письма» посвящена чеховской «Чайке».
В Таганроге играли мою «Чайку»? Но откуда они взяли ее? ~ Воображаю, как и что они играли! — Иорданов ответил: «Вашу „Чайку“ играли в Таганроге очень хорошо и с большим успехом. Не понравилась она только одному прогоревшему в прошлом году таганрогскому антрепренеру, ныне заведующему редакцией „Таганрогского вестника“ и пишущему фельетоны под псевдонимом доктора Штокмана. Я думаю, что он остался ею недовольным только потому, что она дала полный сбор, а сердце прогоревшего антрепренера не может переварить такого успеха нынешней антрепризы. Шла Ваша „Чайка“ с очень хорошим ансамблем. Большой успех имела она и в Ростове, и в Новочеркасске. Играли ее по экземпляру, выписанному из театрального отдела „Новостей“. За пьесу „Новости“ взыскали с нашего антрепренера 25 рублей. Как видите, окативши пьесу ушатом помоев, „Новости“ делают на ней хороший гешефт». См. также письмо 1829* и примечания к нему*.
…послал в Киев, где пьеса имела большой успех. — «Чайка» была поставлена 12 ноября в киевском театре Н. Н. Соловцова в бенефис артиста Р. Г. Чинарова. Об истории этой постановки сообщала «Театральная газета» (6 июля 1914 г., № 27): «12 ноября 1896 г. должен был состояться бенефис Р. Г. Чинарова, который выбрал пьеску Сарду „Марсель“, где была прекрасная роль для М. М. Глебовой. Уже состоялись три репетиции. В это время в Петербурге на Александринской сцене прошла в первый раз пьеса А. Чехова „Чайка“. Результаты первого представления всем хорошо известны. Прочитав отзыв о пьесе Чехова в петербургской прессе, Чинаров бросился к Н. Н. Соловцову и упросил дать ему „Чайку“ в бенефис. Соловцов согласился. 12 ноября состоялось первое представление „Чайки“ в Киеве. Театр был полон. Пьеса была разыграна дружно и имела очень большой успех».
14 ноября 1896 г. в местной газете «Киевское слово» (№ 3177) была напечатана рецензия за подписью «Кремень». Рецензент выделял исполнение Рощиным-Инсаровым роли Тригорина и Киселевским роли Сорина, исполнение других ролей он находил слабым. Но в этой рецензии дана высокая оценка пьесы: «Крупный талант Чехова сквозит в каждой фразе, в каждом слове этой четырехактной драмы. Нет в ней обычной шаблонности, автор не желает считаться с требованиями и традициями сцены. Но зато у него бездна свежести, оригинальности. Что ни персонаж, то живое, облеченное в плоть и кровь лицо <…> Чехов густыми, плотными и яркими мазками нарисовал великолепную картину нравов современного общества <…> Пьеса смотрится от начала до конца с неослабевающим интересом <…> это так близко сердцу каждого, так глубоко затрагивает лучшие стремления человеческой души, что зритель с захватывающим вниманием ловит каждое слово, каждый звук».
В другой киевской газете «Жизнь и искусство» (1896, № 318, 17 ноября) напечатана статья С. Бердяева «Сцена и артисты». Бердяев увидел в «Чайке» «превосходно написанную галерею живых окружающих типов с философским или общественным значением» и «удивительно меткий, красивый и трогательный символ русской молодежи „конца века“». Он писал, что «Чехову удалось ярко и рельефно изобразить в реальном образе происхождение и психологию современных декадентов».
20 ноября 1896 г. Чехов прочел в московской газете «Новости дня» (№ 4834) в разделе «Театральная хроника» следующее сообщение: «Нам пишут из Киева, что 12 ноября в театре Соловцова состоялся бенефис молодого артиста Р. Г. Чинарова, хорошо знакомого московской публике. Шла в первый раз новая пьеса Антона Чехова „Чайка“. Комедия имела серьезный успех». Позднее (8 мая 1897 г.) Чехову писал И. Л. Леонтьев (Щеглов) о своей встрече с издателем его пьес Плоховым из Киева, который был на первом представлении «Чайки» в театре Соловцова. Плохов рассказал Щеглову об этом спектакле: «Публика была избранная, и пьеса имела огромный успех <…> Общие отзывы: мало сценического движения, но пьеса крайне интересна и будит мысль» (ГБЛ).
