Поведение

общественных потрясений разной степени тяжести (от революций и войн до кризисов в области религии и культуры). При этом либеральные ценности все еще не реализованы полностью даже в самых «продвинутых» западных странах.

Следует отметить одно очень важное обстоятельство. Негативные следствия новых этических принципов начинают проявляться раньше, чем их позитивная сторона. Грубо говоря, полюдье возникает раньше этики. Запад начал свою экспансию (внешнюю и внутреннюю) задолго до утверждения либеральных ценностей. Можно даже сказать, что они были выработаны в результате борьбы с полюдьем.

Из этого следует, что цивилизационный блок, основанный на Четвертой этической системе, в лучшем случае находится на стадии возникновения.

Тем не менее есть основания полагать, что существует по крайней мере одна страна, способная в будущем (при благоприятных обстоятельствах) занять свое место в данном цивилизационном блоке — а именно, Россия.

Разумеется, подобное утверждение должно быть обосновано. Возможными обоснованиями суждений о принадлежности коллектива, общности, государства или целой культуры к тому или иному цивилизационному блоку могут послужить, во-первых, сведения об отношениях данного социального образования с другими, и, во-вторых, анализ норм и правил поведения внутри самого этого образования.

Очевидно, что, каковы бы ни были отношения России со всеми тремя цивилизационными блоками, существующими в настоящее время на планете, она не входит ни в один из них. Ни Юг, ни Восток, ни Запад не рассматривают Россию как «свою», а повторяющиеся попытки присоединиться к одному из них (в основном к доминирующему западному блоку) наталкиваются на внешнее и внутреннее сопротивление. То же самое можно сказать и о неоднократных попытках 'обустроить Россию' путем внедрения норм и правил поведения, выработанных в иных культурах: начиная с известного момента, подобные попытки (особенно успешные) наталкивались на некое иррациональное сопротивление. Наиболее важным для нас является тот факт, что время не сглаживало, а обостряло противоречия в цивилизационной идентичности России: как известно, дело закончилось русской революцией и последующим разрывом с Западом (а также и со всеми остальными цивилизационными блоками).

В течении всей своей истории (которую лучше назвать предысторией) Россия развивалась, используя готовые формы общественного устройства, в основном выработанные на Востоке и Западе.[68] (Некогда и Запад в течении многих веков копировал Восток, пытаясь приспособить его принципы к своей реальности.[69]) В течении некоторого времени это успешно удавалось. Но по мере приближения России к критической точке (то есть к разрыву с Востоком и с Западом) моральное состояние населяющих ее людей становилось не лучше, а хуже, чем оно было раньше, поскольку усиливалось и укреплялось полюдье четвертой этической системы, притом ничем не сдерживаемое. О последствиях этого речь пойдет ниже; пока только отметим, что многие события русской истории XX века обусловлены именно этим обстоятельством.

По этой причине изложение принципов поведения, основанного на Четвертой этической системе, придется начать с ее полюдья, а именно с формулы ^f(I) = ^f(O) , что читается как 'Если я чего-то не делаю, пусть и другие этого не делают'. Разные варианты этого утверждения хорошо известны: 'Если у меня чего-то нет, пусть и у других этого не будет', 'Если мне чего-то нельзя, пусть и другим это будет нельзя' и т. д. и т. п.

Подобного свойства чувства и эмоции приписываются русским очень часто, и не без оснований. Другое дело, что противопоставлять им достоинства западной этики несправедливо: полюдье можно сравнивать только с полюдьем, а полюдье Третьей этической системы выглядит, в общем, не лучше. Тем не менее долгое время единственное, что отличало Россию от Запада — это некоторые негативные стороны русской жизни. Грубо говоря, в России были заимствованные достоинства и самобытные недостатки. Последнее обстоятельство не так ужасно, как кажется на первый взгляд, поскольку по той же самой причине у нас отсутствовали многие чужие недостатки, что иногда давало повод для ложно понятой национальной гордости.[70] Тем не менее подобное положение дел с течением времени становилось все менее терпимым. Дело в том, что одной из задач любого общественного порядка является компенсация присущих данному обществу органических пороков. Как правило, они связаны с господствующей этической системой. Наиболее значимым пороком любой этики является ее собственное искажение, то есть полюдье. Общественный порядок обычно направлен на его нейтрализацию, подавление, оттеснение, в конце концов — на установление устойчивого компромисса между этическим поведением и полюдьем. Но российские общественные институты не могли этого сделать. Заимствованные частично на Западе, а иногда на Востоке, они просто не были предназначены для сдерживания негативного варианта новой, до сих пор не реализованной, этической системы. (Лекарства, лечащие чуму, не помогают от холеры.)

Это, разумеется, не означает того, что русское общество не пыталось как-то поправить дело. К сожалению, единственное средство радикально ограничить полюдье — это последовательная реализация соответствующей этической системы. Для этого требуются очень большие усилия по последовательной перестройке общества на новых принципах — а для этого, в свою очередь, требуется, чтобы эти принципы были, по крайней мере, осознаны самим обществом. Это предполагает соответствующую интеллектуальную работу. В Европе такая работа предпринималась неоднократно, и заняла в общей сложности несколько столетий. На Востоке то же самое потребовало еще большего времени.

К началу двадцатого века все средства, до сих пор сдерживающие набирающее силу полюдье, себя исчерпали. Россия вплотную подошла к точке разрыва с цивилизационными блоками Востока и Запада. Этот разрыв и произошел в 1917 году.

Исторический экскурс: русская революция

Проблемы, связанные с 'эпохой социализма' в России — одни из самых тяжелых и запутанных. Можно даже утверждать, что никакая 'концепция русской истории', не способная убедительно объяснить, чем был 'советский строй' (не противореча при этом фактам), не может претендовать на истинность.

Существующие концепции русской революции не могут объяснить прежде всего ее результата: каким образом оказалось возможным построить социализм. Даже если несколько российских литераторов лелеяло какие-то странные и неестественные планы, непонятно, как и чем они склонили на свою сторону массы (между прочим, Маркса и Энгельса не читавшие и ничего не понимавшие в теории прибавочной стоимости). Если даже русский народ и «обманули», то каким образом? Большевики ничего и не обещали, кроме диктатуры пролетариата, всеобщей экспроприации и мировой революции — в этом смысле они были вполне честны. Если за ними пошли миллионы, то отнюдь не потому, что Ленин и Троцкий сулили им златые горы. Кроме того, не было недостатка в тех, кто эти самые златые горы действительно обещал. В России того времени не было недостатка в демократических и монархических партиях, суливших (в случае своего прихода к власти) скорое благоденствие. Большевики никогда не обещали, что все скоро станут богатыми. Они говорили прямо противоположное — что богатых вообще не будет.

Сейчас мало кто обращает внимание на то, насколько дикими и нелепыми кажутся сами эти слова при внимательном рассмотрении. В конце концов, идея, из которой следует, что богатых людей не должно быть, противоречит естественному желанию любого человека — быть богатым. Но люди этого не хотели, — а когда все-таки зарились на чужое добро, чувствовали себя предателями, ибо 'не за это боролись'. Как это не покажется странным, они действительно были согласны на то, чтобы все были бедными. Это самая удивительная политическая программа из всех возможных. Для сравнения представим себе, что некий кандидат в президенты какого-либо государства пообещает избирателям, что после его прихода к власти все они станут нищими. Тем не менее в 1917 году достаточно большое количество людей «проголосовало» именно за такую программу.[71]

Даже политические противники коммунистов в большинстве случаев не пытались обвинить их в вульгарном желании поживиться чужим добром (как это принято делать сейчас). Всем было понятно, что