грешников. Во–вторых, он пошел в agora, которую в настоящее время окончательно раскопали и восстановили и которая в те времена выполняла роль рыночной площади и центра общественной жизни, и разговаривал там со «случайными прохожими» (НАБ), теперь уже не в субботу, а ежедневноПохоже, он намеренно избрал знаменитый сократовский метод диалога, состоявший из вопросов и ответов: фактически он и был христианским Сократом, хотя его Евангелие было наилучшим, о чем Сократ мог только мечтать.
В–третьих, эпикурейские и стоические философы начали спорить с ним. Это были современные, но соперничающие системы. Эпикурейцы, или «садовые философы» [355], считали, что боги находятся так далеко от людей, что люди их не интересуют. Более того, боги не могут влиять на дела людей и не может быть жизни после смерти, а потому не может быть суда. Поэтому людям остается лишь погоня за удовольствиями, в особенности же устремление к наслаждению и безмятежному образу жизни, свободной от боли, страстей и страха. Стоики [356] (последователи философской школы, основанной Зеноном (умер в 265 г. до Р. X.) признавали высшего бога, но в пантеистическом понимании, соединяя его с «мировой душой».
По учению стоиков мир определялся судьбой, а люди должны были выполнять свой долг, выбирая путь жизни в гармонии с природой и рассудком, как бы это ни было болезненно, развивая свою самодостаточность. Проще говоря, эпикурейцы проповедовали уход от тягот жизни и получение наслаждения в безмятежной жизни. А стоики делали упор на фатализме, подчинении и терпимости к боли. В последовавшей за этими беседами речи Павла в Ареопаге мы услышим отголоски столкновения Евангелия с этими философиями, когда Апостол говорит о заботливой деятельности Создателя, о достоинстве людей как Его творений, о неминуемом суде и призывает к покаянию.
Невозможно не восхищаться способностью Павла одинаково легко говорить с религиозными людьми в синагоге, со случайными прохожими на городской площади и с высокообразованными философами как в agora, так и в Совете. В сегодняшней жизни синагогу времен Павла можно сравнить с церковью, местом, где собираются религиозные люди. Именно церковь является тем важным центром, где можно делиться Благой вестью с прихожанами и теми, кто ищет Бога, людьми, которые время от времени посещают богослужения. Эквивалентом агоры в разных странах могут быть различные места. Это может быть парк, городская площадь или перекресток, торговые ряды или рыночная площадь, пивная, соседнее кафе, дискотека или студенческий кафетерий, где люди встречаются друг с другом в свое свободное время. Существует большая потребность в одаренных евангелистах, которые могли бы сойтись с людьми и делиться Евангелием в такой неофициальной обстановке. Что касается ареопага, то в современном мире нет его точного подобия. Может быть, самое близкое по сходству место — это университет, где можно найти интеллигентных людей. Им не подойдет ни церковное, ни уличное благовествование. Здесь необходимо развивать вид домашнего благовестия, где уместно будет свободное обсуждение, или группы «анонимных агностиков», где допустимы любые мировоззрения, а также благовестие с трибуны, в котором прозвучала бы хорошо аргументированная защита христианского учения. В сегодняшнем мире имеется острая потребность в большем количестве христианских мыслителей, которые посвятили бы свой разум Христу, не только как лекторы, но и как авторы, журналисты, драматурги, работники радио и телевидения, режиссеры, художники и артисты, которые могли бы использовать все разнообразие артистических форм, чтобы проповедовать Евангелие. Все они могли бы вступить в схватку с современными нехристианскими философиями и идеологиями, чтобы найти отклик у современных мыслящих людей, логикой и доводами своих аргументов привлечь людей к Благой вести. Христос призывает людей смирить свой интеллект, а не подавить его.
