Послание к Римлянам

при этом справедливым. И во второй половине главы 2 вновь употреблен глагол «оправдать» (напр.: 3:24, 26, 28, 30). То же самое и в главе 4 (4:2, 5, 25), и в главе 5 (5:1, 9, 16, 18). Он полностью исключает возможность «оправдания Авраама делами» (2). Но когда он с уверенностью заявляет, что Бог «оправдывает нечестивого» (5), он прибегает к другим способам выражения. Во–первых, Бог вменяет нам веру в праведность (3, 5, 9, 22 и дал.). Во–вторых, Он засчитывает нам праведность независимо отдел (6,11,13, 24). И в–третьих, Он отказывается использовать наши грехи против нас, а, наоборот, прощает и покрывает их (7–8). Нельзя рассматривать эти три выражения как абсолютные синонимы, и тем не менее они неразрывно связаны единой темой оправдания.

Оправдание включает в себя двойную операцию занесения на счет. С одной стороны в отрицательном контексте: Бог никогда не засчитывает наши грехи нам во вред. С другой стороны в положительном — Он увеличивает наш счет занесением на него праведности как безвозмездного дара по вере, опять же без учета наших дел.

Здесь следует упомянуть еще об одном, состоящем из двух частей, положении Павла: примиряясь с нами, Бог «не вменил людям преступлений их», но, напротив, «не знавшего греха Он сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом» (2 Кор. 5:19, 21). Христос стал грехом с нашими грехами, чтобы мы могли стать праведными Божьей праведностью.

Можно отметить, что в АВ глагол logizomai иногда переводится не «внести на счет, засчитать», а «вменять, приписывать». Например: «Блажен человек, которому Господь не вменит греха» (8), то есть тот, кому Господь «вменяет праведность независимо от дел» (6). «Внесение на счет» — это из финансовой терминологии, «вменение» — это уже юридический язык. Оба означают «квалифицировать что–либо как принадлежащее кому–либо», при этом, в первом случае — это деньги, а во втором — невиновность или вина (ср.: 2 Цар. 19:19; Деян. 7:60; 2 Тим. 4:16). Такие языковые средства особенно широко применялись в 16 веке, когда шла полемика о том, «вводит» ли Бог в нас праведность (как учила католическая церковь) или «вменяет» ее нам (на чем настаивали протестантские реформаторы). Несомненно, правы были реформаторы, утверждавшие, что при оправдании грешников Бог не делает их праведными (поскольку обретается она в дальнейшем, в процессе приобщения к святости), но объявляет их праведными, или вменяет им праведность, считая их и относясь к ним как к законно праведным.

К. X. Ходж дает по этому поводу следующие разъяснения: «Вменить грех — значит зарегистрировать его в качестве обвинения кому–то и относиться к этому человеку соответственно». Так же и «вменить праведность — это зарегистрировать ее на чьем–то счету и относиться к человеку соответственно»[238]. Таким образом, Павел в Послании к Римлянам пишет не только о том, что Бог не вменяет грешникам греха, совершенного ими, но и о том, что им вменяется праведность, которой у них нет[239]. Павел утверждает, что «именно по вере Авраам получил от Бога отношение к себе как к праведнику, а не потому, что вера заменила собой абсолютное послушание»[240].

Другой вопрос, является ли праведность, даруемая нам Богом по благодати, праведностью Христа? Имеем ли мы право сказать, что мы «облачились в непорочную одежду Христовой праведности», и прав ли Цинцендорф, когда писал (в переводе Джона Уэсли):

Иисусе, Твоя кровь и праведность —
Это красота моя, моя одежда славы;
Среди пылающих миров
С радостью возвожу взор свой.

