темные, влажные от болезненного пота волосы. Закрытые глаза обведены синеватыми полукружьями. Страдальчески искривились крепко стиснутые губы. На этом бледном лице они казались странно яркими.
Лидия вздрогнула, почувствовала, как кровь прилила к лицу. На губах этого человека горели ее поцелуи!
Да, правое плечо перебинтовано, однако кровавых пятен не видно. Непохоже, чтобы жаркие объятия с Лидией ему повредили. Слава богу, если так!
– А-лек-сей… – проговорила девушка как-то очень сдавленно.
Лидия покосилась на нее. Вид такой, словно барышня собиралась в обморок упасть. Слезы одна за другой так и катились по щекам, вдобавок она ломала руки – Лидия впервые увидела, как это делается, впечатляющая, надо сказать, картина! – словно они ей совершенно не были нужны.
– Успокойтесь! – схватила она девушку за плечо и так тряхнула, что у той клацнули зубы и голова безвольно мотнулась, словно у куклы. – Совершенно не о чем реветь. Этот господин просто-напросто спит. А сон – признак выздоровления.
В голосе ее звучала уверенность, которой она не чувствовала. Но девушке так хотелось надеяться на лучшее! И она доверчиво улыбнулась Лидии:
– Кажется, он и правда спит…
– Ну да, я же говорила, – пробормотала Лидия, с любопытством разглядывая спутницу, которая, откровенно трепеща, надевала кольцо на безымянный палец левой руки Алексея.
Девушка эта явно влюблена в него – и при этом совершенно игнорирует тот факт, что ее Алексей лежал в телеге рядом с чужой, совершенно посторонней женщиной, которая оказалась там невесть как. Конечно, у Лидии были для того самые убедительные объяснения, а все же среди ее приятельниц и подруг – оттуда, из 2007 года! – не нашлось бы ни одной женщины, которая не устроила бы своему мужу или парню жуткую сцену ревности, если бы узнала, что рядом с ним – под сеном, в пуховиках! – некоторое время лежала какая-то женщина или девушка. А эта – не устроила. Хотя, честно говоря, основания для жуткой сцены в данном случае были, были… Почему-то стоило Лидии взглянуть на Алексея, у нее так и загоралось сердце, так и холодило спину ознобом восторга, испытанного чуть ли не впервые в жизни – восторга желания мужчины, пусть незнакомого, пусть почти нереального – и все-таки желанного до полного изнеможения. Если она о чем-то жалела, то только о том, что телега остановилась слишком рано. Лидии казалось, что еще несколько минут – и Алексей не устоял бы перед ее ласками. В смысле, не улежал бы. Ну, в общем, понятно. И она точно знала, что впала бы с ним во грех в любой момент. Стоило ему только слово сказать! Или даже глазом моргнуть!
И при всем при этом… стоило Лидии посмотреть на эту измученную девушку, как ей становилось ужасно стыдно. И она готова была на все, чтобы ее утешить.
Одно другое исключает? Ну и пусть исключает. Она так чувствует – вот и все.
А впрочем, может быть, Лидия зря за свою спутницу переживает? Может, она вовсе не влюблена? Может быть, Алексей ей всего лишь брат или кузен, и это – родственные чувства? Как бы это выяснить? Как бы половчее спросить, кто они вообще такие, эта девушка и этот Алексей?
Лидия начала подбирать слова, чтобы половчее подобраться к такому простому и такому сложному вопросу, но ее опередили.
– Вас на самом деле зовут Жюли? – спросила девушка.
– Нет, меня зовут Лидия, – усмехнулась та. – Жюли – это вы меня так назвали, вот мне и пришлось соответствовать. У вас в самом деле есть сестра по имени Жюли?
– Есть, но не сестра, а кузина. Она живет в Санкт-Петербурге, на Английской набережной.
Лидия мигом вспомнила ветер над Невой, кипенье белых облаков в синем небе, сизую волну, ряд прекрасных, величавых зданий… Интересно, как сейчас в Питере? Какая жалость, что именно в нелюбимую Москву, а не в любимый Питер попала она… Если уж надо было шарахнуться во времени невесть куда, почему ее не занесло в Санкт-Петербург Серебряного века?!
