Внутри святыни почти никого не было. Никого из стоящих в темноте площади внутрь не пустили. Ориана с маленьким Тьюри умчалась назад во дворец, повернув назад в ужасе от финала тех дел, которые открывались перед ней. Она увидела маниакальный блеск в глазах Морфрэна, и не хотела принимать участие в том, что должно было произойти.
Следуя за шаркающей фигурой старого Ясновидца Ривалина, хранители святыни сопровождали носилки Айдена вниз в гулкий центральный проход Святыни Флюир-герна. Они находились под пристальным наблюдением Морфрэна на случай, если вдруг решат создать проблемы из-за необычного состояния их подопечного. Айден был ещё явно жив.
Синния и Селиддон стояли рядом с Морфрэном на возвышении перед Четырёхгранным алтарём. Прежде, чем Айден умрёт, Морфрэн хотел, чтобы его отец увидел, что часть Нэвир, которые никогда не подпускали Айдена близко к своим сердцам, приняли его. Айден всегда думал, что его презирали потому, что он был воином, и это, конечно, было причиной, почему большинству Нэвир были не по нраву он и его дом. Однако Морфрэн быстро понял, что, по крайней мере, одну группу придворных не заботили вообще смерть и насилие на руках военных домов. Они просто хотели получать удовольствия, которые всегда были неотъемлемой частью Нэвир Сентриума.
Пока ничего не мешало их культу удовольствий, они могли принять кого угодно. Они были Нэвир, которые были близки его собственному сердцу. Они приняли его по той же самой причине, по которой отвергли его стоического отца. Они приняли его по той же причине, по которой отец презирал его.
Когда носилки остановились перед алтарём, Морфрэн медленно спустился по ступеням, чтобы оказаться рядом с отцом. Хранители святыни переводили взгляды с распростёртого, с широко открытыми глазами, тела Айдена на Морфрэна, а затем на ясновидца, чьё морщинистое и старое лицо не выдавало никаких эмоций. Обменявшись друг с другом испуганными взглядами, хранители святыне не знали, что следует предпринять. Путевой камень живой дамашир никогда не следовало забирать у её тела. Это было чудовищно. Это был тот род поступков, о которых снова и снова рассказывали в ужасных сказках о тёмных. Это была своего рода пытка, которую жаждут демоны варпа в качестве подношения или жертвы. Хранители святыни не могли даже думать о возможности такого деяния и вероятности помещения души живого эльдара, которая вынесла такие ужасающие мучения, внутрь Флюир-герна, сама мысль об этом наполняла их ужасом. Они не могли даже осознать, как это могло бы повлиять, или какого рода ужасы будут выпущены на свободу в бассейне душ Каэлора.
Казалось, хранители святыни примёрзли к месту, где стояли, словно поражённые страхом и не в силах поверить в происходящее.
Когда хранители святыни исчезли, Морфрэн оглянулся на Синнию и усмехнулся. Он глянул назад поверх своего плеча на статную фигуру Селиддона, который остался стоять перед алтарём, и опять усмехнулся.
Повернувшись снова к лежащему телу своего отца, Морфрэн поднял взгляд и уставился в глаза ясновидца, широкая усмешка всё ещё прорезала его лицо. Ахирн ничего не ответил, понимая, что ничего уже нельзя было сделать. Он просто опустил глаза на лицо своего Жогана, который беспомощно лежал между ними.
Очень медленно Морфрэн наклонил своё тело так, чтобы его лицо стало вровень с Айденом, а их взгляды были направлены прямо друг на друга. В то же самое время он протянул руку под складками плаща, которым был укрыто тело Айдена, чтобы скрыть ужасные раны, нанесённые Пауком Варпа. Он прикоснулся к сияющему, отполированному драгоценному путевому камню, прикреплённому к цепочке, висящей на шее Айдена. Он был всё ещё тёплым наощупь, словно излучал жизнь. Когда пальцы сомкнулись вокруг камня, он увидел, как глаза его отца ярко вспыхнули в ужасе и тревоге.
