которых из одежды нет ничего, кроме шорт ядовито-розового цвета) перестают лупить по волейбольному мячу, радостно улюлюкают и энергично потрясают в воздухе кулаками: так они приветствуют музыкантов, скрывающихся за тонированными стеклами. Окна спальных помещений университетского городка (студенты которого, кстати, немало способствовали переизбранию президента Рейгана, отдав за него 72% голосов) украшены гроздьями розовых воздушных шаров и рекламами «пост-пинковских» вечеринок; и по крайней мере один бар в кэмпусе заманивает посетителей обещаниями напоить их «розовым» пивом. Во время предыдущего тура, когда флойдовцы останавливались в кэмпусах, кое-кто из студентов умудрялся даже выкрасить стены своих комнат розовой краской.
И в центре всей этой бури Пинкомании, этого пинк-безумия — трое седеющих, спокойных, тихо разговаривающих английских джентльменов, во внешности которых нет ничего выдающегося. Полное отсутствие высокомерия. Полная противоположность любому представлению о роковой суперзвезде. Совершенно не обращая внимания на ужимки и прыжки американских почитателей, Дэвид Гилмор и Ник Мейсон болтают о спорте со своим жизнерадостным менеджером Стивом О'Рурком, а Рик Райт, невозмутимый как всегда, слюнявит свою неизменную сигарету.
Живой дух рок-н-ролла, который обычно более остро ощущается после пересечения Атлантики (если летишь, разумеется, из Англии), подогревался многонациональной группой из пяти аккомпанирующих музыкантов и трех певиц на подпевках. Благодаря этим персонажам вокруг флойдовцев все кипело и бурлило, создавалась сумятица, своя маленькая преисподняя (саксофонист Скотт Пейдж снимал все происходящее видеокамерой). Некоторые члены этой буйной непосредственной компании были совершенно «не в музыке», когда лондонский андеграунд отмечал свое Лето Любви выпуском саундтрэка пинкфлойдовского «Piper At The Gates Of Dawn». Гай Пратт, новый басист ФЛОЙД, совсем недавно был фэном-тинейджером, «сходившим с ума от их музыки в первых рядах» во время представления «The Wall» в Earl's Court.
Наконец-то погода проявила к музыкантам свою благосклонность. Раньше, во время концертов под открытым небом, дождь лил не переставая, и музыканты даже прозвали свой тур «Дождливым». Сотни безбилетных поклонников разбили свой палаточный городок за пределами футбольного поля, надеясь хотя бы УСЛЫШАТЬ шоу. Единственный диссонанс в этот радостный ажиотаж внесли пикетчицы-верующие, размахивающие плакатами типа «Воздавайте хвалу Господу, а не греховодникам из ПИНК ФЛОЙД!» и «Раскайтесь, делающие из ПИНК ФЛОЙД идолов!». Они же распевали строчки, прочно связывающие рок- н-ролл с такими богопротивными человеческими недостатками, как гомосексуализм и употребление наркотиков.
«А ты когда-нибудь обращал внимание, что эти фанатички с затычками в задницах всегда такие СТРАХОЛЮДИНЫ?» — делится своими впечатлениями Гай Пратт, басист с приличной внешностью поп- звезды.
«Они, наверное, поступают так потому, что их никто ни разу не трахал», — ерничает Скотт Пейдж.
«Вот та сторона американской жизни, которая на самом деле меня обескураживает, — говорит Пратт, — находясь здесь, я даже телевизор смотреть не могу».
Мрачный Рик Райт пожимает плечами с видом человека, видавшего все это сто тысяч раз.
После настройки звука, пока ватаги жителей штата Огайо с шумом прорываются на свои места, Дейв Гилмор оглядывает взглядом командора пока еще не заполненный стадион. Проводит как бы контрольный осмотр поля битвы. «Гилмор — самый наблюдательный и сведущий человек из всех, — отмечает Пейдж, — он немногословен, и часто вообще непонятно, замечает ли он происходящее вокруг. На самом деле он видит ВСЕ, каждую мелочь, самую ничтожную деталь, касающуюся светового оборудования или чего-нибудь еще».
Поначалу никому из поклонников и в голову придти не может, что сей коренастый 42-летний человек, созерцающий заполняющиеся трибуны, и есть главное действующее лицо небывалого действа, свидетелями которого они собираются стать. Когда же его, наконец, узнают, Дейв подмахивает несколько автографов с выражением шутливой покорности на лице.
