— Необходимость? — переспросил Ирод, — Какая необходимость? Помпей благоволит тебе, прокуратор Сирии Скавр тоже, ты друг и ближайший советник первосвященника, а наш главный враг, Аристовул, в Риме, — может быть, сейчас, в эту минуту, идет в цепях за триумфальной колесницей Помпея. Враги наши разгромлены, Гиркан у власти. Какая же необходимость в таких трусливых поступках?!
— А народ, Ирод, — устало ответил Антипатр, — народ. Если ты полагаешь, что народ ничего не значит, ты ошибаешься. Его значение не так заметно, как значение полководцев, царей, героев, но оно самое главное, абсолютное. Ты говоришь о моем влиянии и не понимаешь, почему оно не перерастает во власть. Потому, Ирод, что народ не хочет этого. Народ не любит нас, мы чужаки, к тому же мы привели сюда римлян. Если ты думаешь, что можно воевать против собственного народа и одержать победу, ты трижды ошибаешься. То, что мы имеем сейчас, больше, чем мы можем иметь. Чтобы подняться выше, нужно заслужить если не любовь народа (этого мы никогда не сумеем), то хотя бы лучшее к себе отношение.
— Не сумеем? — подавшись вперед и заглядывая в глаза отца, спросил Ирод, — Но если нас ненавидят, как же мы можем… — Ирод не договорил и вопросительно посмотрел на отца, а Антипатр выговорил твердо:
— Мы должны служить ему, народу, или делать вид, что служим. Но так, чтобы нам верили. Это не дело одного дня и не дело одного года — на это может уйти вся жизнь.
— Вся жизнь, — повторил за отцом Ирод тоном обиженного ребенка, которому на неопределенное время отсрочили получение желаемого подарка.
Антипатр невольно усмехнулся:
— Я имел в виду свою жизнь. Мне осталось немного. Ты молод и еще успеешь насладиться властью. Будь терпелив и, главное, научись любить народ. Или же — что сложнее — научись притворяться, что ты его любишь. Но запомни, Ирод, чтобы хорошо притворяться, нужно уметь быть искренним.
— Как это, отец?
Антипатр махнул рукой:
— Ты сам поймешь со временем. А сейчас заклинаю тебя, будь терпелив. И еще — не держи зла на Гиркана, сейчас он наша единственная опора, без него мы никто. Защищай его — если понадобится, то и ценой собственной жизни. Пойми, если бы он мог, он возвысил бы нас до себя. Но он не может, он виноват перед своим народом, и народ не доверяет ему. Держись за Гиркана, — укрепляя его, мы укрепляем самих себя. А сейчас иди. Завтра я сообщу тебе нечто важное. Готовься.
— Но что это, отец?
Антипатр не ответил (разговор происходил в их доме, в Иерусалиме, в кабинете Антипатра), склонился над свитками, лежавшими на столе.
Ирод ушел от отца обескураженным. Возразить на слова Антипатра было нечего. С другой стороны, при всем понимании отцовской правоты, Ирод был с ним не согласен. Годы и годы служить этому жалкому и бессмысленному народу. Кому? Крестьянам, пасущим стада, менялам у храмов, нищим попрошайкам, самодовольным торговцам? Нет, он не будет служить им, он заставит их служить и подчиняться ему, Ироду, избраннику судьбы. В ту минуту, как никогда, он чувствовал себя избранником — несмотря на несбывшиеся надежды и тяжелый разговор с отцом.
Ночью, осторожно выйдя во двор, он сел, прислонившись спиной к теплой еще стене дома, и, запрокинув голову, неподвижно смотрел на свою звезду, в ту ночь особенно ярко сиявшую на черном, как дно глубокого колодца, небе.
Утром — Ирод еще спал после бессонной ночи — Антипатр зашел в комнату сына. Антипатр окликнул его, Ирод открыл глаза и рывком поднялся. Не садясь, а пройдя по комнате из угла в угол, Антипатр остановился перед Иродом и проговорил с видимой строгостью, как бы заранее предупреждая возможные возражения сына:
— Я хочу, чтобы ты женился. Мать уже нашла тебе невесту, я получил от нее письмо.
Кипра с сыновьями и дочерью жила в Массаде, куда они переехали из Петры.
— Женился? — переспросил Ирод, еще не вполне проснувшись.
