дескать, был одурманен удовольствием, которое получал от загрязнения окружающей среды.
Полицейские подтвердили, что обнаружили меня в тот момент, когда я как безумный давил на газ «харлея», находясь во власти галлюцинаций и вдыхая дым сигары. Они также напомнили судье, что при попытке ареста я обратился в бегство и стрелял в них из револьвера.
Свидетельских показаний моей секретарши Элизабет и моей матери — они утверждали, что всю свою жизнь я был образцовым борцом против загрязнения окружающей среды, сортировал мусор и утилизировал продукты своей жизнедеятельности, — оказалось недостаточно, чтобы повлиять на решение судьи. Ведь все это происходило в самый разгар процесса по ужесточению законодательных норм.
Меня поместили в тюрьму для особо опасных преступников.
Накануне казни мне нанес визит сам президент Брюс Нимрод. Он явился в камеру в сопровождении ассистентки, которая указывала ему дорогу. На слепце были синий костюм, синяя рубашка и синий галстук. Помощница усадила его ко мне лицом.
— Видите ли, господин Толедано, я хорошо знал вашего отца, — произнес президент. — Это был великий борец против загрязнения. Мне рассказали о том, какой героизм он проявил в битве под Альбукерке. Лично я считаю, что это сражение оказалось решающим моментом в нашей борьбе за выживание планеты. Если бы под Альбукерке мы потерпели поражение… — он помолчал, — в мире воцарились бы те, кто загрязняет окружающую среду. Люди превратились бы в эгоистов, которые думают только о собственном маленьком удовольствии в ущерб всему человечеству. Вы не знаете, как было раньше… Люди покупали продукты в громоздкой пластиковой упаковке, которую они тут же выбрасывали. Они управляли полноприводными автомобилями с дизельным двигателем, и в каждой такой огромной машине сидело всего по одному человеку. Заправленные очищенным керосином самолеты повсюду распространяли токсичный дым, прожигавший дыры в облаках…
Казалось, он напряженно вглядывается в меня своими голубыми глазами.
— Раньше почтовые ящики ломились от рекламных проспектов. Бумагу расходовали не глядя. Пластик расходовали не считая. Целые леса изводили на рамки для картин или одноразовые платки. Воздух, вода, почва — люди загрязнили все ради удовлетворения своих мелких желаний. Мало кто сознавал, что творит.
Президент умолк, словно предоставляя мне возможность обдумать услышанное.
— Говорят, вы ехали на мотоцикле, с сигарой и пистолетом. На «Харлей-Дэвидсон», насколько я знаю. На любимом мотоцикле «Ангелов Ада». Понимаете ли вы, что они были нашими врагами — врагами вашего отца и моими? Худшими из всех. Это они убили его под Альбукерке. Пулей из огнестрельного оружия в спину. Загрязнять окружающую среду свойственно трусливым, подлым и равнодушным душонкам. А ваш отец был замечательным человеком. Хоть это вы понимаете?
— Да, — ответил я.
Он покачал головой и вздохнул:
— Временами я спрашиваю себя, не напрасно ли все, что я делаю. Ведь стремление получить удовольствие немедленно всегда будет сильнее голоса совести. Людей не останавливает даже страх, что их собственным детям нечем будет дышать.
— Нет, то, что вы делаете, важно.
— И это говорите мне вы? Судя по всему, отпрыски правителей нефтедобывающих стран готовят серию покушений с целью вернуть себе удовольствие ездить на машинах с бензиновым двигателем. Мне едва-едва удалось помешать лишь одному из таких планов. И вот теперь вы…
— Я очень сожалею, — прошептал я.
Он вновь покачал головой, а его слепые глаза по-прежнему смотрели куда-то вдаль. Даже его лицо больше не было обращено ко мне.
— Как президент ООН, я постараюсь сделать все, что в моих силах.
Он грустно улыбнулся и протянул руку в мою сторону.
Не зная толком, как поступить, я пожал ее, но он ожидал от меня вовсе не этого. В конце концов я понял, что он хочет дотронуться до моего лица.
— Там, на мотоцикле… вы узнали, что такое скорость, не так ли?
— Это было совершенно опьяняющее чувство…
— Вам казалось, что сама смерть вам не страшна?
— Мне казалось, что я… летел.
Президент снова кивнул, на этот раз с пониманием:
— Скоро весь мир узнает это чувство. Завтра я торжественно объявлю о появлении нового вида транспорта. О катапульте. Надеюсь, легкое опьянение от пользования им сможет сравниться с головокружением, возникающим от быстрой езды на мотоцикле.
— Я в этом уверен, — ответил я.
Он провел рукой по моему лицу, будто желая составить представление о моем облике. Затем сделал знак ассистентке, чтобы та вывела его из камеры.
Казнь через повешение проходила в уютном сквере во дворе моего дома. Лучи утреннего солнца заливали окрестности.
Посмотреть на церемонию собралась целая толпа: полицейские из ПБЗ, зеваки и несколько знакомых лиц.
В первом ряду стояла моя мать. Низкая, тщедушная фигурка в черной куртке. Каждый раз, когда она пыталась взглянуть на меня, ее лицо искажалось от горя. Справа от нее стояла Элизабет, проявлявшая гораздо больше эмоций.
Кто-то раздвинул толпу, чтобы подойти поближе ко мне. Это была Сабрина Альварес. Она явилась без отца, зато с братом, Джоном, пресловутым директором департамента КНМ. На ней были черная блузка и юбка с разрезом, открывавшая ее потрясающие ноги и самый кончик хвоста дракона. Ее лицо было закрыто вуалью, и она рыдала так, будто была моей вдовой, а ведь когда мы расстались в прошлый раз, она была совершенно довольна происходящим. Теперь я понял, почему ей так легко удалось обвести меня вокруг пальца.
Ничего не скажешь, актрисы обладают огромным талантом в подобных делах.
Ну что ж, по крайней мере, моя смерть поможет уничтожить мотоцикл, загрязняющий окружающую среду.
Я вновь подумал о том захватывающем ощущении, которое испытал сидя в седле «харлея», когда разогнался до 220 километров в час.
Итак, вот, значит, какое чувство лежит в основе процесса, поставившего наш мир на грань уничтожения.
Полицейский из ПБЗ подтолкнул меня к дереву, которому предстояло стать моей виселицей. Я взглянул на пеньковый канат. Претензий к его качеству возникнуть не могло. Кто-то даже нанизал на него кожаное колечко, чтобы конец веревки не растрепался. Славная работа.
На скользящий узел только что уселся воробей с привязанным к лапке смс-сообщением. Но у меня руки связаны за спиной, как же я его прочитаю…
Офицер ПБЗ перечислял предъявленные мне обвинения. Я слушал его вполуха.
…использование машины с двигателем внутреннего сгорания… курение сигары… использование оружия на основе пороха… употребление в пищу трупа быка… безответственное и эгоистичное поведение… бесчестье семьи… опозорил память своего отца, героя борьбы против загрязнения окружающей среды…
Я почувствовал, что устал. Когда же все это кончится?
В завершение офицер назвал меня человеком, недостойным того, чтобы жить. Мерзавцем. Лжецом. Скотиной. Предателем дела ПБЗ, членом которой я был когда-то. Позором ОЮЗП, старавшихся дать мне элементарное представление об экологии. Помехой для окружающих. Воплощением загрязнения природы.
