имения всё время идет лесом. Расстояние такое, как от Боброва до Коршева*. Само имение симпатично. Дом новый, крепкий, с затеями. Мой кабинет прекрасно освещен сплошными итальянскими окнами и просторнее московского. Но в общем будет тесно. Амбары и проч<ие> постройки новы. Сад и парк хороши. Инвентарь, если не считать рояля, никуда не годен. Парники хороши. Оранжереи нет.
Покупать имение скучно. Это раздражающая пошлость. Всё время, после того как мы расстались, я делал глупости и среди пошляков чувствовал себя непрактическим дураком, который берется не за свое дело. Я рыскал по всякого рода паразитным учреждениям и платил вдвое больше, чем рассчитывал… Формальности по покупке обошлись мне дороже тысячи рублей. Художник, продающий мне имение, шалый человек, из страха, что я могу отлынуть, всё время лгал мне и в крупном и в мелочах, так что каждый день я делал открытия. Имение его оказалось всё в долгах, и я должен был платить эти долги, причем брал ничего не стоящие расписки; если старший нотариус не утвердит купчей, то деньги мои пропадут.
Утверждение должно последовать в понедельник. Во вторник я еду в имение и буду жить там до июня. Потом удеру в Феодосию* и на Кавказ, потом в Петербург. Слава богу, за квартиру и за дрова уже не платить. Лесу у меня 160 десятин, и дров хватит.
Вещи уже уложены. Вчера отправил 60 пудов багажа, что обошлось дешевле 6 рублей. Миша был в Танканове. Говорит, что там только 10 комнат. Комнаты велики, но все-таки для вас тесно. Когда мы поедем? Можно поехать на лошадях, прямо из Лопасни.
За деньги благодарю Вас, голубчик, от всей души. Вы дали мне крылья. Если бы не нововременский банк, то мне от натуги пришлось бы лопнуть. Половина ссуды будет погашена, вероятно, в августе, ибо денег я не брал за несколько изданий. В общем, долг уплачен будет года в три, не больше, или в два, не меньше. За книги я денег брать не буду до тех пор, пока долг мой не обратится в нуль.
Купил я 20 линей и впустил их в пруд. На развод. Заказал рыбникам карпий.
Я просил у Вас 50 экз. «Каштанки» для Комитета грамотности и до сих пор не получил. Прикажите прислать через Москов<ское> отделение. Представьте, рисунки публике нравятся; мне же они совсем не нравятся. Формат хорош.
Насчет земских начальников Вы написали очень интересно*. Письма Ваши вообще хороши, но меня они не удовлетворяют, ибо кажутся короткими. Я бы длиннее писал. Уж очень сюжет занимательный, да и публика читает с большой охотой. Как жаль, что нельзя описать молебен по случаю бунта и окропление розог святой водой. Или можно?
От Бори и Мити я получил 10 р., вырученные ими от лотереи. Деньги посланы по назначению. Расписку в получении и подробности Боря и Митя получат через 1½—2 недели. Так им и скажите. Я тронут.
Виделся недавно с Ермоловой*. Говорили много о Вас. Муж ее, Шубинский, собирается к Вам*, чтобы поговорить насчет моск<овского> фельетониста Васильева. Он рассказывает про него такие криминалы, что боже упаси.
Храни Вас бог. После поездки Вы чувствуете себя здоровее и бодрее. Не правда ли?
Урусов написал обо мне в «La Plume» критическую заметку*.
Чехову Ал. П., 28 февраля 1892*
1120. Ал. П. ЧЕХОВУ
28 февраля 1892 г. Москва.
Литературный брандмайор!* Возьми раскаленное железо и выжги им на своей груди мои адреса. Простые письма и «Пожарного» адресуй в
Ты желаешь адрес Глебова? Вот он: Москва, Б. Палашовский пер., собст<венное> портняжное заведение.
Я купил 20 линей и впустил их в пруд, который находится в саду, в 20 шагах от окна. Из окна можно рыбу ловить. Пруд ключевой, а когда я сделаю его еще проточным, то можно будет разводить и стерлядей.
Пожарная кишка в имении есть.
Будь здрав. Поклон.
Оболонскому Н. Н., 29 февраля 1892*
1121. Н. Н. ОБОЛОНСКОМУ
29 февраля 1892 г. Москва.
Милый, драгоценный Николай Николаевич, не предавайте меня огню и мечу!* Сегодня мне нельзя у Вас обедать, хотя кулебяка с семгой снилась мне всю ночь. Мне необходимо быть в пяти местах по чужим делам. Простите великодушно без вины виноватого.
Поклон Софье Виталиевне и Необыкновенному Уму*. Свободин еще не приехал.
На обороте:
Комментарии
Архивохранилища
