труд!
Кузнец сковал железную цепь; Заморышек обвил ее вокруг себя, потянул – она и лопнула. Кузнец вдвое крепче сделал; ну, та годилась. Заморышек взял эту цепь, заплатил сто рублев и пошел сено караулить; сел под стог и дожидается.
Вот в самую полуночь поднялась погода, всколыхалось море, и выходит из морской глубины чудная кобылица, подбежала к первому стогу и принялась пожирать сено. Заморышек подскочил, обротал ее железной цепью и сел верхом. Стала его кобылица мыкать, по долам, по горам носить; нет, не в силах седока сбить! Остановилась она и говорит ему:
– Ну, добрый мо?лодец, когда сумел ты усидеть на мне, то возьми-владей моими жеребятами.
Подбежала кобылица к синю морю и громко заржала; тут сине море всколыхалося, и вышли на? берег сорок один жеребец; конь коня лучше! Весь свет изойди, нигде таких не найдешь!
Утром слышит старик на дворе ржанье, топот; что такое? А это его сынок Заморышек целый табун пригнал.
– Здорово, – говорит, – братцы! Теперь у всех у нас по коню есть; поедемте невест себе искать.
– Поедем!
Отец с матерью благословили их, и поехали братья в путь-дорогу далекую.
Долго они ездили по белому свету, да где столько невест найти? Порознь жениться не хочется, чтоб никому обидно не было; а какая мать похвалится, что у ней как раз сорок одна дочь народилась?
Заехали мо?лодцы за тридевять земель; смотрят: на крутой горе стоят белокаменные палаты, высокой стеной обведены, у ворот железные столбы поставлены. Сосчитали – сорок один столб. Вот они привязали к тем столбам своих богатырских коней и идут на двор. Встречает их баба-яга:
– Ах вы, незваные-непрошеные! Как вы смели лошадей без спросу привязывать?
– Ну, старая, чего кричишь? Ты прежде напой-накорми, в баню своди, да после про вести и спрашивай.
Баба-яга накормила их, напоила, в баню сводила и стала спрашивать:
– Что, добрые молодцы, дела пытаете иль от дела лытаете?
– Дела пытаем, бабушка!
– Чего ж вам надобно?
– Да невест ищем.
– У меня есть дочери, – говорит баба-яга, бросилась в высокие терема и вывела сорок одну де?вицу.
Тут они сосватались, начали пить, гулять, свадьбы справлять. Вечером пошел Заморышек на своего коня посмотреть. Увидел его добрый конь и промолвил человеческим голосом:
– Смотри, хозяин! Как ляжете вы спать с молодыми женами, нарядите их в свои платья, а на себя наденьте женины; не то все пропадем!
Заморышек сказал это братьям; нарядили они молодых жен в свои платья, а сами оделись в женины и легли спать. Все заснули, только Заморышек глаз не смыкает. В самую полночь закричала баба-яга зычным голосом:
– Эй вы, слуги мои верные! Рубите незваным гостям буйны головы.
Прибежали слуги верные и отрубили буйны головы дочерям бабы-яги. Заморышек разбудил своих братьев и рассказал все, что было; взяли они отрубленные головы, воткнули на железные спицы кругом стены, потом оседлали коней и поехали наскоро.
Поутру встала баба-яга, глянула в окошечко – кругом стены торчат на спицах дочерние головы; страшно она озлобилась, приказала подать свой огненный щит, поскакала в погоню и начала палить щитом на все четыре стороны. Куда мо?лодцам спрятаться? Впереди сине море, позади баба-яга – и жжет и палит! Помирать бы всем, да Заморышек догадлив был: не забыл он захватить у бабы-яги платочек, махнул тем платочком перед собою – и вдруг перекинулся мост через все сине море; переехали добрые молодцы на другую сторону. Заморышек махнул платочком в иную сторону – мост исчез, баба-яга воротилась назад, а братья домой поехали.
Терешечка
Худое житье было старику со старухою! Век они прожили, а детей не нажили; смолоду еще перебивались так-сяк; состарились оба, напиться подать некому, и тужат и плачут. Вот сделали они колодочку, завернули ее в пеленочку, положили в люлечку, стали качать да прибаюкивать – и вместо колодочки стал рость в пеленочках сынок Терешечка, настоящая ягодка!
Мальчик рос-подрастал, в разум приходил. Отец ему сделал челночок. Терешечка поехал рыбу ловить; а мать ему и молочко и творожок стала носить. Придет, бывало, на берег и зовет:
– Терешечка, мой сыночек! Плыви, плыви к бережочку; я, мать, пришла, молока принесла.
Терешечка далеко услышит ее голосок, подъедет к бережку, высыпет рыбку, напьется-наестся и опять поедет ловить.
Один раз мать говорила ему:
– Сыночек, милочка! Будь осторожен, тебя караулит ведьма Чувилиха; не попадись ей в когти.
Сказала и пошла. А Чувилиха пришла к бережку и зовет страшным голосом:
– Терешечка, мой сыночек! Плыви, плыви к бережочку; я, мать, пришла, молока принесла.
А Терешечка распознал и говорит:
– Дальше, дальше, мой челночок! Это не родимой матушки голосок, а злой ведьмы Чувилихи.
Чувилиха услышала, побежала, доку сыскала и добыла себе голосок, как у Терешечкиной матери.
Пришла мать, стала звать сына тоненьким голоском:
– Терешечка, мой сыночек, плыви, плыви к бережочку.
Терешечка услышал и говорит:
– Ближе, ближе, мой челночок! Это родимой матушки голосок.
Мать его накормила, напоила и опять за рыбкой пустила.
Пришла ведьма Чувилиха, запела выученным голоском, точь-в-точь родимая матушка. Терешечка обознался, подъехал; она его схватила, да в куль, и помчала.
Примчала в избушку на курьих ножках, велела дочери его сжарить; а сама, поднявши лытки, пошла опять на раздобытки.
Терешечка был мужичок не дурачок, в обиду девке не дался, вместо себя посадил ее жариться в печь, а сам взобрался на высокий дуб.
Прибежала Чувилиха, вскочила в избу, напилась-наелась, вышла на двор, катается-валяется и приговаривает:
– Покатаюсь я, поваляюсь я, Терешечкиного мяса наевшись!
А он ей с дуба кричит:
– Покатайся, поваляйся, ведьма, своей дочери мяса наевшись!
Услышала она, подняла голову, раскинула глаза на все стороны – нет никого! Опять затянула:
– Покатаюсь я, поваляюсь я, Терешечкиного мяса наевшись!
А он отвечает:
– Покатайся, поваляйся, ведьма, своей дочери мяса наевшись!
Испугалась она, глянула и увидела его на высоком дубу. Вскочила, бросилась к кузнецу:
– Кузнец, кузнец! Скуй мне топорок.
Сковал кузнец топорок и говорит:
– Не руби же ты острием, а руби обухом.
Послушалась, стучала-стучала, рубила-рубила, ничего не сделала. Припала к дереву, впилась в него зубами, дерево затрещало.
По небу летят гуси-лебеди; Терешечка видит беду, видит гусей-лебедей, взмолился им, стал их упрашивать:
– Гуси-лебеди, возьмите меня, посадите меня на крылышки, донесите меня к отцу, к матери; там вас накормят-напоят.
А гуси-лебеди отвечают:
– Ка-га! Вон летит другое стадо, поголоднее нас, оно тебя возьмет, донесет.
А ведьма грызет, только щепки летят, а дуб трещит да шатается.
Летит другое стадо. Терешечка опять кричит:
