Куэнкэй

Что-то мелькнуло в поле зрения, охотник резко остановился, замер, заученно превратился в «куст», сжал сознание в кулак.[11] Он увидел странное существо. Летающее существо. Без крыльев. Величиной с голову охотника, это существо медленно, с тихим жужжанием скользило по воздуху на высоте прыжка, не обращая на охотника внимания.

Не ощущая в нем ни малейшего биения жизни, Куэнкэй-Ну мысленно пощупал его… И существо вдруг упало, покатилось по земле. Он подскочил, обнюхал, царапнул когтем твердую, тверже чем у камня, поверхность. Запах незнакомый. Несъедобный. Куэнкэй-Ну недоуменно фыркнул, быстро теряя интерес. Мертвое летающее существо? Но если оно уже было мертво, как оно могло умереть еще раз? И как оно могло летать? Неважно. Зов пищи все сильнее. Настоящей пищи, хотя и странной. Осторожность. Он не должен ее упустить.

Куэнкэй-Ну бежал долго, зов пищи вел его уверенно и властно.

Он бежал долго, но не уставал, охотник рожден для бега, для поиска. Наконец он оказался рядом. Он выбрал для наблюдения небольшой холм, чтобы с его вершины обозревать как можно больше лесного пространства, и замер среди куарай-кустов. Можно было забраться на дерево, но там труднее замаскироваться. А среди куарай-кустов он и сам – куст. Незнакомая пища могла быть опасной, как пожиратели веток после сезона Сна – нередко случалось, что зверь, защищаясь, перекусывал неудачливого охотника пополам. Сначала нужно выяснить, что пища собой представляет.

Куэнкэй-Ну наблюдал довольно долго, испытывая интерес и волнение.

Удивительно. Пока длился сезон Сна, появились новые существа. Совсем новые, таких молодой охотник раньше не видел. И наставник[12] никогда о таких не рассказывал. Новые твари обитали в причудливом, мертвом, непонятно откуда взявшемся здесь, в лесу, гнезде, обладавшем таким же безжизненным запахом, как и то летающее создание, убитое охотником раньше. Гнездо чужаков было блестящее, словно лед на свету, и большое, очень большое – в родовую пещеру куарай оно бы точно не влезло, вздумай его кто туда затащить. А видом напоминало обкатанный водой плоский вытянутый валун, один конец гнезда вдавился в землю, а второй, приподнятый на высоту прыжка, опирался на такие же блестящие, как и его поверхность, лапы. Несмотря на сравнение с валуном, поверхность гнезда была неровной – из нее то тут, то там, словно осязательные усы на крыльях самок куарай, торчали какие-то прутья. Но Куэнкэй-Ну интересовало не столько чужое гнездо, охотника интересовали его обитатели. Они пахли незнакомо, но хорошо. Так пахнут живые. И существ было почти столько же, сколько имелось пальцев на передних конечностях охотника. Пока он бежал, он чувствовал их, как единое целое, но теперь убедился, что их много, только чувства их связаны воедино, как и у охотников куарай в родовой пещере, это-то и его и сбило с толку. Но связь между ними была какая-то неправильная, она то появлялась, то исчезала.

Какое-то время он изучал их повадки, и вскоре пришел к выводу, что эти существа – действительно пища, они не конкуренты охотникам куарай, как другие племена охотников. Странные, неуклюжие существа, грузные и неповоротливые, бесцельно бродили вокруг гнезда, обмениваясь примитивными мысленными и звуковыми сигналами. Перемещались они на противоестественно выпрямленных нижних конечностях, а верхними, хватательными, или переносили какие-то предметы, или просто размахивали ими без всякого смысла. И тела их тоже казались неестественно выпрямленными, существа выглядели так, словно в любой момент готовы прыгнуть головой в небо. А охотник должен скользить на полусогнутых, должен быть готов в любой момент оттолкнуться всеми конечностями и прыгнуть. Прыгнуть и хлестнуть хвостом, вогнать костяную иглу в жизненно важный центр пищи, парализовать ее ядом.

Было совершенно непостижимо, чем заняты существа.

Еще через некоторое время Куэнкэй-Ну осознал, что с мозгом у этих существ что-то не так. Их разум словно казался двойным. И сомыслями обменивались не сами существа, а то, что находилось в их головах…

Но все это неважно.

