— Человек выходит из медитации и попадает в некую реальность, совершенно отличную от той, в которой он пребывал еще мгновение тому. Попадает в реальность, которая помнит о нем, знает его и каким-то образом взаимосвязана с ним, с этим человеком. Связана так же, как и та система, из которой он только что выпал. Выпал, как выпадал бессчетное число раз, выпадал неосознанно, а теперь, покинув лишь одну из множества собственных систем, вдруг осознал нечто. Понимаешь, Лика, человек только что покинул прежнюю систему координат.
— У меня такое же ощущение. — Согласилась Лика. — Ощущение того, что я выпала откуда-то.
— Мы, Лика, только что выпали из прежней, уже ставшей нам привычной системы, где действуют законы «Гермеса». А вот куда мы попали? Ощущение таково, что мы попали куда-то не туда.
— Что ты подразумеваешь, говоря «не туда»? Ты имеешь в виду, что мы не вернулись назад? Что мы не там, откуда отправились в эту медитацию? Ты думаешь, что мы там, куда нас сочли необходимым направить? — Лика слегка нервничала.
— Я не говорю о времени. — Той взял Лику за руки. — Мы с тобой постоянно попадаем в какое-то иное время, в котором так или иначе происходят одни и те же события, но исход их каждый раз — неожидан… Пожалуй, что здесь и теперь, он будет тоже совершенно иным…
— Скажи, — Той смотрел в глаза Лике, — как определить время, в котором ты присутствуешь? Понимаешь, ну, если часы и календарь на моем хронометре перемещаются только вместе со мною, а стало быть, по-прежнему неизменны в любой из моих координат, по каким таким приметам я могу распознать где я, кто я и, что со мной теперь происходит?
— Только обратясь к чувствам, — не раздумывая ответила Лика, чмокнув Тоя в нос. И тут же пояснила, — только чувства опишут тебе полную палитру. Палитру еще полную красок.
Палитру за мгновение до того, как пришло осознание гаммы. Той гаммы, в которой нота за нотой звучат миры любви и радости… Миры, которые ждали именно тебя. Ждали, что ты перенесешь свои знания о них в свою будущую картину.
И шаг за шагом, мазок за мазком ты становишься осознанней, и осознанно проживаешь свою жизнь. И только, как наблюдение за собственной жизнью все то, на что уходят краски твоей палитры, краски твоей души…
— Ух-ты! — Восхищенно воскликнул Той. — Ты-то сама поняла, что сейчас выдала?
Лика пожала плечами: — Да пожалуйста, я еще и не так могу. Я еще и крестом вышивать умею…
— Значит, говоришь чувства?
— Они, они родимые. — В Лику возвращалась жизненная сила и она, наполняясь ею, слегка паясничала.
Ей было немного неловко за прошлое. — Единственные и неповторимые свидетели — наши чувства.
— Прекрасно! — Воскликнул Той. — Вот тут-то прокол у Симона.
— Кто это? — Спросила Лика. — Один из твоих героев? Но ведь каждый из твоих героев — это и есть ты сам. Это не прокол твоего героя, это твой собственный прокол, милый. — Лика заговорила басом. — Сознайся самому себе. Вы оба, ты и твой герой, забыли, что путь у каждого свой. Собственный. Что строем к Богу не приходят. А вы погрузились в книжные знания. В философию. И оба не знаете, что эти знания отличны от знаний чувств.
То, чем ты занимался, не что иное, как суеверие. Твой ум порождал его. Твой ум порождал твои заблуждения и питал ими твоих героев. Симон — это не что иное, как порождение твоего ума.
Не расстраивайся. Ты для Симона — такой же инструмент, каковым он являлся для тебя. Суеверие коварно. Оно позволило вам утверждать очень многое из того, о чем ни вы, ни само суеверие, понятия не имеете. Это и есть те самые плоды с древа познания, которыми вы с жадностью стали забивать свои головы. Да, когда появляется некто и говорит, что он знает нечто, искушение узнать то же самое, велико. А этот некто настаивает: — «Я познал и вот оно мое знание. Оно может стать твоим. Возьми плод, он созрел. Он красив и вкусен, этот плод моих раздумий. Вкуси плод моих размышлений и ты познаешь все сам». Змей.