В наше время такой язык даже в хвалебных гимнах кажется устаревшим и объявляется некоторыми теологически недопустимым. Действительно, следует признать, что художественные средства отсутствуют в Новом Завете. Конечно, в Послании к Римлянам мы слышим призыв «облечься в Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 13:14; ср.: Гал. 3:27), однако здесь не говорится, что Его праведность — это одежда, которую мы надеваем. Тем не менее как минимум в трех случаях Павел близко подходит именно к этому образу, что и делает использование его в библейском контексте, как мне кажется, вполне оправданным. Нам сказано, что Он за нас сделался грехом, «чтобы мы в нем сделались праведными перед Богом» (2 Кор. 5:21), что Он «сделался для нас… праведностью» (1 Кор. 1:30; ср.: Иер. 23:6) и что если мы «принимаем Христа» и «находимся в Нем», тогда наша праведность — это уже не наша собственная, нота, которая приходит «от Бога по вере» во Христа (Флп. 3:9).

В любом случае, если мы во Христе, то либо Он становится нашей праведностью, либо Божья праведность становится нашей. Речь не идет о том, что мы «одеваемся» в праведность Бога или Христа, нам даруется гораздо большая привилегия «обладать» ею и даже «становиться» праведными. Теперь, когда установлен факт вменения праведности, вряд ли найдется достаточно оснований для возражения против метафоры «облечься в праведность».

б Авраам не оправдался через обрезание (9–12)

Первый вопрос Павла был таким: Авраам оправдался делами или верой (1–3)? Второй вопрос: доступно ли блаженство оправдания «только обрезанным» (иудеям) или «также и необрезанным» (9а) [241]? В этой связи возникает дополнительный вопрос, касающийся обстоятельств, при которых Авраам получил оправдание. Вменилась ли ему праведность по обрезании или до обрезания (10а)? Другими словами, подвергся ли он вначале обрезанию, в чем и обрел праведность, как учили раввины, или он был уже оправдан до обрезания? Каков был порядок событий? Конкретно: получил он праведность до или после обрезания?

Ответ Павла однозначен: Не по обрезании, а до обрезания! (106). Действительно, это произошло задолго до этого, так как его оправдание засвидетельствовано еще в Бытие 15, а обрезание — в Бытие 17, а между этими двумя событиями прошло как минимум 14 лет (даже 29, по версии раввинов).

Но хотя события эти отдалены во времени, они тесно связаны. Авраамово обрезание, хотя и не ставшее основанием для получения им праведности, все же было знаком и печатью, так как Авраам знак обрезания получил…, как печать праведности чрез веру, которую имел в необрезании… (На). Сам Бог назвал обрезание «знаком завета», заключенного Им с Авраамом (Быт. 17:11). Таким же образом Павел теперь называет его знаком оправдания. Как «знак» оно было особым свойством, отделяющим Авраама и его потомков как народ Божьего завета. Оно являлось не просто их отличительным знаком, но также «печатью», удостоверяющей факт получения ими праведности от Бога.

Итак, Авраам получил два определенных дара от Бога — оправдание и обрезание именно в таком порядке. Во–первых, он получил оправдание по вере, когда не был еще обрезан. Во–вторых, он получил обрезание как видимый знак и печать, свидетельствующие о его уже полученном ранее оправдании. То же происходит и при крещении. Оставим сейчас спор о допустимости аналогии между крещением младенцев верующих родителей и обрезанием и остановимся на порядке обращения взрослых. Во. — первых, мы получаем оправдание по вере, а затем принимаем крещение как его знак или печать. Нужно хорошо осознать эту последовательность, а также четко разграничивать знак (крещение) и знаменуемое им событие (оправдание). Как писал Ходж, «то, что хорошо как знак, ни в коей мере не может быть заместителем того, что он знаменует»[242].

«Итак», продолжает Павел, в том, что Авраам оправдался верою, а обрезан был позже, заключался определенный, а точнее — двойной смысл. Во–первых, Авраам мог стать (и стал) отцом всех верующих, которые получают оправдание, но находятся в необрезании (11 б). Другими словами, Авраам — отец верующих язычников, для оправдания которых