«Он очень необычный парень, — замечает второй гитарист и давний приятель музыкантов Тим Ренвик, — другой на его месте давно бы заважничал, дал бы такого крутого, и в общем-то был бы прав, основания для этого есть. А Дейв ходит везде сам, знает весь персонал… Он просто превратил в дело своей жизни постоянный контроль за всем происходящим. Любой человек из техсостава может подойти к Дейву и поговорить с ним о чем угодно. Он, в основе своей, лихой парень — очень серьезно относится ко всему, что делает, но может быть тихим и незаметным. На самом деле его не беспокоят проблемы, связанные с личной охраной и всем прочим. Он плевать хотел на такие дерьмовые стороны шоу-бизнеса и принял решение не поддаваться воздействию синдрома «звезды», который может извести любого. Я просто восхищен тем, как он расправляется с выпавшим на его долю успехом» (на самом деле за Гилмором наблюдает вооруженный детина-охранник; после смерти Джона Леннона даже такой почти неузнаваемый флойдовский гитарист получил изрядную порцию угроз в свой адрес с обещаниями скорой расправы, вплоть до физического уничтожения).
Трудно было предположить, что перед вами звезды самого большого турне в истории рок-музыки, если бы вы увидели этих троих взрослых джентльменов за кулисами, понаблюдали бы, как они бездельничают и валяют дурака перед началом представления. Музыканты то и дело наведывались в буфет, поражающий обилием всяческих закусок и выпивки; вспоминали кошек Сида Барретта; хихикали над язвительными остротами нью-йоркца Хауи Хоффмана, который отлично справлялся со своими хорошо оплачиваемыми обязанностями «координатора по созданию соответствующей атмосферы»; даже (если говорить
Солнце клонилось к горизонту, а по фирменному круглому экрану ФЛОЙД (движение которого теперь отслеживалось по компьютеру) начали кружиться оранжевые и зеленые круги, и первые звуки сирены эпического произведения, посвященного Сиду Барретту, «Shine On You Crazy Diamond» смешались с лавинообразным белым туманом от сухого льда. Несмотря на неспешный темп музыки, аудитория была заворожена так, как ни на одном концерте конца 80-х, и каждый знакомый аккорд буквально тонул в шквале аплодисментов. Чуть позже Ренвик скажет: «В это невозможно поверить, но наблюдение за 70.000 человек, не совершающих каких-либо активных движений, действительно завораживает — не то что на обычном хэви-металлическом концерте, когда все стоят на ушах, впадают в раж и поднимают руки вверх».
Исполнение «A Momentary Lapse Of Reason», означающей конец 1-й половины шоу, усугубляется показом кадров фильма Сторма Торгесона, в котором снимался симпатичный молодой артист Лангли Идденс (Langley Iddens). («ОН и есть Пинк Флойд?» — допытывается, дрожа от нетерпения, девочка- подросток). При помощи квадрофонической аппаратуры низведя потоки реки Кем, протекающей в Кембридже, до соответствующих эффектов, воспроизводящих шум воды, Идденс меняет свое каноэ на самолет, который вырывается из глубин экрана и летит через весь стадион во время «Learning To Fly».
Находясь в самой выгодной точке всего этого светового балагана, можно было бы задать себе вопрос — а много ли стадионных рок-шоу могут похвастаться таким бесчисленным количеством непонятных сияющих пятен, разбрасываемых на расстоянии четверти мили от сцены? По крайней мере, сами ФЛОЙД прекрасно отдавали себе отчет в грандиозных масштабах всего происходящего. «Идея всегда заключалась в том, чтобы самого последнего парнишку с самого последнего места на стадионе вовлечь в шоу, — говорит светорежиссер Марк Брикмен. Вот почему сцена такая высокая и широкая». «Срабатывает эффект квадрата, — изливает свои восторги после шоу Гай Пратт, — и это здорово потому, что если ты находишься где-то сзади, то все равно ощущаешь, что за твоей спиной что-то происходит. Человек оказывается как бы ВНУТРИ происходящего».
Пока суд да дело, по сцене мечутся всякие тени и меняются цветовые пятна, благодаря управляемым при помощи компьютеров осветительным блокам и четырем подвижным механическим приспособлениям.
