—
— Тьфу ты! — сказала Миранда. — Руки-то красные. «Мачо»…
— А почему красные?
— Он у нас посудомойка. Сейчас покривляется, штаны наденет, и опять на трудовую вахту.
Мачо обошел зал, собирая в плавки чаевые.
—
На сцену выкатили установку для караоке. Из зала вышла тетенька лет семидесяти, овладела микрофоном и затянула грустную песню.
— Надеюсь, она не будет раздеваться? — спросил я.
— Эта не будет. А вообще бывает — иной кекс переберет и давай стриптизить. Помню, один монах из рясы выпрыгнул и за Каролиной погнался. Еле убежала.
— Весело тут у вас.
— Ну. Потом, говорят, надоедает. Но я недавно, мне еще не надоело.
— А с языком как?
— Пока не очень. Но я учу. Вот, смотри…
Миранда протянула крохотный блокнотик. Я открыл наугад и прочитал:
боинчан — грудь скебе — козел
печапай — грудь сэнэн — сэнка
ощили — жопа ичиман — манка
атока — мужик оманка — спросить у девч.
— Хороший глоссарий, — сказал я. — Репрезентативный. Но есть некоторые неточности в переводе. Вот, скажем, «скебе» — это не то, чтобы «козел».
— А как?
— Ну, что ли… «сексуально озабоченный».
— Значит, козел и есть. Все правильно. Что они, не козлы разве?
— Козлы, блин, все как один! — вернувшаяся Моника, уже без хвоста и перьев, устраивалась рядом. — Тупые, грязные,
— Точно, — подтвердила Синди, вливаясь в компанию. — Козлы. И обезьяны. Все до одного. Ненавижу.
— Кто это «все до одного»?
— Кто, кто… Японцы! Нация дегенератов. Или я неправа?
— По-моему, нет.
— Погоди, — сказала Моника. — А ты шо вообще тут делаешь? Работаешь?
— Да, в университете…
— И хочешь сказать, они тут не козлы?
— Бывают, конечно, но ведь не все…
— Та ну! Шо ты видел в своем, блин, университете? Я тебя умоляю! Козел на козле и козлом погоняет. Вон, гляди:
— ДЗЯН!!! КЕН!!! ПОН!!! — грохнуло за столиком в углу. Клиенты играли с девушками в «камень-ножницы-бумагу» — выбрасывали кто кулак, кто два пальца, кто ладонь. Проигравший выпивал рюмку водки.
— Ну шо, не козлы? Ты можешь представить, шоб русские мужики маялись вот такой же, я извиняюсь, херней? А эти ничего другого не умеют и не хотят. В натуре козлы. У нас, блин, Кучма — и тот умнее.
— Ладно, — сказал я, — вас не переспоришь. Козлы, так козлы.
— Правильно! Давайте выпьем за русских мужиков!
— Ура-а-а!!!… За русских!!!… За мужиков!!!…
— А где Сабина? — осведомилась Моника, опорожнив свой стакан. — Мы тут за москалей пьем, так она шо — спряталась?
— Кто такая Сабина?
— Да то заподэнка. Тернопольская. Пропала куда-то.
— А остальные откуда?
— Остальные с Киева.
— Слушай, почему у вас с закуской так хило? Бразильцы на кухне съедают?
— Щас будет. Значит так. Я тебе закуску, ты мне заказ. Две сэнки. Нормально?
— Нормально.
— Давай сюда, я в кассу отнесу.
Она сгребла деньги и ушла к дверям. Пользуясь ее отсутствием, Миранда наклонилась ко мне и сказала:
— Я тоже так думаю!
— Как?
— Что они не все козлы. Я знаешь, как думаю? Я думаю, что есть плохие, а есть хорошие. Как и у нас. Я над этим очень долго думала.
— Сабина, дывысь, якый гарный хлопец! — Моника вела за руку высокую шатенку. — Мы тут общаемся, а ты спряталась.
— Мэнэ кексы замовылы, — сказала Сабина, усаживаясь. — Я хлопця ще з самого початку побачила. Очам не повирыла: звидкыля такый узявся? Зачудувалася. Хто тилькы до нас не прыходыть…
— Сабина, он говорит: наши кексы не козлы!
— Та ну! Та вже ж воны не дурни? Прыходять, сидають и мэнэ запытують: ты звидкыля? Я им говорю: з Тернопиля. Що?! З Чорнобыля?! Лякаються и видразу тикають. Хто ж воны ще, як не дурни?
— Ну и хорошо, что дурни. Были бы умные, разве б мы столько зарабатывали? Давайте выпьем за наших кексов!
— Ура-а-а!!!… За кексов!!!…
Пришел Карлос, поставил на стол новую бутылку водки Suntory и блюдечко. Сфокусировав взгляд, я разглядел на блюдечке горсть фисташек.
— Это «закуска»?!
— А шо? Где я тебе еще найду? У нас тут, блин, не Макдональдс.
— Я найду! — сказала Синди. — Сделаешь мне заказ?
— Сначала найди, потом заказ.
Синди побежала за сцену, Миранда за ней. Моника деловито наполняла стаканы. Сабина, подперев щеку, глядела на меня.
— Обережно з горилкою, хлопче! До хаты не потрапыш, пид забором будеш ночуваты. Мы з усима кексами пидряд пьемо, натренувалыся, куды тоби до нас.
— Ничего, — сказал я. — Ты нашего брата москаля еще не знаешь.
— Та господы! — вздохнула Сабина. — Хиба ж я вас не бачила…
На столе появилась картонная коробка с половинкой холодной пиццы. Синди стояла над ней с видом Геракла, добывшего золотые яблоки. Миранда подбежала и пристроилась рядом. Я медленно поднялся, оглядел зал, поманил пальцем человека в жилетке. Он мигом подскочил.
— Этой заказ. И этой заказ.
—
Я ткнул пальцем в Сабину.
— И этой тоже заказ.
—
Освободясь от лишних бумажек, я опустился в кресло и взял стакан.
— За щедрость! — сказала Моника. — За широкую, блин, русскую душу!
— Ура-а-а!!!… За щедрость!!!… За душу!!!…
Я вернул пустой стакан на стол и засунул в рот кусок пиццы. В следующую секунду, как танк над окопом, надо мной навис бюст Памелы.