Его зрачки шевельнулись, словно он боролся с собственной неподвижностью изо всех сил, пытаясь вложить последнее усилие в движение руки или ноги, которое могло бы предотвратить ужасное действо. Его губы едва заметно дрогнули, но у старого воина уже не было достаточно сил, чтобы вымолвить хоть слово. После длинной жизни славных сражений и власти, в свой последний момент Айден был абсолютно беспомощен перед потакающим своей злобе его собственным сыном.
Собрав всю гордость, чтобы с достоинством встретить свой последний миг, Айден признал, что это был конец. В его глаза проступила неистребимая гордость, ненависть и злоба, но когда пальцы Морфрэна плотнее сомкнулись на камне души, даже сильная воля Айдена была сломлена ужасом.
На мгновение его глаза вспыхнули, а затем внезапно их заволокла тьма, словно свет его жизни был высосан в пустоту. В то же самое время Морфрэн вытащил свою руку, сжатую вокруг слабо светящегося и лоснящегося кровью путевого камня Айдена. Он снял его с тела отца и разжал кулак, чтобы другие могли видеть то, что он сделал, а затем повернулся и бросился вверх по ступеням к Четырёхгранному алтарю.
Без церемоний, в волнении с недостойной поспешностью он вставил путевой камень в небольшую выемку сбоку алтаря. В течение мгновения ничего не происходило, и Морфрэн оглянулся на Синнию в растерянном недовольстве, написанном на его лице. Отсвет обвинения вспыхнул в его глазах, словно бы ей ставилось в вину неисполнение обещания.
Когда он отвёл взгляд, искры ша‘эйль дугой вспыхнули внутри материала алтаря, словно началась некая реакция. Тонкие лучи света сияли на полу святыни, пронизывая стены, а затем вместе устремились обратно в середину потолка, словно собираясь в озеро. Спустя мгновение это озеро начало изливаться вниз с потолка шипящей, жидкой струёй энергии варпа, погружаясь вниз в середине прохода.
Нэвир, ясновидец и Морфрэн оглядывали сияющее и блестящее внутреннее помещение святыни с потрясённым изумлением. Они увидели, что древняя конструкция здания в самом сердце Каэлора была не в состоянии выдержать интенсивности вырвавшейся энергии. Словно сам Флюир-герн восстал против насилия, совершённого над ним, как если бы внезапно пришли в ярость сотни тысяч ушедших древних душ. Святыня сияла, как сверкающий маяк в варпе, привлекая жаждущие и похотливые силы и демонов, которые, почуяв пищу, устремились к ней из вихря снаружи, заставляя материальные пределы сотрясаться и дрожать. Внезапно даркнис в Сентриуме был разорван на части, когда завитки пурпурного огня варпа ринулись сквозь структуру искусственного мира. Эльдары на всём Каэлоре замерли, застигнутые ошеломляющим и неожиданным испугом.
Пока четверо эльдар в святыне поворачивались кругом и с трепетом вглядывались в происходящее, Четырёхгранный алтарь, казалось, раскалывался изнутри, как если бы невероятное давление света старалось вырваться из его древней и стойкой конструкции. Сверхъестественное и нереальное давление невидимых измерений внезапно резко увеличилось, взрывая алтарь фонтаном пропитанных ша‘эйль осколков, которые дождём рассыпались по всей святыне, как огонь с небес.
Глава десятая. Революция
СИЛТИ НЕ МОГ ПОВЕРИТЬ тому, что происходило. Он сражался на своём пути от Внешних Пределов и в Проходе Улы, отважно преследуя отступающую армию Тейрту, что заставило бы Бедвира наполниться гордостью. Изрядно поредевшая, но победоносная армия Ансгара готовая захватить Сентриум, остановилась
