Теперь Павел развивает свою метафору о домостроительстве, противопоставляя ее обвинению в заблуждениях, нечистых помыслах и лукавстве: Но, как Бог удостоил нас того, чтобы вверить нам благовестив (4). Он обращает особое внимание на то, что именно перед Богом он несет ответственность. Прежде всего, Бог удостоил его. Dokimazo может означать как «проверить, испытать», так и, в особенности, результат проверки, «принять как проверенное, достойное» или «удостоить» (АГ). В своем более простом значении это слово употреблялось как в отношении людей, так и монет — испытать, удостовериться в истинности, найти достойным. Миллиган ссылается на специальное значение этого слова, которое использовалось для описания «соответствия (кого–либо) для избрания на какой–либо общественный пост»[29]. Именно так Бог испытал Павла и нашел его вполне подходящим для Своего служения.
Во–вторых, в результате удачного испытания, Бог вверил ему благовествование, сделав его домостроителем. В–третьих, Павел старался угодить именно Богу, а не людям (ср. Гал. 1:10). В–четвертых, именно Бог испытывает наши сердца. Причем Бог, испытующий сердца наши, никогда не прекращает эту божественную работу в нас. Поэтому, как пишет Павел, мы и говорим как люди, испытанные Богом, удостоенные Им благовествования и старающиеся угодить лишь Ему. Не секрет, что в христианском служении нет ничего более важного, чем основополагающая концепция Бога. Домостроители благовествования ответственны, в первую очередь, не перед церковью, не перед синодом или руководителями, но перед Самим Богом. С одной стороны, это может привести в замешательство, потому что Бог испытывает наши сердца и знает все наши тайны, а Его стандарты весьма высоки. С другой стороны, это чудесным образом дает освобождение, поскольку Бог — намного более знающий, беспристрастный и милосердный судья, чем любой человек, священный суд или другая группа. Быть подотчетным Ему — значит быть избавленным от тирании человеческого критицизма.
Апостол опять начинает с отрицания. Он предлагает фессалоникийцам свою заботу, подобную материнской любви, но прежде он напоминает об отсутствии у него недостойных побуждений. Стих 5: не было у нас (пред вами) ни слов ласкательства, (слово kolakia не встречается больше в Новом Завете и выражает «бесчестные, лживые методы, при помощи которых стараются оказать влияние на человека, особенно в эгоистических целях»)[30], ни видов корысти: Бог свидетель. Таким образом, мы видим, что их служение было искренним, они не стремились поработить кого–либо или заставить служить себе. Не ищем славы человеческой ни от вас, ни от других (6). То есть Апостол, говорит об отсутствии всех трех зол (лести, корысти, жажды славы), которые являются противоправными способами использования других людей в своих целях.
Теперь Павел упоминает еще об одной ловушке, которой ему и его спутникам удалось избежать и в которую они легко могли угодить как Апостолы Христовы. Поскольку Сила и Тимофей многократно упоминаются в Новом Завете, но не как Апостолы, подобно Павлу или Двенадцати, Павел либо употребляет множественное число, указывая на свой авторитет, как королевское «мы» (произнося «мы», но подразумевая «я»), либо он употребляет слово «апостолы» в его более широком значении «посланников», «миссионеров» или «уполномоченных» (ср. Деян. 14:4)[31]. Лично я предпочитаю первое объяснение, которое, похоже, имеет параллель в 3:1 («мы восхотели остаться в Афинах одни», когда почти точно известно, что Павел там остался один). Как Апостол он мог бы отяготить фессалоникийцев своим присутствием, заставляя чтить свое достоинство и издавая приказы или настаивая на том, чтобы ему оплачивали его служение (ср. стих 9 и 2 Фес. 3:8). Лайтфут считает не лишним включить «обе эти, так сказать, прерогативы апостольства: утверждение авторитета и взимание податей»[32].
Но вместо этого, мы… были тихи среди вас, подобно как кормилица нежно обходится с детьми своими (7). Здесь совершенно очевиден общий контраст между властью Апостола и материнской нежностью. Но точное употребление метафоры «кормилица» становится более неопределенным, поскольку в некоторых манускриптах встречается слово «нежный» (epioi), а в других это слово превращается в «дети» (nepioi). Однако оба эти значения могут быть верны. Слово, стоящее перед интересующим нас, в греческом предложении заканчивается на «п». Если в оригинале epioi, тогда nepioi можно объяснить ошибкой переписчика, повторившего букву «n». А если в оригинале употреблено слово nepioi, тогда можно объяснить epioi ошибочным пропуском буквы «n». Какой из перечисленных вариантов является верным? Поскольку манускрипты с nepioi старше, и имеющийся контекст подтверждает это слово, и поскольку такой смелый образ: «дети, похожие на мать», — вряд ли можно посчитать за ошибку переписчика, некоторые ученые склоняются к правильности этого варианта. «У Павла достаточно часто встречаются смешанные метафоры, — утверждают эти ученые, — и получившийся образ в общем соответствует сказанному, и даже вполне корректен». «Мать, ласкающая своих детей, снисходит до их уровня, использует их язык и играет в их игры»[33]. Она становится сама «как дитя со своими детьми»[34]. С другой стороны, epios может встретиться там, где речь идет о том, что христианским руководителям необходимо быть приветливыми (2 Тим. 2:24), a nepios («ребенок»), хотя и употреблено несколько раз в Посланиях Павла, всегда несет негативный смысл, когда речь заходит о незрелости обращенных; Павел никогда не применяет это слово по отношению к себе. Слова «приветливость, нежность» определенно представляют собой контраст с апостольской властью и являются более подходящими в этой метафоре.
Павел дополняет, что он был с ними не только нежен, как мать, но и привязан такой же жертвенной любовью: Так мы, из усердия к вам, восхотели передать вам не только благовестие Божие, но и души наши, потому что вы стали нам любезны (8). Павел не использует их в качестве слуг, а, напротив, — отдает себя на служение им. Очень трогательно, что такой сильный и мужественный человек, как Апостол Павел, использует такую женственную метафору. Некоторые христианские лидеры сегодня стали слишком эгоцентричными и деспотичными. Чем сильнее вызов их авторитету, тем более они стараются его утвердить. Нам всем следует в нашем пасторском служении больше насаждать нежность, любовь и способность к материнскому самопожертвованию .
Самым поразительным является то, что Павел Уподобляет себя их отцу, так же, как их матери. Он в третий раз начинает с отрицания и возвращается к факту, уже упомянутому в стихе 7, говоря, что они Могли явиться с важностью как Апостолы Христовы. Чтобы избежать финансовой зависимости от них, они пребывали в труде и изнурении: ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас. Возможно, они проповедовали днем, а ночью работали. Павел, наверняка, (мы не знаем об остальных) делал палатки (Деян. 18:3; 20:34—35), чем зарабатывал себе на жизнь и предположительно платил Иасону за кров и стол (2 Фес. 3:8). Ибо вы помните, братия, труд наш и изнурение (9). Хотя мы знаем, что из филиппийской церкви ему посылались какие–то пожертвования, даже когда он находился в Фессалонике (Флп. 4:16), наверняка, этого было недостаточно для его нужд, возможно, потому что македонские церкви страдали от «глубокой нищеты» (2 Кор. 8:1—2). Таким образом, Павел мог бы сильно отяготить фессалоникских христиан, попросив у них денег. Поэтому он решил не делать этого.
