«сделавшись за нас проклятием» (Гал. 3:13)[497]. Но в спасительной работе Христа есть еще нечто более того, поскольку, во–вторых, после смерти Он был воздвигнут к жизни. Это не значит, что Он просто встал, восстал, воскрес, хотя так говорится в Новом Завете, но Он был поднят, воскрешен Отцом, Который этим самым продемонстрировал, что Сам принял жертву Сына как единственное основание для нашего оправдания (4:25) (ср.: 1 Кор. 15:14 и дал.).
В–третьих, сейчас распятый и воскрешенный Христос …сидит по правую руку Бога…, отдыхая после совершенной им работы (напр.: Евр. 1:3; 10:11 и дат.), занимая самое почетное место (Флп. 2:9 и дал.), имея власть даровать спасение (Деян. 2:33; 5:31) и ожидая окончательного Своего триумфа (Пс. 109:1). И в–четвертых,… Он также ходатайствует за нас, потому что Он наш небесный заступник (напр.: 1 Ин. 2:1 и дал.) и первосвященник (например: Евр. 7:23 и дал.). Само Его присутствие одесную Бога–Отца является свидетельством завершенности Его искупительной работы, а Его ходатайство — знак того, что Он «продолжает сберегать благие плоды Своей жертвенной смерти для Своего народа»2.
Имея рядом с собой такого Христа — нашего Спасителя (умершего, воскресшего, вознесенного к славе и ходатайствующего), мы знаем, что нет осуждения тем, кто соединился с Ним (8:1). Именно поэтому мы с уверенностью можем бросить вызов всей Вселенной, со всеми ее обитателями — человеческими и демоническими: Кто осуждает .?На этот вопрос никогда не будет ответа.
Вопрос 5: «Кто отлучит нас от любви Божией?» (35а)
«Мы теперь взбираемся по величественной лестнице» [498], и этот пятый вопрос представляет собой ее самую верхнюю ступеньку. Как только мы ступаем на нее, Павел совершает то, что мы сами пытались сделать, разбирая его прежние вопросы. Сначала он спрашивает, кто отлучит нас от любви Христа, затем оглядывается вокруг, как бы в поисках ответа. Он приводит целый список врагов и напастей, которые, как можно подумать, собираются встать между нами и Христовой любовью: их семь (356). Начинает он со скорби (thlipsis), тесноты (stenochoria) и гонения (diogmos), которые в совокупности являются теми скорбями и горестями, которые доставляет нам безбожный и враждебный мир. Затем он переходит к голоду и наготе, что означает нехватку необходимого питания и одежды. Но в Нагорной проповеди Иисус обещал все это детям Небесного Отца (Мф. 6:25 и дал,) — не означает ли нехватка этих благ сейчас, что Он перестал заботиться об этом?
Павел завершает свой список опасностью и мечом, подразумевая, вероятно, риск смерти с одной стороны, и испытание ее на себе — с другой стороны, будь этот «меч» «финальным ударом ножа бандита, вражеского солдата или палача»[499]. Готовность к мученичеству — это, конечно же, последнее испытание христианской веры и верности. Для большей убедительности своей мысли Апостол цитирует псалом, говорящий о преследовании Израиля другими народами. Они страдали не потому, что забыли своего Бога Яхве или обратились к чужому богу. Нет, они страдали ради Яхве, из–за своей преданности Ему: «…за Тебя умерщвляют нас всякий день, считают нас за овец, обреченных на заклание» (ср.: Пс. 43:23, Септуагинта).
Итак, что же сказать об этих семи да и прочих скорбях, поскольку список может быть продолжен? Да, все они — реальные страдания, неприятные, болезненные, унизительные, труднопереносимые, бросающие вызов вере. Но Павел знал, о чем писал, ибо сам испытал на себе и еще худшие (напр.: 2 Кор. 11:23 и дал.). Возможно, римским христианам тоже приходилось переносить подобные испытания. Некоторым из них действительно пришлось проходить через это спустя несколько лет, когда из них делали живые факелы ради удовлетворения садистских инстинктов императора Нерона.
Тем из нас, кому никогда не приходилось физически страдать ради Христа, следует прочесть стихи 35 — 39 главы 11 Послания к Евреям, где говорится о безымянных людях веры, которых пытали, над которыми издевались, которых секли, заковывали в цепи, били камнями и даже распиливали пополам. Когда мы стоим лицом к лицу с таким героизмом, то в нас не остается места для красноречия и самодовольства.