Но в Санкт-Петербурге «серебряного века» не было бы этой телеги и человека, который в ней лежит…
– Вы тоже из Москвы? – прервала ее мысли девушка.
– Из Нижнего Новгорода, – призналась Лидия, ничуть не покривив душой. Но дальше пришлось приврать, конечно: – Я приехала к родственникам еще в июле, но заболела… Родственники уехали в… Ясную Поляну.
Что-то ее заклинило на этой Ясной Поляне! Толстой небось в гробу переворачивается. С другой стороны, все понятно, названий никаких имений она просто не знает, кроме пристанищ классиков, вот и поминает Ясную Поляну всуе. Еще Спасское-Лутовиново тургеневское где-то маячит, но что-то Лидия не может вспомнить, в Курской ли оно или в Орловской губернии. А может, тоже в Тульской. Как бы не оплошать! Пусть уж лучше будет Ясная Поляна. Обвинений в том, что Лидия слишком уж по-свойски обращается с классиками, можно не опасаться: Лев Николаевич Толстой еще даже не родился!
– Уехали? – ахнула девушка. – А вас бросили?
– Нет, они меня не бросили, они меня отдали на попечение монахиням, – продолжала врать Лидия, на которую вдруг нашло вдохновение. С другой стороны, надо же как-то связывать концы с концами! – Но наша обитель загорелась, все разбежались куда глаза глядят. Я переоделась в это платье, которое осталось от моих прежних вещей, потому что мою одежду разорвал французский солдат, который хотел меня изнасиловать.
Девушка ахнула и зажала рот ладошкой. Поверх этой ладошки на Лидию смотрели несчастные- пренесчастные глаза.
Да… лингвистическая раскованность XXI века, кажется, сыграла с Лидией дурную шутку… Светские люди в те времена изъяснялись исключительно эвфемизмами! Надо было сказать – «чуть не обесчестил». А так Лидия оскорбила тонкие, тоньше не бывает, чувствия романтической барышни… Интересно, что было бы со спутницей Лидии, если бы та выразилась еще определенней: «чуть не трахнул»? Барышня, конечно, померла бы на месте. Да как ее зовут-то? Хватит про себя врать, а то она спросит, где именно жила Лидия в Москве, а у нее, кроме метро «Войковская», почему-то ничего в голове нет. Какое же там метро «Войковская» в 1812 году?! На этом месте небось глушь лесная стояла! Волки бегали и эти, как их, рыси! Ну и медведи шлялись, как же без медведей-то?
– Ох, я не хочу это вспоминать! – отмахнулась Лидия. – Противно и страшно. Вы лучше о себе расскажите. Вас как зовут?
– Я Ирина Симеонова, дочь генерала графа Михайлы Ивановича Симеонова, – назвалась девушка, и Лидия уставилась на нее в самом настоящем ступоре.
Ирина? Ее зовут Ириной? Значит, это за нее принял Лидию Алексей? Значит, вот эту
Да… все же они не брат и сестра. Братскими эти поцелуи назвать довольно сложно. То есть вообще невозможно их так назвать!
– Отец мой был в войске, – грустно продолжала Ирина. – Последняя весточка пришла накануне Бородина, писал, что, возможно, Москву придется сдать. Советовал приготовиться к отъезду в наше подмосковное имение. Больше от отца ничего не было, не знаю, жив ли он. Среди тех раненых, которых в Москву после Бородина привезли, его, слава Создателю, не было.
– Почему же вы его не послушались и не уехали вовремя?
Ирина покраснела:
– Да мы уж всю челядь отправили с возами в нашу подмосковную… А я задержалась потому только, что слух прошел, будто некоторых раненых из-под Бородина в Москву отправляют. Я искала отца, но не нашла. Зато нашла… зато нашла Алексея Васильевича.
И она поглядела на раненого с такой нежностью, с такой тоской, что у Лидии просто сердце стиснулось и от жалости к ней, и от ревности.
Опять противоречия… Да, опять.
– А этот Алексей Васильевич, – сдавленно проговорила Лидия, – наверное, ваш жених?
Ирина закрыла лицо руками. Проявления ее чувств были так непосредственны, что могли показаться смешными тридцатилетней женщине, бывшей младше Ирины на 205 лет и в то же время гораздо старше,
