Специальное правило (44) Statuta ecclesiae antiqua предписывает клирикам не отпускать длинные бороду и волосы, а прилично подрезывать волосы, равно и бороду. О какой-либо папалитре нет помину и в V веке. В своих толкованиях на книгу пророка Иезекииля бл. Иероним пишет, что христианские священнослужители не должны брить волосы на голове, подобно жрецам Изиды и Сераписа, ни отпускать длинных волос, подобно «галантным» людям, варварам и борцам, а должны быть священнослужители скромными; кроме того, они не должны сплетать из волос венки на голове, ни стричь их так, чтобы выглядели как бритые, а следует столько подстригать волосы, чтобы голова была свободна для движения [1141]. Лишь в VI веке находим на западе первые следы выстриганья волос на темени у клириков, а именно, в определениях третьего собора в Толедо, в Испании; на четвертом соборе в том же городе, 633 года, издан был следующий (41) канон, в котором говорится: Omnes clerici, vel lectores, sicut levitae et sacerdotes detonso superius toto capite, inferius solam circuli coronam relinquant; non sicut hucusque in Galliciae partibus facere lectores videntur: qui prolixis, ut laici, comis, in solo capitis apice modicum circulum tondent [1142]. Этот последний способ стрижки волос на темени был, согласно актам этого собора, в обычае у ариан, почему собор отвергает этот обычай и предписывает, чтобы клирики выстригали волосы на верхней части головы, так чтобы на нижней части волосы оставались в виде венка. Этот способ стрижки волос у клириков имели в виду, по всей вероятности, и трулльские отцы, когда издали упомянутое нами предписание 21-го правила. Нельзя сказать, чтобы этот способ выстриганья волос на верхней части головы введен был в восточной церкви в то время, когда заседал Трулльский Собор, так как этот обычай трактуется в правиле, как уже всем известный. Во всяком случае, до Трулльского Собора нет следов, или, по крайней мере, нам они неизвестны, в памятниках восточной церкви, о существовании гуменца или папалитры. Тогда же папалитру имели все члены клира, и с тех пор она была в обычае постоянно. О ней упоминает Герман, патриарх константинопольский (715–730), в своем сочинении «Мистическое размышление» (??????? ??????) и сравнивает ее с терновым венком Христа. О ней упоминает также и антиохийский патриарх Петр в XI веке в своем письме к константинопольскому патриарху Михаилу Керулларию [1143]. После Вальсамона, в XV веке Симеон Солунский хотя и не упоминает ясно о папалитре, все же из его описания пострижения лиц, вступающих в клир, видно, что папалитру имели все православные священнослужители [1144]. Издатели Пидалиона, в толкованиях этого правила (21), тоже упоминают о папалитре и замечают, что кругло выстриженные на темени волосы походят на венок, что это не есть обычай только латинской церкви, а обычай всей церкви, и восточной и западной, и что он имеет аллегорическое значение, а именно, напоминает терновый венок Христа. Издатели этого сборника упоминают также и о том, что в их время (в конце XVIII столетия) священнослужители восточной церкви стригут волосы снизу и сверху на подобие креста; волосы же в середине головы вовсе не стригут [1145]. Известно, что у русского духовенства папалитра была в обычае вплоть до начала XIX столетия [1146].
