движемся, каково обозримое будущее? Это согласие можно искать на путях открытой дискуссии, вовлекая умственные элиты в публичный содержательный разговор, подтягивая образованного обывателя, вовлекая его в дискуссию и далее – транслируя вглубь народной массы. А можно предложить ответ извне. Единолично и самодержавно. Как была предложена уваровская формула имперской нации «Самодержавие– Православие–Народность». Николай Первый формулу утвердил, церковь подхватила для крестьянства, литераторы замкнули на мещан: «Рука Всевышнего Отечество спасла».
Собственно, этим Путин и занят. Идеологическая часть его окружения – тоже. Они оттачивают определения. Потихоньку тестируют их на публике. И в конце концов поручат доверенным егерям обеспечить готовый консенсус. В школе, где формируется исходное сознание. В медиа, где поддерживается массовый образ реальности. И в бизнесе, где копятся средства на то и другое.
Уже сейчас, по отдельным намекам и легким пробросам, виден контур готовой, но не до конца проявленной идеологии. В будущем – высокотехнологичная нанодержава, поддерживаемая мощной ролью государства при относительной самостоятельности бизнеса и подотчетности, служебности медиа и гуманитарной науки. В настоящем – «суверенная демократия», точно соответствующая уровню развития общества, авторитарная ровно настолько, насколько большинство не готово к личной свободе и неотделимой от нее персональной ответственности за свою судьбу; страна, скрепленная жесткой вертикалью и поддержанная сырьевой конъюнктурой; страна госкорпораций, на которых держится вольный рынок. В прошлом – противоречивое, но неуклонное движение в рамках незыблемой «русской политической матрицы»: от разрозненности территории – к объединительному центру, от массы – к личности лидера. Общее в рамках этой матрицы, которой так идеально соответствует Путин, всегда важнее индивидуального, отдельное растворено в целом; русский мир объемлет всех россиян без деления на этносы и группы, объединяющий признак – русский язык. У нас, конечно, были и трагические срывы, но, как правило, недолгие – и жертвенно направленные на самих себя; мы были, увы, мазохистами, зато садизмом не грешили никогда. Каяться перед миром особо не в чем; наши преступления, как правило, прямое и неизбежное следствие западных и восточных ошибок мировых империй; пакт Молотова–Риббентропа лишь техническое оформление мюнхенского сговора западных держав; развал СССР – главная геополитическая катастрофа XX века; вокруг нас не враги, но конкуренты, и так будет до скончания века.
Разумеется, любая схема огрубляет замысел; наше изложение доктрины Путина этим тоже грешит, и все же вектор именно таков. Он производен от гениальной, предельно идеологичной, невероятно политизированной концепции русской истории, некогда предложенной Карамзиным; вообще, такое чувство, что карамзинизм неожиданно восстал из гроба и стал официальной версией событий.
Как относиться к этому? Вопрос. У либерала руки чешутся, хочется обрушиться со шквалом возражений; однако же соберем волю в кулак, остановим себя и скажем по-другому. Доктрина как доктрина. Один из многих вариантов, подлежащих рассмотрению. И даже хорошо, что он есть. Потому что продуман и по- своему целен. Оппоненты не создали даже этого. Плохо другое. Школьное предание об историческом пути народа, равно как базовые ценности, живущие в сознании современников и примиряющие бедных и богатых, образованных и не слишком, меньшинство и большинство, давно уже не учреждаются директивно, по распоряжению верховной власти. Они рождаются из опыта общественной жизни, из предельно свободных дискуссий, из незаказанной литературы и неподконтрольного театра. Да, Кукольник обслуживал уваровскую триаду, а нацию-то сформировали Пушкин и Толстой. Которых либералами не назовешь. Но и правительственными консерваторами – тоже. Это люди свободной мысли и вольной жизни, сумевшие услышать безмолвное звучание народной правды и преобразовать в открытый русский язык, в мифологию русской жизни.
Так что если формируемый сверху концепт станет началом, отправной точкой, из которой мы отправимся в свободное интеллектуальное плавание, – исполать и спасибо. Что-то из этого концепта подтвердит свою жизнеспособность и войдет в итоговую версию подвижной легенды гражданской нации о самой себе. Если же это закон и прокрустово ложе – увольте. И в переносном, и в прямом смысле слова. Тогда государство в очередной раз окажется препятствием на пути саморазвивающегося общества, которое уже постепенно копит внутреннюю силу, но еще не раскрылось вовне. Тогда задачи, которые действительно будут стоять перед новыми поколениями, придут в полное противоречие с придуманной конструкцией. И либо поколения сломают конструкт об колено, либо колено придавит их к земле и сломает хребет.