И, несмотря ни на что, могут ли боль, унижения, потери отделить нас от Его любви? Нет! Напротив, все это не только не отделяет нас от Него (даже когда мы находимся в самом центре несчастий), но Павел утверждает, что именно тогда мы более нем победители (hypemikomen) [500]. Ибо мы не только выносим все это с мужеством, но берем верх, тем самым «добиваемся самой славной победы» (АГ) силою Возлюбившего нас (37). Эта повторная ссылка на любовь Христа весьма существенна, а совершенный вид действия указывает на то, что речь идет о совершенном на Кресте.
По всей видимости, Павел хочет сказать нам следующее: поскольку Христос доказал Свою любовь к нам Своими страданиями, то, следовательно, наши страдания никак не могут отлучить нас от Него. Исходя из всего контекста, посвященного теме нашего участия в страданиях Христа (начиная со стиха 17), «в них нужно видеть доказательство нашего единения с распятым Господом, а не повод для сомнения в Его любви»[501].
И вот, наконец, Апостол вводит нас на вершину своей великолепной «лестницы». Он начинал со слов мы знаем (28); он заканчивает в более личностной манере: Я уверен. Совершенно сознательно он берет здесь грамматический вид действия (pepeismai) в значении «Я пришел к этой уверенности и я остаюсь в ней», и эта убежденность его рациональна, неизменна и неколебима. Он уже задавал вопрос, может ли что–нибудь отлучить нас от любви Христа (35–36); теперь же он отвечает на него: ничто не может отлучить и ничто не отлучит (37—39). Он избирает десять реалий, которые могут показаться кому–то достаточными для сооружения барьера между нами и Христом, и соединяет их в четыре пары, оставляя две последних свободными. Ни смерть, ни жизнь — это относится, видимо, к трагедии смерти и тяготам жизни; ни ангелы, ни демоны[502] — это более спорно. «Демоны» — это перевод слова archai, которое в других местах, несомненно, подразумевает княжества тьмы (напр.: Еф. 6:12; Кол. 2:15).
Естественно предположить, что «ангелы» — это силы света. Но как могут непадшие ангелы представлять угрозу для Божьего народа? Разумно предположить, что это место стиха имеет не столь определенный характер и обобщает все космические, сверхчеловеческие органы власти, силы света или тьмы. Но поскольку Христос победил их всех (напр.: Еф. 1:21 и дал.) и все они в «подчинении у Него» (1 Пет. 3:22)[503], то, естественно, они не могут повредить нам.
Следующие две пары относятся к понятию времени (ни настоящее, ни будущее) и пространства (ни высота, ни глубина); между ними же, без пары, самостоятельно, присутствуют некие «Силы», возможно «силы вселенной» (ПАБ). Надо заметить, что подобные слова были специальными терминами для определения «астрологических сил, контролировавших (насколько в это верил эллинский мир) судьбы человечества»[504].
Но язык Павла скорее риторический, чем терминологический, он вторит псалму 138:8: «ни самая высокая высота, ни самая глубокая глубина»[505], ни земля, ни ад не смогут отдалить нас от любви Христа. И в заключение добавляет: «ни что другое из всего творения»[506] — как бы запечатлевая полноту приведенного перечня, удостоверяя, что ничто не ускользнуло от его внимания. Все творение — под контролем Бога–Творца и Господа Иисуса Христа. Именно поэтому ничто «не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (396)
Все пять вопросов Апостола не являются случайными. Все они касаются Того Бога, в Которого мы верим. В совокупности они утверждают, что абсолютно ничто не может сокрушить Божий план (ибо Он за нас) или сократить Его щедрость и милость (ибо Он Сына Своего не пощадил), или осудить Его избранный народ (ибо Он оправдал его во Христе), или лишить нас Его любви (ибо Он явил ее нам во Христе).
Таким образом, мы имеем пять убедительных свидетельств Божьего провидения (28), пять утверждений, касающихся Его плана (29, 30), и пять вопросов, касающихся Его любви (31–39), а в итоге — пятнадцать гарантированных к исполнению обетовании Бога. Мы так страстно желаем иметь их прямо сегодня, ведь мир вокруг нас так неустойчив. Весь человеческий опыт свидетельствует об отсутствии