Куэнкэй-Ну все труднее становилось сдерживать радость и нетерпение. Охотника била мелкая дрожь. Пища. Новая пища. Крупная пища. Размерами существа были меньше зрелого пожирателя веток, но вдвое крупнее самого охотника. Даже одного существа хватит, чтобы вырастить двух, нет, даже трех молодых куарай. Убить, позвать и оплодотворить самку, чтобы она смогла отложить яйца. И пища оживет. Десятки молодых куарай выйдут из нее, прорвав плоть острыми зубками, сожрут взрастившую их оболочку без остатка. И начнут сражение между собой, пока не останется двое-трое самых сильных. Так приятно будет наблюдать за борьбой, видеть торжество сильных, полноценных малышей, способных пополнить племя… и способных заменить никчемных стариков, чья плоть вступила в стадию бесполезного увядания.

Племя должно выжить, это закон.

Затем можно будет разбудить новых охотников, вернуться и усыпить всю пищу. Существ много. Хватит, чтобы вырастить целое поколение… нет, не всю, придется оставить двух-трех на расплод. Но пока неизвестно, где у них самки, а где самцы…

Куэнкэй-Ну спохватывается, оборвав сладостные мечты.

Нельзя! Нельзя начинать охоту, не получив разрешения вождя Содоруй-Да, иначе он сам пойдет в пищу. Нужно возвращаться. И как можно быстрее. Интуиция подсказывала ему, что так же внезапно, как появилась, эта пища может исчезнуть. Но сейчас они определенно никуда не денутся. Существа, одно за другим, скрывались в гнезде, словно получив общий сигнал. Видимо, собирались залечь в спячку. Лишь одно зачем-то направилось в сторону холма, на котором сидел Куэнкэй-Ну.

Не спуская с чужака глаз, охотник попятился, без малейшего звука раздвигая телом кусты, но почти тут же пришлось замереть. Чужак подошел так близко, что Куэнкэй-Ну со своего места мог бы достичь его в три прыжка. И охотник чуть не обезумел от близости жертвы, предельным усилием воли сдержал себя, чтобы не обездвижить жертву мысленными путами и не прыгнуть на нее, и… и неожиданно для себя слился с чужим сознанием – на миг…

«…многообещающая планета… Забавные вещи случаются в нашем мире – нищая община отхватила лакомый мирок за с имволическую цену, им все-таки небывало повезло на аукционе… отлить, что ли. Пометить, так сказать. После монтажа портала я вряд ли еще сюда попаду, нам, бродягам- дальнобойщикам, всегда светят только новые дороги»…

Куэнкэй-Ну ничего не понял. Чужие мысли, чужые образы и понятия…

Чужак вдруг схватился за голову обеими верхними лапами, издал неопределенный звук ртом и, пошатываясь от навалившейся слабости и боли, повернул обратно к своему гнезду.

Куэнкэй-Ну торопливо погасил мысли.

С этой пищей и в самом деле что-то не то. Никогда охотник еще не был так близок к потере самообладания, он едва не начал охоту. Эта пища все-таки опасна, если заставляет охотника так терять разум. Но самое странное заключалось вот в чем: даже простого мысленного посыла хватило, чтобы опасно ослабить ванару– жизненную силу чужака. И это случайное слияние … Оно как бы произошло само собой, что-то в чужаке словно открылось навстречу Куэнкэй-Ну… наверное, это как-то связано с тем самым двойным разумом…

Как только существо скрылось в гнезде, его входное отверстие словно заросло, и охотник почувствовал всплеск незнакомой энергии. Гнездо чужаков загудело. А затем… Из-под основания гнезда вырвались жаркие даже на таком расстоянии языки пламени, какие бывают во время страшнейших лесных пожаров, вырвались с оглушающим ревом, гнездо чужаков оторвалось от земли и косо устремилось в небо.

В ослепляющем страхе молодой охотник припал к земле всем телом, слился с почвой и кустами, сам превратился в один из древесных сонных кустов.

Время страха, казалось, тянулось бесконечно.

Когда рев затих, а летающее огненное гнездо бесследно скрылось в низком стылом небе умирающего сезона Сна, Куэнкэй-Ну восстановил храбрость и осторожно спустился с холма. Безумство отпускало, он