Живут они не бедно; один из Толоконниковых имеет ситценабивную фабрику и состоит гласным и членом Санитарного совета.
2) Больная содержится на цепи не потому, что она буйна; родные боятся ее, так как она постоянно грозит им и срамит их на улице. Люди они богатые, солидные, и им стыдно, что больная рассказывает про них на улице всякий вздор. Не нанимают сиделки, потому что жалеют денег. Ходит за больной сестра, старуха, личность для больной крайне несимпатичная. Уход небрежный, цепь короткая.
Всё собираюсь к Вам. В Киеве не был*, потому что испугался весенних холодов; 4 июня не приехал к вам*, потому что у меня был парижский корреспондент*, которого неловко было оставить. Будете ли Вы в июле дома?
Желаю Вам всего хорошего и низко кланяюсь.
Коновицеру Е. З., 24 июня 1896*
1715. Е. З. КОНОВИЦЕРУ
24 июня 1896 г. Мелихово.
Многоуважаемый Ефим Зиновьевич, посылаю насос для молодого человека* и напоминаю о Вашем обещании приехать ко мне сегодня* к 8 часам.
Я забыл спросить у Вас, наводили ли Вы справку в Земельном банке. Мне нужно было узнать в оном банке, уплачены ли проценты за мое Монрепо* (с 1 янв. по 1 июля 1896 г.).
Надеюсь, что все у Вас здоровы. Низко кланяюсь и желаю всяких благ, земных, небесных, лунных, прудовых, лесных и проч.
На обороте:
Суворину А. С., 26 июня 1896*
1716. А. С. СУВОРИНУ
26 июня 1896 г. Мелихово.
26 июнь.
Билет получил*, торжествую по сему поводу и шлю Вам тысячу благодарностей. Теперь остается только придумать, куда поехать. Я послал в «Ниву» начало повести и вчера получил уведомление, что герр Маркс согласен заплатить мне по 350 р. за лист*. Значит, в начале августа у меня будут две тысячи, даже больше, так что можно придумать далекое путешествие, хоть на остров Таити. А пока куда поехать? К Вам? Но ведь у Вас теперь дождь? Вы не расположены принимать гостей? Я бы с удовольствием приехал дня на три, но не больше. Надо кончить повесть для «Нивы» и надо кончать колокольню, которую навязали мне мужики. Если приеду, то привезу с собой жерлицы, будем ловить на живца.
Был в Москве у глазного врача*. Один глаз у меня дальнозоркий, другой близорукий. Правый в прошлом году едва не погиб; была невралгия, осложненная сыпью на роговице, и теперь остался легкий па̀рез аккомодации и боль. Получил приказ лечиться электричеством, мышьяком и морем. Привез кучу очков и лупу для упражнения левого глаза, который не умеет читать. Совсем калека!
Была у меня астрономка*. Вид такой, точно ее год продержали в одиночном заключении. Тоща, бледна, всё болит. Разочарована в друзьях. Во время коронации учила англичан по-русски и получала по 3–4 р. за урок.
Мимо нас проходят инженеры с астролябией. Хотят делать шоссе. Зимой будут возить камень, а весной начнутся работы. До́ смерти люблю ездить в рессорном экипаже — и таковой непременно куплю себе, как только пройдет шоссе.
Я тоже стою за продолжение театра*. Не надо бросать. Но я против середины. Нужно всё или ничего, т. е. нужно построить настоящий театр и вести дело en grand или же ничего не нужно. Так все понимают, что Вы наняли Панаевский театр только для того, чтобы не перерывать дела, что через 1–2-3 года у Вас будет свой театр.
А пьесу я напишу, уж это Вы не беспокойтесь. Пьесы будут, была бы порядочная труппа. В Москве на оперетке видел Виктора Крылова*, генерала ордена иезуитов, который спрашивал про Вас, про Ваш театр, жалел, что у Вас нет труппы. Ходил он всё время с одним миллионером; быть может, подбивал его устроить театр.
У меня возникла мысль — отправить 100 деревенских школьников в Нижний на выставку*. На железной дороге обещали мне навести подобающие справки. Со школьниками поедут учителя.
Низко кланяюсь и желаю всех благ.
Киселеву А. С., 5 июля 1896*
1717. А. С. КИСЕЛЕВУ
5 июля 1896 г. Мелихово.
Лопасня, Моск. губ. 96 5/VII.
Это неправильно, что мы Вас забыли, дорогой Алексей Сергеевич, — не пишем же, потому что всё не бывает подходящего повода и настроения. Ну-с, все мы живы и здоровы, живем по-прежнему в Мелихове, которое, благодаря моему мудрому управлению, приняло довольно приличный вид. За время, пока мы тут живем, открылась почта, построили мост через реку, стали останавливаться скорые поезда; с весны начнут строить шоссе. В поле у нас большой пруд с рыбой и с тропической растительностью по берегам. Деньги иногда бывают, но мало. Иван уже женат и имеет младенца. Миша тоже женат, я же доживаю свой век холостяком, и «любви денек срываем мы как бы цветок»*. Все постарели, стали положительнее, солиднее, а в общем — обидно, что время уходит так быстро.
Часто вспоминаем о Вас, о Бабкине и часто напеваем те романсы, которые пели Михаил Петрович* и Мария Владимировна*. Хотелось бы поехать к Вам*, даже очень бы хотелось, но все некогда, заела суета, да и боишься, что приедешь к Вам не вовремя и очутишься в положении человека, который хуже татарина. Если будет хорош сентябрь, то приеду уж в сентябре. Водку я пью, но по-прежнему не могу выпить больше трех рюмок. Курить бросил.
Теперь просьба. Один из моих коллег (серпуховских), Дмитрий Серапионович Двойченко
