— Гм… Лекса, можно я перебью? — вклинился я.
Она остановилась, хотя уже успела отстегнуть от пояса карманный компьютер, чтобы принять контакт-информацию Джен.
— Мы пришли сюда по очень важному поводу.
— Конечно, Хантер.
Она нехотя вернула крохотный компьютер на пояс.
— А что случилось?
— Мэнди пропала.
Лекса скрестила руки.
— Пропала? Поясни.
— Она должна была встретить нас в Чайна-тауне сегодня утром, — сказал я. — И не пришла.
— Ты пробовал ей позвонить?
— Мы звонили и по сигналу нашли это.
Я показал телефон Мэнди.
— Это ее телефон, — сказала Джен. — Он валялся в заброшенном доме поблизости от места, где мы должны были встретиться.
— Это настораживает, — согласилась Лекса.
— Более чем, — уточнила Джен. — В телефоне есть картинка. Она нечеткая, но в общем пугающая. Мы боимся, как бы с Мэнди чего не случилось.
Лекса протянула руку.
— Можно?
— Мы надеялись, что ты посмотришь.
Использовать кинематографическое оборудование Лексы для того, чтобы рассмотреть цифровую фотографию размером с почтовую марку, было все равно что использовать космический челнок для того, чтобы добраться до конца улицы. Но результат оказался потрясающим.
На гигантском плоском экране Лексы последняя фотография Мэнди выглядела во сто крат более зловещей. Теперь стало ясно, что это за косой белый разрез — проем между листами ограждения заброшенного дома, сквозь который лился солнечный свет. Очевидно, снимок был сделан изнутри, всего в нескольких шагах от того места, где мы нашли телефон.
— Похоже, было не заперто, — сказала Джен.
Ее пальцы проследили темную змейку на ярком пятне: цепочка свободно висела между створками, на ее конце угадывались очертания замка. Проем казался достаточно широким, чтобы в него мог протиснуться человек.
— Значит, у Мэнди был ключ, — заметил я. — Она сказала, что хочет показать нам кое-что.
— Но когда она открыла проход, там уже кто-то был, — предположила Джен.
Я, прищурившись, посмотрел на кляксу в самом темном углу картины. Увеличенная до такого размера, она казалась менее похожей на лицо. А если похожей, то на лицо, скрытое за маскирующими компьютерными багами, с их помощью на телевидении прячут физиономии тех, кто не хочет, чтобы их узнали.
— Как по-твоему, Лекса, это лицо?
Она тоже прищурилась.
— Да, может быть.
— А ты можешь его как-нибудь прояснить? — спросила Джен.
Лекса скрестила руки.
— Прояснить? Ты о чем?
— Ну, сделать так, чтобы оно было больше похоже на лицо. Как в полицейских шоу, когда спецы из ФБР проделывают на компьютере со снимками такие штуки.
Лекса вздохнула.
— Позвольте вам кое-что объяснить, ребята. Эти сцены из шоу — подделки. Сделать размытую картинку более четкой физически невозможно, информация уже утрачена. Кроме того, когда дело доходит до лиц, ваши мозги лучше любого компьютера.
— А ты не можешь помочь нашим мозгам? — спросил я.
— Послушай, я создавала океанские волны, сталкивающиеся машины, вращающиеся астероиды. Стирала прыщи с рук кинозвезд, устраивала снег и дождь, даже добавляла дымок к дыханию одной актрисы после того, как она отказалась взять в рот зажженную сигарету. Но знаете, что самое сложное в компьютерной анимации?
— Человеческое лицо? — осмелилась предположить Джен.
— Именно.
— Потому что оно подвижное?
Лекса покачала головой.
— Люди не особо экспрессивны. Лица обезьян более мускулисты, у собак больше глаза, у котов очень эмоциональные усы. Наши дурацкие уши даже не двигаются. Из-за чего труднее всего делать человеческие лица, так это из-за человеческой аудитории. Мы люди, и мы всю свою жизнь тратим на то, чтобы научиться читать лица других. Мы можем обнаружить искру гнева на лице другого человека с расстояния в сотню ярдов сквозь завесу тумана. Наш мозг — это машина для превращения кофе в анализ выражений лиц. Попейте и убедитесь сами.
Я проглотил холодный остаток из бумажного стаканчика и уставился на изображение. Это лицо, решил я, и оно начало казаться знакомым.
— Хотя, откровенно говоря, возможно поможет это.
Лекса встала, но за мышку не взялась. Она подошла к кухонному столу, выдвинула длинный, плоский ящик и, с треском преодолевая сопротивление, вытащила большущий лист вощеной бумаги, в такую заворачивают сэндвичи. Затем приложила полупрозрачный лист к экрану.
— Никогда никому не говорите, что услышали это от меня, но в некоторых случаях размытое изображение узнается лучше, чем четкое.
Мы с Джен ахнули. Сквозь дымку бумаги проступили знакомые черты.
Это было лицо человека, который гнался за нами в темноте. Теперь лысая голова была очевидна, тяжелый лоб и детские губы, все связалось воедино. Лекса оказалась права: укрупнение пикселей, темнота в сочетании с вощеной бумагой позволили нам прочесть выражение лица. Этот тип был энергичен, решительно настроен и полностью владел собой.
Он нападал на Мэнди, как пытался напасть на нас.
Мы молча посидели с минуту, парализованные, как будто он вышел из экрана и вошел в комнату. И тут зазвучала жизнерадостная шведская мелодия.
«Попытай счастья со мной…»
Телефон Мэнди ожил, его экран запульсировал светом.
Лекса сделала шаг, взяла телефон и подняла, чтобы посмотреть на маленький дисплей.
— Забавно.
— Кто звонит? — спросил я.
Лекса подняла бровь.
— Ты, Хантер.
Глава девятая
Лекса вручила мне телефон. Шведская мелодия продолжала звучать с дьявольской настойчивостью.
В темноте появилась расшифровка: «Входящий звонок. Хантер».
— Это действительно я, — глупо объяснил я Джен. — Это звонит мой телефон.