Лика протянула руку к инжиру и сорвав плод, прежде чем вкусить, долго смотрела на него. Потом она посмотрела на Тоя и улыбнулась:
— Точно впервые вижу. — Она положила плод в рот и зажмурив глаза, насладилась его вкусом. — У! Какое чудо.
Попробуй! Она протянула Тою инжир.
— Это и есть искус, — пошутил Той. — Искус воспользоваться чужими плодами.
— Не морочь голову! — Рассердилась Лика.
— Я говорила о других плодах. Я говорила о плодах чужих знаний. И пусть они получены не из книг, и не при помощи сложной философской концепции, но посредством и при участии души. И пусть желание его поделиться с тобой было искренне, но в тот момент, когда Змей предложил тебе этот плод — он уже совершил свой грех. А ты совершил не меньший грех, когда принимал эти плоды, называя их своими.
Но, довольно! У нас достаточно сил, и для нас придумано время, а уж мир свой создавать я предпочитаю сама.
— Лика обняла Тоя. — Согласись, Той, что я и есть твоя лучшая ученица.
— Соглашаюсь. — Той смотрел на Лику и у него слегка кружилась голова. Именно поэтому нам с тобой дали дополнительное время, чтобы осознать нечто и это исправить…
— Здесь главное не спешить. — Ликой овладела жажда деятельности. — Той, посмотри на себя! Ты спешишь.
Спешишь и это непривычно для тебя самого. Не спеши гоняться за молниеносными образами. Постигни суть явлений… Ты же, Телец. Апис[2].
Той внезапно ощутил, что система координат слегка стала перемещаться. Это походило на легкое землетрясение. Мгновение, — и он наблюдает себя спешащим куда-то, боящимся не успеть, опоздать…
Он видел себя переходящим из мира в мир вместе с Атлантами. Он видел себя поглощающим эти миры. И поглощал он их так, словно поглощал плоды, которых не взращивал сам.
Он физически ощущал свою жажду познания, которую никто не мог утолить. И он видел, как эти знания обращались Атлантами во зло…
Это потом придет терпение и осознание того, что за тебя никто не совершит твою собственную жизнь, а стало быть, ты будешь копаться в себе до тех пор, пока не осознаешь, что конечный результат-то, оказывается, это та самая опустошенная палитра, о которой поведала ему Лика. Палитра, из которой щедро разбрызгиваются краски. Волшебные краски, вспыхивающие на твоем собственном пути.
— Ничто не длится, кроме изменений, — завершила свою мысль Лика. А Той уже знал, что эта герметическая аксиома вполне применима к их теперешней ситуации.
— Ведь по сути, — обращался Той к Лике, — время существует только в нашем мире, а, стало быть, только для нас. И мир наш материальный, создан и существует только для нас. Наша жизнь, жизнь на Земле — исключительно наша реальность! И то, что мы живем на Земле — столь же удивительно, сколь и невероятно. Подумать только, вот это все — это создано для нас! Зачем?
— Для того, чтобы мы помнили кто мы такие. — Ответила Лика. — Чтобы не чувствовали себя одинокими, и помнили, что есть во вселенной родные тебе души. — Лика посмотрела в закатное небо, где вспыхнула первая звезда. Души, разлученные с тобой. И что разлука эта неизбежна, и что будет она для нас длиться и длиться, бесконечно долго…
— Да. — Тяжело вздохнул Той и спросил: — Сколь долго, Лика, это может всг длиться?
— А сколько Бог даст.
— Думаю, Лика, мы опять забыли о том, что ничто не длится, кроме изменений. Все это будет продолжаться, пока в нас самих возможны какие-то изменения. Пока мы сами не осознаем, что не существует ни этого, изматывающего душу времени, ни самой разлуки. Разлуки с Вселенской Душой… Разлуки, что длится вечность… И нету самих изменений. Осирис, спасающийся в теле быка, по-прежнему являет Вселенскую Душу. Есть только изменения в нас самих, в нашем восприятии мира. Мы забыли, что в нас сверкает свет Осириса. И мы становимся жертвенным мясом.
То что вчера нам казалось невероятным, сказочным и заумным, сегодня обретет для нас реальные очертания. И все это, заметь, тоже из области чувств. И никакой фантазии…
