великим делом. Если хочешь знать, я и сам хотел бы поскорее покончить с формальностями.
Задетая и обиженная, Наоми начала читать, но очень скоро забыла все обиды и огорчения и втянулась в увлекательнейшее повествование о битве Брана Ллевеллина за свою судьбу. Автобиография дошла до того момента, когда художник влачил жалкое существование в Кэмбервилле, и только денежная поддержка матери давала возможность платить за аренду крохотной мастерской. Из рассказа следовало, что в эти трудные годы он мог бы благодарить судьбу за тот ее дар, который привлекал к нему бесплатных натурщиц.
— Судя по тону, ты смущена, — с вызовом заявил Бран.
— Вовсе нет. Ты уже говорил мне, что никогда не платил натурщицам, по крайней мере деньгами.
— Если ты имеешь в виду, что за позирование мне приходилось оказывать сексуальные услуги, то ты права. — Он засмеялся. — Но, Наоми, говоря начистоту, я никогда не рассматривал это подобным образом. Вся эта возня с щедрыми на любовь девицами была просто частью моей жизни, потребностью выразить мое внутреннее видение на бумаге, на холсте, на чем угодно, к чему я мог бы приложить руку.
К счастью для Брана, на него обратили внимание еще до окончания колледжа. Преподаватели говорили о нем как о подающем надежды, даже блестящем рисовальщике. А раннюю серию рисунков, изображающих его мать и односельчан, Бран продал, еще учась в колледже. А затем один известный актер, потрясенный талантом молодого валлийца, предложил ему попробовать себя в качестве живописца- портретиста. И получилось так удачно, что молодому человеку посыпались заказы. Но он вовсе не собирался превращаться в бизнесмена от живописи. Основной его страстью всегда был пейзаж. Даже тогда, когда он, зарабатывая на хлеб, рисовал молоденьких натурщиц, он мечтал о выставке пейзажей своего родного Уэльса. Его мечта сбылась, и он заслужил признание как наиболее одаренный пейзажист своего поколения.
Следующее утро началось с того, что, казалось, планам Брана насчет прогулки не осуществиться. Когда Наоми пришла на кухню, там царил редкий беспорядок и Мейган нигде не было видно.
Гадая, что же случилось, Наоми нарезала хлеб и заложила куски в тостер. Затем начала уборку, что вконец смутило прибежавшую вскоре Мейган.
— Зачем ты это делаешь? — протестовала она.
— А почему нельзя? — искренне удивилась Наоми. — Что-то случилось, Мейган?
— Тал плохо себя чувствует. Наверное, грипп. Он так ругал меня за то, что я позвонила доктору.
— И правильно сделала. А теперь садись. Я как раз заварила чай.
— Наоми, некогда мне рассиживаться. Надо еще приготовить завтрак Брану…
— Не к спеху, — заявила Наоми, усаживая Мейган в кресло. — Лучше скажи мне, чем я могу помочь.
— Да ты уже помогла! — Мейган с благодарностью подчинилась. — Я так волнуюсь за Тала. У него ведь очень слабые легкие. Та же болячка, что была и у отца Брана, — правда, не в такой сильной форме. Стоит ему простудиться, и он так ужасно кашляет. — Она взглянула на часы и вскочила. — Ой, смотри, который час. Бран уже наверняка психует…
— Скажи, что ему нужно, и я отнесу, — твердо сказала Наоми.
— Не могу тебе этого позволить!
— Мейган, успокойся. Конечно, я все сделаю. У меня сегодня выходной. Послушай, пока я буду есть этот тост, приготовь завтрак для Брана, а я отнесу его в мастерскую.
Только беспокойство за мужа заставило Мейган разрешить Наоми отнести завтрак Брану. Девушка постучала в дверь в конце коридора, осторожно открыла ее и, стараясь не уронить поднос, вошла в мастерскую.