Надлежащим церковным судом низложенный священнослужитель лишается навсегда права священнодействия, лишается имени и чести священнослужителя, перестает принадлежать к клиру, становится мирянином, каким был до рукоположения [1147]. По церковному суду, следователено, происходит лишение священного сана. Может ли, однако, священник добровольно сложить священный сан и стать снова мирянином, иными словами, может ли он просить у подлежащей власти о сложении сана, дабы снова стать мирянином? Ввиду важности этого вопроса, мы на нем должны остановиться, и тем более, что вопрос этот спорный, на него даются ответы и положительные и отрицательные, как в теории, так и на практике. Положнтельный ответ на этот вопрос гласит, что священнику не возбраняется просить о сложении с него священного сана и о возвращении в разряд мирян, причем утверждают даже, что, если доводы просителя основательны, то подлежащая церковная власть не только может, но и обязана удовлетворить просьбу. Отрицательное решение этого вопроса состоит в том, что не только в канонах православной церкви, но и в канонических предписаниях, изданных после заключения канона, не существует никаких на этот счет распоряжений, и следовательно, не позволительно никому просить о сложении священного сана, ни церковная власть не имеет права исполнять подобные просьбы, так как они неканоничны. Как видно, мнения диаметрально противоположны, а между тем и то и другое находит себе защитников, и даже то и другое применяется на практике и в настоящее время. Первое мнение, т. е. что подлежащий священнослужитель может просить и получить разрешение перестать быть священником и стать мирянином, имеет место в русской церкви и нашло свое выражение в 86-й статье Устава духовных консисторий (изд. 1883 г.), в которой разъясняется, как происходит «сложение священнослужительского сана и сложение монашества, по прошениям». Другое же мнение, а именно, что никто не вправе просить, а следовательно, и получить разрешение перестать быть священником и стать мирянином, имеет применение во всех прочих церквах. Как сложилось мнение по этому вопросу, господствующее в русской церкви, и как оно вошло в практику, об этом писано много [1148]. Между тем, по каноническому учению православной церкви — мы должны здесь это сказать — лишь надлежащий церковный суд может, вследствие канонического преступления, лишить священника сана и низвести его в разряд мирян; но отнюдь не может какой-либо священник (или вообще священнослужитель) сам, по своим личным побуждениям, оставить священный сан, или по тем же основаниям просить, чтобы церковная власть сняла с него этот сан, а еще менее получить такое разрешение от церковной власти. Это, как сейчас увидим, — каноническое учение православной церкви.
В толковании 7-го правила Халкидонского Собора мы видели, что в христианской церкви всегда существовала мысль о тесной связи между священнослужителем и церковным служением, право на которое он получил чрез таинственное посвящение в алтаре, и что посвящение это связывает человека на всю жизнь, так как это посвящение он принял торжественно и по внутреннему призванию своему, так что, следовательно, не может и не смеет отказываться от того, что добровольно принял на себя и на верность чему до гроба торжественно обещался, и отдаться другому служению, которое не есть служение Богу и церкви, дабы не быть преданным анафеме, по выражению халкидонского правила. Эта мысль церкви покоится на божественном праве. В Св. Писании мы читаем заповедь, что священник должен быть до гроба верен (??????) своему служению, так как этого сам Бог требует от строителей таин Божиих и слуг Христовых (1 Кор. 4:1–2) [1597*]. На божественном, следовательно, праве покоятся церковные правила по этому вопросу, которые осуждают неверность по отношению к церкви Христовой со стороны служителей Христовых и строителей таин Божиих, являющихся нарушителями клятвы, данной перед Богом, и изменниками церкви. Да и самое значение священства и священного сана обусловливает собою тесную связь между церковью и ее служителем, который стал таковым чрез таинственное посвящение. Это значение священный сан потерял бы, если бы дозволено было каждому снимать его, по своему произволу, безнаказанно, ради мирских рассчетов и земных выгод, вследствие легкомыслия и душевного непостоянства. При этом, сколько соблазнов для общества причиняли бы люди, бывшие еще вчера священными лицами и посредниками, чрез св. тайну алтаря, перед Богом, сегодня же ставшие уже мирянами? В церковных правилах нет и помину о каких-либо причинах, могущих побудить священнослужителей отказаться от сана, т. е. о душевных немощах, могущих служить препятствием к успешному исполнению служебных обязанностей. Правила даже и не предполагают таких причин, которые, впрочем, теряют всякое значение, если только обратим внимание на слова Спасителя о принятии на себя священнического служения и о несении этого служения (Лук. 9:62 [1598*]; 14:28–30 [1599*]). И если где, то именно в служении алтарю, и ввиду важности этого служения, нужны не только большая осмотрительность и самоиспытание при вступлении в это служение, а еще и твердое постоянство, до самопожертвования, даже до смерти, в исполнении священнических обязанностей.
Толкуя верно предписания Св. Писания, церковные правила решительно осуждают священнослужителей, оставляющих службу священническую и поступающих на службу мирскую. Апостольское 62-е правило подвергает строгому осуждению клирика, отрекшегося от своего звания, хотя бы он это сделал в самую критическую минуту жизни. Ап. 81-е правило тоже подвергает осуждению епископа, или пресвитера, когда он отдается мирскому служению. Тоже и Ап. 83-е правило. Правда, в этих последнех правилах говорится о таковых священнослужителях, которые хотят совмещать
