произошло.
Она подробно объясняла, почему уступила его шантажу. Почти два бокала «Пино-колады» на пустой желудок развязали ей язык, и, похоже, она сболтнула лишнее.
Посторонний человек мог бы и не заметить произошедшей в Эжене перемены. Но Беатрис хорошо знала, что значат сложенные за спиной руки и выставленный вперед подбородок.
Он шел по заполненной пешеходами улице с таким видом, будто весь Марсель принадлежит ему. Эжен по-хозяйски толкнул стеклянную дверь магазина модной одежды, пропуская спутницу вперед, и она сразу же почувствовала себя не в своей тарелке. По сравнению с развешанными в зале туалетами ее потертые джинсы и скромная рубашка казались нищенскими лохмотьями.
Беатрис не сопротивлялась, когда Эжен подвел ее к высокой тощей женщине лет тридцати и объяснил, что «этой даме нужен полный гардероб — от ночной рубашки до вечернего платья». Та ослепительно улыбнулась, мгновенно оценив финансовые возможности клиента, и повела девушку к манекенам.
Эжен уселся в обитое бархатом кресло, закинул ногу на ногу и принялся листать какой-то журнал в ожидании демонстрации. За два часа Беатрис перемерила около трех десятков разнообразных нарядов, и всякий раз нужно было показываться Эжену, чтобы получить его одобрение. Он потягивал кофе и обсуждал что-то с управляющим магазином, пока она ходила по невысокому подиуму, поворачиваясь то одной, то другой стороной.
Потом служащий в униформе отнес гору коробок и пакетов в машину Эжена и погрузил в багажник. Как ни странно, все они поместились, и не пришлось нанимать грузовое такси, вопреки опасениям Беатрис. Ну, если ему так хочется сорить деньгами, пусть сорит, мрачно думала она.
Наступило время ланча, и у нее даже появился аппетит. Беатрис съела салат из даров моря и тарелку знаменитого лукового супа-пюре, однако настроение ее не улучшилось. Печально осознавать тщетность надежд на взаимную любовь. Эжен в который раз доказал, что она для него всего лишь игрушка, которая должна подчиняться его прихотям и помалкивать о своих желаниях и чувствах. Беатрис очень пожалела, что рассказала всю правду об отношениях не только с отцом, но и с Артуром. Его ведь нисколько не интересует ее личная жизнь.
В полном молчании они добрались до замка. И только когда Беатрис направилась к лестнице, чтобы подняться к себе, Эжен окликнул ее и сказал, избегая смотреть в глаза:
— Надень вечером что-нибудь красивое. Сегодня мы поужинаем в парадной столовой. А я люблю, когда моя собственность находится в идеальном состоянии.
Его собственность.
Еще несколько часов назад ее возмутила бы такая формулировка, но сейчас резкие слова нисколько не задели. И поднявшись к себе, Беатрис покорно принялась перебирать купленные наряды, которые уже развесили в гардеробной.
Взгляд ее остановился на длинном платье темно-малинового шелка с открытой спиной и плечами. К нему прилагались такого же цвета туфли на высоких каблуках, украшенные стразами. Горничная помогла ей убрать волосы в высокую прическу, которая оставляла шею открытой, и нанести легкий макияж, подчеркивающий нежную матовость кожи и удивительные золотые глаза. Беатрис понимала, что провозилась дольше возможного, но никогда еще она не казалась себе такой красивой.
Раньше они ужинали на застекленной террасе, выходящей во внутренний дворик, но сегодня стол накрыли в роскошной парадной столовой. Если Эжен рассчитывал, что она будет чувствовать себя неуверенно под высокими сводами, украшенными лепниной и фресками, то ошибался. Беатрис решила, что сегодня все должно измениться, дальше так продолжаться не может, и ей было наплевать на окружающее великолепие.
Легким толчком она распахнула двойные створки и направилась к большому, торжественно сервированному столу. Высокие каблуки звонко цокали по наборному паркету. В простенках между зеркалами горели светильники с искусственными свечами, на столе трепетало пламя настоящих свечей. Приборы стояли на противоположных концах, и Беатрис едва не предложила воспользоваться громкоговорителем, чтобы нормально вести беседу.