— Тал! — окликнул Бран с галереи. — Ты опоздал. Что-то случилось?.. — Он замолчал, слушая, как Наоми поднимается по винтовой лестнице. — Аллилуйя. Если Тал не приобрел привычку пользоваться духами, то это ты, Наоми.
— Точно замечено, — сказала Наоми. Она поставила поднос на большой стол рядом с кроватью. Бран выключил радио. Наоми внимательно посмотрела на художника, пытаясь определить его настроение. Он сидел с обнаженной грудью, небритый, опираясь спиной на подушки.
— Пожалуйста, не сочти меня неблагодарным, но с какой стати ты заменяешь Тала? — спросил изумленный Бран.
— Он заболел.
— Заболел? — всполошился художник. — Что случилось?
— Мейган думает, что грипп, но она беспокоится из-за легких.
— Если бы ты слышала, как он кашляет, то поняла бы ее беспокойство, — хмуро заметил Бран. — Скажи ей, чтобы немедленно позвонила доктору.
— Она уже позвонила. — Наоми заколебалась. — Мейган приготовила на завтрак омлет. Может, порезать его на кусочки?
— Нет, спасибо. Если поставишь тарелку на перекладину и дашь мне нож с вилкой, я сам справлюсь. Просто намажь хлеб маслом и налей кофе, — дал он указания и выругался себе под нос: — Наши планы насчет прогулки коту под хвост, черт возьми!
Наоми быстро добавила в кофе сахар.
— Вовсе не обязательно. Он нахмурился.
— Что ты хочешь сказать?
— Если ты планировал не слишком дальний выезд, я вообще-то умею водить машину. Но конечно, если ты доверишься моей «мини». Я предпочитаю иметь дело со знакомым механизмом.
Бран задумчиво жевал тост.
— Ты уверена, что справишься?
— Иначе не предложила бы, — резко ответила Наоми. — Послушай, мы таким образом убили бы двух зайцев сразу. Во-первых, оставили бы Мейган в покое, чтобы она могла вволю поухаживать за Талом. А во-вторых, мой выходной не прошел бы впустую.
— В таком случае, — усмехаясь, сказал Бран, — принимаю твое приглашение с удовольствием и благодарностью. — Он помолчал. — В чем дело?
Что-то в небритом Бране, усмешка в его удивительных глазах, вызывало у Наоми уже знакомое паническое чувство. Пытаясь сохранить как можно более официальный тон, она спросила, не нужна ли ему помощь, чтобы одеться.
— Ч то? Предлагаешь потереть мне спинку?
— Конечно же, нет, — вспыхнула она. — Я думала, что могла бы помочь выбрать одежду, вот и все.
Он указал рукой в направлении ванной.
— Спасибо, конечно. Но Тал все приготовил еще вчера вечером. Иногда я встаю, принимаю душ и одеваюсь задолго до того, как он приносит мне завтрак. А иногда нежусь в постели, пока он не придет. Все зависит от настроения.
— Понятно. — Наоми взяла у него тарелку и протянула чашку с кофе. — А сегодня ты в каком настроении?
— Конечно, в хорошем. Разве не видно? Перспектива прогулки в столь очаровательной компании, Наоми, заставляет этот мир сиять всеми красками.
— Очень поэтично, — едко заметила девушка. — Тогда оставляю тебя допивать кофе и доделывать остальные дела.
— В котором часу выезжаем? Сегодня ведь солнечно?
— Да. И весьма. — Она на мгновение задумалась. — Дай мне еще пару часов. Нужно помочь Мейган. Идет?
— Как скажешь! Я весь в твоих руках. Какая отличная идея! — добавил он, хитро улыбаясь.
Наоми предпочла не отвечать и стала спускаться по винтовой лестнице, удивляясь упрямству Брана, отказывающегося воспользоваться другой спальней при данных обстоятельствах. Безумец. Он же рискует сломать себе шею на этой лестнице, где человек и с нормальными глазами чувствует себя неуютно.
Мейган была рада, что Наоми вызвалась вести машину.
