Амундсеном надежных людей было слишком мало. Друг Нансена Йохансен, которого тот настойчиво рекомендовал Амундсену, почему-то вызывал у начальника экспедиции сомнения, хотя объяснить, что ему не нравится в этом опытном путешественнике, участвовавшем в плавании Нансена к Земле Франца-Иосифа, он бы не смог. А другие желающие и вовсе не подходили Руалу по характеру — то оказывались совсем безынициативными, как его товарищ по самому первому зимнему походу, то, наоборот, чересчур самоуверенными и не умеющими соблюдать дистанцию с руководством.
Амундсен дошел до капитанской каюты и дернул на себя чуть приоткрытую дверь:
— Торвальд, к тебе можно? Это я, Руал. Я хочу узнать насчет грузов, что-нибудь еще вчера или сегодня привозили?
— Да, медикаменты, — отозвался Нильсен, вставая из-за привинченного к полу крошечного столика и делая шаг навстречу гостю. Он приветливо улыбался, но что-то в его манере держаться Амундсену не нравилось — была в новом капитане какая-то настороженность, возможно, вызванная тем, что, несмотря на свое звание, на самом деле он все равно оставался на 'Фраме' только вторым лицом. Это условие Руал, не забывший зимовку на 'Бельгике', поставил Торвальду сразу: начальник в экспедиции должен был быть один, и последнее слово во всех решениях должно было оставаться за ним, а не за капитаном. Правда, Нильсену было обещано, что он получит полную власть на корабле во время зимовки исследователей и их похода к полюсу, и такое положение дел его устроило. Но что-то в создавшейся ситуации его явно смущало, и Руал пока не знал, как окончательно наладить с капитаном дружеские отношения.
— Медикаменты? — переспросил он. — Замечательно, сейчас пойду смотреть. Их не погрузили еще?
— Нет, все на главном складе, как ты и приказывал, — отозвался Нильсен. — Там еще целый набор пыточных… то есть, я хотел сказать, хирургических инструментов, — добавил он с улыбкой. — В том числе для лечения зубов.
— Отлично, осталось только найти человека, который умел бы ими пользоваться, — вздохнул Руал. — Рвать зубы меня доктор Кук так и не научил — всегда сам этим занимался…
— Он на твое приглашение так и не ответил?
— Ответил, два дня назад письмо пришло. Он сейчас в Америке, занялся какими-то финансовыми делами, — Амундсен снова вздохнул. — Считает, что так ему удастся заработать больше, чем в путешествиях.
— Жаль, — в глазах капитана промелькнуло осуждение. — Променять океан на какие-то денежные махинации!..
— По-своему он прав, — возразил Руал. — Да и неизвестно еще, что труднее — я вот во всех этих акциях, курсах и прочем почти не разбираюсь, братец Леон меня постоянно дураком обзывает. Но что Фреда с нами не будет — это действительно очень жаль…
— А еще кто-нибудь из тех ребят, с которыми ты Северо-западный проход открыл? Больше никто не согласился?
— Не трави душу! Годфрид из Дании вообще не ответил — наверное, письмо не получил, а Вик и Риствед сейчас плавают, а потом вроде как жениться собираются, — Руал вздохнул, с грустью вспоминая товарищей. Этих троих, а также умершего перед самым возвращением в Норвегию Лунда он взял бы на Северный полюс, не раздумывая, но это было не в его власти.
— А женитьба — это не отговорка! — фыркнул Нильсен. — Нечего цепляться за бабьи юбки и упускать такой шанс! Вон, Нансен, когда в плавание ушел, тоже женат был, а когда вернулся, его дочка уже бегала вовсю — и ничего!
— Не у всех такие жены, как у Нансена, — покачал головой Руал, вспомнив мимолетное знакомство с теперь тоже уже покойной супругой своего кумира. — Госпожа Ева — вообще была женщина удивительная, пока Фритьоф плавал, она своими делами занималась, пела, выступала… Наверное, поэтому она его и не удерживала около себя: понимала, что для него походы — то же самое, что для нее — музыка. Но обычно бабы так не могут.
