альтер эго» снова и снова подтвердить свое присутствие. Ощущение меняющейся перспективы передано с помощью технического приема, благодаря которому первые такты звучат, как будто их транслируют издалека по дешевенькому радиоприемнику — вот вам пример именно того, что недоброжелатели группы прозвали флойдовскими «ухищрениями».
На «Wish You Were Here» отметилось множество приглашенных музыкантов. Узнав, что по соседству на Эбби-роуд записывались дуэтом прославленные мастера — скрипачи Стефан Грапелли (Stephan Grapelli) и Иегуди Менухин (Yehudi Menuhin), ФЛОЙД решили согласиться с Гилмором, считавшим, что его близкая к фолку мелодия должна заканчиваться звуками скрипки. Для пробы, чтобы наложить скрипичное соло, был приглашен Грапелли, но в итоге его игру почти полностью перекрывает более традиционная флойдовская кода из завывающего ветра. «Мы решили не выносить его имя на обложку, поскольку думали, что это может быть расценено как оскорбление, — сказал Уотерс, — но он все же получил свои три сотни фунтов стерлингов» (и опять нигде не фигурировало имя Ника Мейсона).
5 июня в студии на Эбби-роуд без объявления появился легендарный гость. В тот день отмечалось бракосочетание Дейва и Джинджер, затем предстояло второе турне по Штатам, и ФЛОЙД с упорством маньяков пытались завершить окончательное сведение «Shine On You Crazy Diamond». Под рулады Роджера и Дейва, вызывающих дух Сид Барретта из студийных мониторов, явился некто — тучный бритоголовый тип в теплом пальто, напоминающем покроем шинель, и белых туфлях. В руках пришелец держал белый пластиковый пакет-сумку. Гилмор первым заметил эту фигуру, шастающую около аппаратуры группы, но решил, что сей весьма странный человек — какой-нибудь сотрудник фирмы EMI.
«Он зашел в студию, — вспоминает Рик Райт, — и никто не узнал его. Помню, я сам только вошел, а Роджер уже работал в студии. Я зашел и сел рядом с ним. Через десять минут Роджер спросил: «Не знаешь, что это за парень?». Я ответил: «Понятия не имею. Думал — твой друг». А он мне в ответ: «Ну так подумай еще». Я стал приглядываться повнимательнее, и вдруг меня осенило: «Сид!»…». Уотерс, по его словам, «проклятыми слезами заливался», догадавшись, кто же этот «большой, толстый, лысый, чокнутый персонаж».
Другой гость из прошлого — Эндрю Кинг — подумал, что Барретт здорово похож на шеф-повара американской забегаловки со Среднего Запада. Кинг попытался сделать первый шаг и разрядить несколько напряженную атмосферу, спросив своего бывшего звездного клиента, где он умудрился набрать столько