Дело об аптеке прочел. — См. примечания к письму 1761*.
…35) Протопопов ~ 35) По Э… — Так в автографе.
Так как в письме упомянуты Вы, то посылаю его Вам. — Приписка Чехова сделана на обороте письма к нему таганрожца А. П. Евтушевского от 18 ноября 1896 г. — с просьбой о месте: «Дорогой Антон Павлович, вся моя надежда на Вас, напишите влиятельным лицам г. Таганрога, как Иорданову, я наверное получу место службы». См. примечания к письму 1826*.
1823. В. Н. СЕМЕНКОВИЧУ
24 ноября 1896 г.
Печатается по автографу (ЦГАЛИ). Впервые опубликовано: Чехов, Лит. архив, стр. 219.
Год устанавливается по записке В. Н. Семенковича, на которую Чехов отвечает (датирована Чеховым: «96, XI»): «Нет ли у Вас 2-х гербовых марок по 80 к.? Если есть — пришлите, пожалуйста. Если можно, то пришлите также „Вестник иностранной литературы“ дальше, с июльской книжки. Селитра Вам кланяется — хорошая собачка…» (ГБЛ).
…занят дамой… — Вероятно, Л. С. Мизиновой.
1824. А. С. СУВОРИНУ
25 ноября 1896 г.
Печатается по автографу (ГБЛ). Впервые опубликовано: Неизд. письма, стр. 151–152.
Год устанавливается по упоминанию о контракте на постановку «Чайки» в Александринском театре.
Дирекция прислала мне контракт для подписи ~ Если в контракте ошибка, то не посылайте его. — См. примечания к письму 1833*.
Как сошел у Вас спектакль? — 22 ноября 1896 г. в театре Литературно-артистического кружка состоялась премьера пьесы П. П. Гнедича «Разгром». 23 ноября 1896 г. в газете «Новости» (№ 324) появилась заметка за подписью «Импрессионист» (псевдоним Б. И. Бентовина), отрицательно оценившая пьесу Гнедича. «Интрига растянута на 4 акта, в то время когда ее едва хватило бы на один». По мнению рецензента, пьесу спасла прекрасная игра исполнителей главных ролей — В. П. Далматова и Э. Д. Бастунова. В газете «Новое время» (1896, № 7452, 24 ноября) А. С. Суворин назвал пьесу Гнедича «лучшей пьесой сезона», которая дает «нечто совсем новое на сцене».
1825. Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО
26 ноября 1896 г.
Печатается по тексту: Письма, т. IV, стр. 510–511, где опубликовано впервые, по копии. Автограф неизвестен.
Ответ на письмо Вл. И. Немировича-Данченко от 22 ноября 1896 г. («Ежегодник Московского Художественного театра. 1944», т. 1. М., 1946, стр. 102–103).
…отвечаю на главную суть твоего письма — почему мы вообще так редко ведем серьезные разговоры. — Немирович-Данченко писал: «…у меня накопилось много мыслей, которые я еще не решаюсь высказать печатно и которыми с особенным наслаждением поделился бы с тобой, именно с тобой. Мне так дорого было бы услыхать твои возражения или подтверждения, хотя они отчасти направлены именно против тебя как писателя. Перепиской ничего не сделаешь. Буду ждать свидания с тобой. К сожалению, наши свидания чаще проходят бесследно в смысле любви к литературе. Не понимаю, отчего это происходит. Оттого ли, что не выпадает удобной минуты, что для интересного „обмена мыслей“ надо сначала десять раз встретиться в качестве простых „гуляк“ и только в одиннадцатый придет настроение славно побеседовать; оттого ли, что у тебя такой несообщительный характер, оттого ли, что я чувствую себя перед тобой слишком маленьким и ты подавляешь меня своей талантливостью, оттого ли, наконец, что все мы, даже и ты, какие-то неуравновешенные или