— Обычно они, дай им только волю, готовы нас к себе вот такой вот толстой цепью привязать и никуда не отпускать! — горячо воскликнул Нильсен, широко разводя пальцы, чтобы показать толщину этой воображаемой цепи. Капитан, как было известно Амундсену, неженатый, явно говорил о чем-то личном, что не позволяло ему быть беспристрастным. Но расспрашивать, кто же из женщин попытался привязать Торвальда к себе и не пустить его в море, Руал не рискнул: это могло здорово ухудшить их и без того немного натянутые отношения.
— Вот поэтому полярникам и нечего жениться, — сказал он примирительно. — Если только не встретишь такую, как жена Фритьофа. А с обычными — или придется самому дома со скуки с ума сходить, или они без тебя будут сходить с ума от беспокойства. И так плохо, и так нехорошо!
— Это точно! — довольно согласился капитан. Руал поднялся с койки:
— Ладно, я пошел, если что — ищи меня на складе!
Спускаясь с корабля, он перебирал в памяти остальные запланированные на этот день дела и не сразу услышал, как его окликнул знакомый низкий голос. И только когда окрик повторился, Амундсен вскинул голову и увидел, что к 'Фраму' со всех ног несется его старший брат Леон.
— Руал, ты что, оглох?! — возмущенно накинулся он на знаменитого путешественника, для него по- прежнему остававшегося несмышленым мальчишкой, которого нужно было защищать от старших ребят, но зато можно было сколько угодно ругать за его многочисленные шалости. — Я тебя зову-зову, а ты хоть бы ухом повел!
— Привет, Леон! — младший из братьев протянул ему руку. — Извини, я думал. Что-то забыл и никак не могу вспомнить…
— Руал… — старший брат посмотрел ему в глаза, и его раздражение внезапно сменилось каким-то другим, непонятным младшему чувством. Неужели жалостью?!
— Леон, что-то случилось? Что-то со старшими..? — Руал заметил, что брат комкает в руках длинную бумажную ленту, очень похожую на ту, которую он держал перед своими близорукими глазами четыре года назад и которая сообщила ему самую главную новость в его жизни — новость о том, что он стал одним из самых известных первооткрывателей. Но он прекрасно понимал, что телеграфные ленты не всегда приносят счастливые известия…
— Да нет, ничего плохого ни с кем не случилось, — ответил Леон, старательно отводя глаза в сторону. — Просто… вчера Роберт Пири вернулся из своей экспедиции… Руал, ты помнишь, что в наше время гонцов, которые принесли плохую весть, убивать не принято?
— Леон, черт тебя побери, что там?! — младший Амундсен схватил старшего за руку и принялся отбирать у него телеграмму, едва не разорвав ее. Убивать брата за неприятное известие он, может быть, и не стал бы, но вот бока бы ему сейчас намял с огромным удовольствием.
Леон разжал кулак, и смятая телеграмма оказалась в руках у Руала, который, впрочем, и так уже предчувствовал, что он в ней прочитает. Четко пропечатанные чернильные буквы лишь подтвердили его догадку. Американский полярный исследователь Роберт Эдвин Пири, однажды уже сделавший неудачную попытку дойти до Северного полюса, а год назад отправившийся туда вторично, на этот раз сумел достичь своей цели. Северный полюс был открыт. На Северном полюсе побывали люди.
Руал шумно выдохнул и разразился такой руганью в адрес Пири, его спутников и всего мира вообще, что отдыхавшие на ящиках с пеммиканом грузчики изумленно засвистели, а один из них начал шевелить губами, повторяя про себя особенно изысканные выражения, чтобы как следует их запомнить. Леон, в первый момент отшатнувшийся от разгневанного младшего брата, выслушал его тираду с сочувственным видом и, когда Руал выдохся, успокаивающе положил руку ему на плечо.
— Были бы живы отец с матерью — ты бы, братец, после этого неделю не смог сидеть! — усмехнулся он. — Не стоит так убиваться, ты же все равно собирался идти на полюс другим маршрутом.
— Да что ты понимаешь?! — Руал сбросил его руку, продолжая мысленно желать Роберту Пири всевозможных неприятностей, от качки и морской болезни во время плавания до требований жены прекратить путешествовать и сидеть дома. — Какая разница, каким маршрутом я пойду к полюсу, если я теперь все равно приду туда не первым?! Да чтоб этому Пири..!
Леон Амундсен стойко выслушал и второй шквал выражений, неприемлемых в обществе приличных людей, убедился, что на этот раз брат успокоился быстрее, да и словечки использовал уже чуть менее