Однако вид Эжена отбил у нее всякое желание шутить. Заслышав шаги, он поднялся с кресла, поставил на каминную полку бокал с чем-то похожим на виски и пошел Беатрис навстречу. Он был так хорош в черных брюках и черной шелковой рубашке, что у нее перехватило дыхание, а ноги мгновенно стали ватными.
Не спеша приблизившись, он взял ее руку и, склонившись, поцеловал. От легкого прикосновения теплых губ у нее едва не закружилась голова. Не выпуская маленькой ладони, Эжен подвел Беатрис к одному из зеркал и на секунду замер рядом, словно желая проверить, хорошо ли они смотрятся вместе.
Девушка заметила, как расширились его зрачки, и сочла это хорошим признаком. Значит, ему нравится, как она сегодня выглядит. Тем не менее обрадовалась, когда он отошел к камину: рядом с ним она не чувствовала себя в безопасности и не доверяла самой себе. Истосковавшаяся по ласке, она готова была на самые безрассудные поступки.
Эжен вернулся к ней, держа в руках длинную, плоскую бархатную коробочку. Сегодня Беатрис казалась настоящей королевой, и он с трудом удерживался, чтобы не упасть перед ней на одно колено, как преданный раб. В воздухе витал тонкий запах ее духов, от которого сладко замирало в груди и учащался пульс.
— Я не знал, какой ты выберешь цвет, и решил не рисковать. По-моему, бриллианты — это беспроигрышный вариант. Они ко всему подходят.
С этими словами он раскрыл коробочку, и в глаза ей сверкнули чудесные камни, прозрачные, как вода. Беатрис недоуменно захлопала глазами, когда он взял колье из белого золота, украшенное мелкими бриллиантами, расстегнул замочек и подошел сзади, чтобы надеть ей на шею. Но девушка вовремя спохватилась и резко отстранилась.
— Они мне не нужны! — воскликнула она.
— А я и не собираюсь тебе их дарить. Просто взял напрокат на этот вечер, чтобы не оставлять картину незавершенной. Могу я в полной мере насладиться прекрасным зрелищем?
Пока она размышляла, следует ли его слова воспринимать как комплимент или как издевку, Эжен надел дорогое украшение и неторопливо защелкнул хитрый замочек. Камни и металл холодили разгоряченную кожу, но Беатрис чувствовала себя как в огне. При мысли о том, что его руки находятся всего в миллиметре от ее плеч и спины, ее бросало в дрожь. Вздумай он дотронуться до нее хоть кончиком пальца, она бы упала в его объятия и отдалась во власть победителя.
Эжен достал из коробочки браслет, тоже украшенный сверкающими бриллиантами, и застегнул на тонком запястье. Рука девушки безвольно повисла в воздухе, и ему пришлось бережно опустить ее.
— Драгоценности моей матери хранятся в этом замке, — как бы между прочим произнес Эжен, оглядывая плоды своей деятельности. — Мама считает их слишком старомодными и редко надевает. Только в исключительных случаях, когда они с отцом приезжают сюда. Говорит, это ее развлекает.
Гарнитур дополняла пара серег с камешками в форме капель.
Эжен нежно отвел прядь волос и аккуратно вдел украшения в уши Беатрис. Она вся трепетала под чуткими прикосновениями его пальцев. Ей показалось, что он не сразу отвел руки, а помедлил пару секунд. Чтобы не растерять остатки здравого смысла, она спросила как можно бесстрастнее:
— А часто твои родители приезжают сюда? Я увижу их? — Когда Эжен в таком настроении, как сейчас, рассчитывать на вежливый ответ не приходилось, но резкое слово поможет ей сбросить чары его обаяния.
— Едва ли. Ты не из тех женщин, которых с гордостью представляют родителям.
Она была готова, поэтому даже не расстроилась. Тем более что Беатрис собиралась кое-что сообщить нелюбезному хозяину. И после этого он уже не сможет оскорбить ее.
По крайней мере, так она полагала, пока слуги разносили блюда. Но когда Эжен предложил руку и повел к столу, девушка утратила решимость. Сомнения окрепли, когда он наклонился к ее уху и тихо произнес:
— Во время ужина я буду любоваться чем-то на редкость красивым. Ты сегодня мне очень нравишься.