Евангельский диалог Павла с иудеями, чтущими Бога, с прохожими и философами, возможно, продолжался в течение многих дней. В результате этого ему была дана величайшая возможность за всю историю его служения — проповедь Евангелия на всемирно известном верховном совете Афин, ареопаге. Как это случилось? Эпикурейцы и стоики отреагировали на благовестие Павла двояким образом. Одни оскорбляли его. Они говорили: «что хочет сказать этот суеслов»? (186). Суеслов переведен со слова spermologos, которое Рамсей назвал «словом, характерным для афинского сленга» [357]. Дословно оно означает «подбирающий семена, крошки» и используется в качестве определения различных птиц, питающихся отбросами и даже падалью, например, грача в комедии Аристофана «Птицы». Отсюда и один из предложенных переводов, «воробей» [358]. С птиц это слово перешло на людей, бродяг и нищих, которые живут тем, что питаются отбросами на помойках. В–третьих, это слово употреблялось по отношению, в частности, к учителям, которые, не имея собственной, оригинальной идеи, беспринципно заимствовали идеи других, подбирая крупицы познаний то тут, то там — «страстные искатели второсортного и подержанного» [359], до тех пор пока их система знаний не превращалась в смесь чужих идей и мыслей.
Отсюда этот «невежественный плагиатор» [360], «этот шарлатан» (НАБ), «этот попугай» (ИБ), «интеллектуальный барахольщик» [361].
А другие (среди философов) говорили: «кажется, он проповедует о чужих божествах», что было одним из обвинений, выдвинутых против Сократа за 450 лет до этого. Они утверждали это, говорит Лука, потому что он благовествовал им Иисуса и воскресение (18в). Слово «божества» здесь diamonia, что не всегда значит «демоны», но может употребляться и в отношении «менее значимых богов», а в данном случае — в отношении «чужих божеств» (ПНВ). Возможно, что философы уловили суть главного сообщения Павла: ton Jesoun kai ten anastasin (Иисус и воскресение), но подумали, что он представляет Афинам пару новых божеств: бога по имени «Иисус» и его подругу — богиню «Анастасию». Златоуст первым выдвинул такое предположение [362], а за ним — целый ряд исследователей. Ф. Ф. Брюс идет дальше и пишет: «Для слуха частых посетителей агоры эти два слова прозвучали так, словно они обозначали олицетворенные и обожествленные силы «исцеления» (iasis) и «восстановления» [363]. Доктор Конрад Гемпф высказал интересную мысль о том, что обе речи Павла перед язычниками не встретили должного понимания. «Афиняне представили двух ном вых богов, а в Листре подумали, что видят перед собой двух старых богов! Может быть, Лука таким образом пытался предупредить своих читателей о возможных вариантах неправильного истолкования Евангелия язычниками?»
Какими бы ни были настоящие побуждения философов, но они, взявши его, привели в ареопаг и говорили: можем ли мы знать, что это за новое учение, проповедуемое тобою? (19) Ибо что–то странное ты влагаешь в уши наши; посему хотим знать, что это такое? (20) Афиняне же все и живущие у них иностранцы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать что–нибудь новое (21).
Слово «ареопаг» дословно значит «холм Ареса» — Areios pagos («Apec» — греческий эквивалент Марса), отсюда «Марсова гора». Расположенный чуть к северо–западу от Акрополя, он изначально являлся местом, где заседал высший и почетный судебно–политический трибунал старейшин в Древней Греции. По этой причине название места стало названием суда. Во времена Павла, хотя там иногда и слушались какие–то дела, суд больше стал советом и не имел уже былой власти. Его члены скорее стояли на страже религии, морали, воспитания и образования города и обычно встречались в «Царской галерее» агоры. Теперь перед нами встают два вопроса. Первое, Павла привели на «Марсову гору», или на суд/совет, или и то и другое? На этот вопрос имеется множество ответов, но выражение «став среди ареопага» (22, дословно), а позже «вышел из среды их» (33, дословно), скорее означает пребывание среди людей, чем в определенном месте. Поэтому разумно утверждать, что он обращался к августейшему сенату, а где происходило само собрание, не имеет никакого значения.
Второе, была ли речь Павла перед собранием ареопага защитой или проповедью? Некоторые исследователи, особенно те, кто считают его афинское обращение неполноценным изложением Евангелия (поскольку крест не является центром представленного здесь благовестия), стараются защитить репутацию