Впрочем, некоторые неизбежные следствия тотальной егерской философии общественной жизни уже наступили, не прошло и недели после кремлевской встречи. Госдума внесла поправки в законопроект об обязательном среднем образовании, второе чтение которого пройдет в начале июля. Тендеры на издание учебников отменяются; чиновникам позволят самим решать, какие издательства достойны печатать разрешенные учебники, а учителей лишат права использовать – хотя бы как дополнительные – пособия, не разрешенные славными егерями. То есть просвещенческий начальник становится распорядителем финансовых потоков, а учитель превращается в транслятора единственно верного круга идей, одобренных свыше.
К чему приведет второе следствие, понятно. Творческим учителям будет худо, бездарным – весьма хорошо. А насчет первого… Рынок учебной литературы – это миллиарды. Тот, кто сможет раздавать заказы, станет миллионером. И случится то, что обычно случается в обществах победившей верхушечной идеологии: она окажется закваской новой коррупции. Сопоставимой с коррупцией строительной. (Кстати, Ю. М. Лужков вчера утвержден московским мэром; поздравляем столичных застройщиков.) И лишь немного не дотягивающей до коррупции сырьевой.
Сочи и Путин: далее везде
У крупного события – в экономике, спорте, культуре – может не быть политических причин, но обязательно есть политические следствия. Сомасштабные произошедшему. Не знаем, что случилось бы, стань страной Олимпиады-2014 Корея, что произошло бы, победи Австрия. Но в итоге выиграла Россия. Назовем вещи своими именами – выиграла благодаря лично Путину. Как несколько лет назад олимпийский Лондон одолел Москву благодаря лично Блэру. После чего началось тотальное охлаждение между нашими странами и бесконечные шпионские скандалы. Что означает сочинский выбор – для российской власти и российского общества, в ближайшей и отдаленной исторической перспективе?
Насчет ближайшей перспективы все понятно. Отбрасываем в сторону мелочи; молчим о том, что краснодарский клан озолотится; что Александр Ткачев вскочил в уходящий поезд новой русской аристократии, сформированной по принципу из грязи в князи; что Александр Починок, ставший сенатором от Краснодара, снова оказался в нужное время в нужном месте; что список «Форбса» будет еще активнее корректироваться в нашу, российскую сторону, полку миллиардеров прибудет. Слово «воровство» не произносим; понятие «откаты» не используем; говорим цивилизованно: «подряды», «инвестиции» и «откупа». Это все, повторяю, мелочи; а вот что действительно важно.
Ровно год назад Путин начал подготовку к отступлению из крепости власти; создавший силовой заслон своего персонального правления, он должен перед уходом из Кремля эту силу ослабить, раздробить. Иначе она может обойтись с ним примерно так же, как сам он обошелся с олигархами.
В августе прошлого года состоялась череда отставок – и в ФСБ, и в Администрации; расследование дела «Трех китов» было запущено на полную мощность, причем запущено главой государства – об этом Путин заявил прилюдно. Но цыплят по осени считают; осенью была убита журналист Политковская, которую в России всерьез воспринимали редко, зато на Западе считали символом правозащитной прессы; сразу вслед за тем был подвергнут химическому распаду бывший чекист Литвиненко, который успел получить английское гражданство, а стало быть, находился под защитой британской короны. Более того – у нас это не до конца понимают – случившееся в Лондоне было не просто убийством, а самым настоящим ядерным терактом; в роли живой «грязной бомбы» и выступил начиненный полонием Литвиненко. Тень от произошедшего пала на главу российского государства, хотя он лично тут был заведомо ни при чем. Эти драмы были выгодны силовому блоку и на руку их показному врагу Березовскому, но по Путину, по его позициям на Западе они били прямо и прицельно – видимо, в том и заключалась цель спецоперации. Показать, кто в доме хозяин; отсечь президента от внешнего мира; обречь его на третий срок. После чего он стал бы не вполне легитимным, а значит, вполне подотчетным.
Первоверховный правитель сдал назад и затаился; аккуратно демонстрировал ястребиный нрав по