Антипатр возвысил голос:
— Ты разве не слышал, что я сказал?! Невесту зовут Дорида, она девушка из хорошей семьи, идумейка.
— Но, отец, я думал…
Ирод не сумел договорить, Антипатр резко перебил сына:
— Пока еще я думаю за тебя, а ты обязан исполнять то, что я велю.
Давно уже Антипатр так не разговаривал с сыном — Ирод скорее с недоумением, чем со страхом смотрел в суровое лицо отца. Чуть покрасневшее, как это всегда бывало, когда он волновался или гневался, с непреклонным блеском глаз.
— Или ты считаешь иначе? — Лицо Антипатра покраснело еще больше.
— Нет, отец, — опустив голову, тихо проговорил Ирод, — я сделаю так, как ты хочешь.
Глядя в пол, Ирод услышал сердитую поступь отца. Антипатр снова прошел из угла в угол и опять остановился перед Иродом. Некоторое время длилось молчание. Когда Антипатр заговорил, голос, его звучал значительно мягче:
— Кроме того, что я тебе уже сказал, у меня есть к тебе важное поручение. Я никому не могу доверить это, кроме тебя. Я бы написал, но боюсь, что письмо может попасть в чужие руки. Если такое случится, нам всем будет угрожать большая опасность, — Он сделал паузу и с особенной четкостью выговорил: — Смертельная опасность. Ты понимаешь меня, Ирод?
Ирод поднял голову и посмотрел на отца:
— Да. Не беспокойся.
— Хорошо. — Антипатр отошел к двери и, приоткрыв ее, выглянул наружу. Затем плотно прикрыл дверь и вернулся к сыну. — Мы уже говорили с тобой вчера, не буду повторяться. Я не доверяю Малиху и Пифолаю. В иудейском войске преданных мне людей не больше двух тысяч. Ты поедешь в Массаду и будешь говорить со своим братом Фазаелем. Передашь ему, чтобы он начал тайно формировать отряды из преданных нам идумеев. Пусть он обратится к моим ветеранам. При этом воины — запомни! — не должны собираться в Массаде, их нужно распределить в равных количествах по всем городам Идумеи. Часть денег, которые отпущены на содержание иудейского войска, пойдет туда. Еще я возьму у Гиркана, он обещал мне на подкуп римских чиновников. Деньги я сумею переправить в Массаду — хватит, чтобы вооружить и содержать по крайней мере восемь тысяч воинов. Ты понял меня?
— Да, — твердо ответил Ирод.
Антипатр поднял руку на уровень глаз, выставил указательный палец:
— И еще. То, о чем я сказал, должны знать только ты и Фазаель, и никто больше. Ни другие твои братья, ни мать. Ты поедешь завтра утром, я дам тебе двенадцать своих телохранителей, из самых отважных. Ты знаешь их всех.
Ранним утром, еще курился туман в чашах иерусалимских прудов, Ирод в сопровождении двенадцати всадников выехал из города. Поручение, данное ему отцом, было первым серьезным делом с тех пор, как Ирод почувствовал себя взрослым. Он был преисполнен гордости и время от времени строго поглядывал на своих провожатых.
Впрочем, ощущение гордости длилось недолго. Всю остальную дорогу он думал о менее приятном — о предстоявшей женитьбе, о незнакомой девушке по имени Дорида, которая станет его женой, ляжет в его постель и будет принадлежать ему.
Его опыт общения с женщинами был невелик. Были две женщины-блудницы — одна в Петре, другая в Массаде. К ним его водил Фазаель. Но блудница и девушка — не одно и то же, так что никакого настоящего опыта у Ирода не было. И, думая о неизвестной невесте по имени Дорида, он то предавался сладостным мечтаниям, то, напротив, ощущал неуверенность и тяжело вздыхал, низко опустив голову.
Уже при въезде в Массаду Ирод ощутил себя дома. Странное и незнакомое, это чувство не покидало его, пока он проезжал по кривым, узким и шумным улочкам, не таким шумным, как в Иерусалиме, но все же. Торговцы торговали, нищие просили милостыню, менялы на рыночной площади звенели монетами. Город жил той же жизнью, что и другие города — как Иерусалим, как Дамаск, даже как Петра. Но что-то в нем было иное, если и не родное, то близкое ему, Ироду. В Иерусалиме он всегда чувствовал себя чужаком,
