переведена на испанский язык, за что автор приносит им свою глубокую благодарность.
Д. К.
ИНОСТРАННАЯ ПЕЧАТЬ ОБ ЭТОЙ КНИГЕ
(отрывки из отзывов).
«Эта книга является одной из лучших и убедительнейших. На ее страницах дано совершенно логичное, правдивое и продуманное изложение событий, сочетаемое с картинами здорового реализма, свободными от натурализма, столь часто неуместного и, до избитости использовавшегося в других книгах. Большой интерес представляет анализ поражения советов и их последующие победы, а также соображения автора о том, как можно было использовать прошедшую войну для уничтожения советов.»
('La Razon', Nr. 15.076).
«Испытания, пройденные автором в армии, были самыми драматическими из тех, которые пережил какой либо из бойцов армии любой другой страны. Но значение книги заключается не в этом, а в том, что рассказывает нам автор относительно организации красной армии и коммунистического строя, господствующего на его родине».
('Vea y Lea' Nr. 102)
«В эти дни, полные неуверенности, когда мир на земном шаре находится под постоянной угрозой коммунистической агрессии, о которой пока имеется еще недостаточно сведений (кроме потенциальных возможностей советских вооруженных сил), интересно прочитать критическое мнение бывшего военнослужащего советской армии, о ее действиях в прошлую мировую войну.
Его переживания и реакции за 33 месяца, в течение которых он активно сражался на ленинградском, балтийском и украинском фронтах, являются темой этой интересной работы.
Пишущий на основании бесспорных источников, автор говорит о «желтой опасности» и высказывает мнение, — что в том случае, если советы и китайские коммунисты будут в достаточной степени вооружены и организованы, — демократические страны неизбежно увидят себя вынужденными вступить в третью мировую войну.
В книге говорится также о возможности восстания российского народа против кремлевской тирании. В связи с этим следует упомянуть о том замечательном обстоятельстве, что несколько дней тому назад, г?н Гоффман — руководитель плана Маршалла, высказал мнение, — что в СССР имеются предпосылки для восстания против власти».
('Buenos Aires Herald', Nr. 1956).
Глава 1
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ
В это воскресенье я проснулся поздно. Светило яркое июньское солнце. В открытое окно врывался столь сложный и, вместе с тем, однотонный гул большого города, из которого иногда выделялись вдруг отдельные гудки автомобилей или звонок трамвая.
Все было как всегда. Лишь почему то, почти непрерывно, с регулярной последовательностью, в небе курсировали звенья самолетов и тогда все звуки, вливающиеся в окно, заглушались монотонным гудением моторов.
Было 22 июня 1941 года. Я отчетливо знал, что уже скоро, через какие-нибудь две недели, занятия в институте, где я занимал должность доцента и исполнял обязанности заведующего кафедрой, должны окончиться и можно будет вплотную подумать о столь желанном отдыхе. Но это в ближайшем будущем, а сегодня я был один в нашей части неизбежной «коммунальной» квартиры, так как мои родители, жившие вместе со мной, были в отпуску, в деревне, не далеко от города. У меня же, как всегда, на воскресенье накопился ряд неотложных дел, которых при обычной будничной занятости невозможно было сделать в другие дни. Кроме того я сговорился с моим приятелем что вместе с ним и его женой пойду сегодня в Малый оперный театр (ранее — Михайловский) в котором шел в новой постановке «Цыганский барон» — один из гвоздей этого весеннего сезона в Ленинграде.
Было около 11 часов утра когда я, закончив необходимые приготовления, готовился выйти из дому. Микрофон трансляционной сети я не включал и мой покой не был нарушен. В коридоре раздался телефонный. звонок. Я взял трубку. Звонил мой приятель….
— Слушай, как же быть? — после неизбежных приветствий сказал он. — Пойдем мы сегодня или нет? У меня от всего этого ум за разум зашел… — А в чем дело? — спросил я недоумевающе.
— Да, что ты? Разве тебе ничего неизвестно?….
— Нет….
— Да ведь — война с Германией!
— Что?… Как?…
— Да, вот так!.. Включи радио и послушай. Сейчас будут передавать речь Молотова.
И в двух словах он мне изложил события, происшедшие в ночь с 21 на 22 июня 1941 года.
После начала второй мировой войны, я часто думал о возможности столкновения СССР с Германией и теоретически эта новость не могла меня поразить. Но неожиданное исполнение предполагаемого все же потрясло меня.
Перекинувшись несколькими незначительными фразами с приятелем (ибо по существу обсуждать случившееся было небезопасно), и сговорившись в «последний раз» пойти в театр, мы прекратили разговор.
Оставшись один я включил радио. Передавали речь Молотова. В ней явно чувствовалась полнейшая растерянность. Призывы к защите родины от неожиданно напавшего врага и заявленье о безусловной победе СССР звучали как то подавленно и тускло, без обычной самоуверенности, столь свойственной вождям большевизма.
Я слушал и разноречивые чувства овладевали мною. Естественный ужас перед войной, перед теми страданиями и теми колоссальными жертвами, которые должен будет принести народ в этой войне, перед морем слез и горя, которые ожидали всех нас, перед перспективой всеобщего окончательного разорения, сочетался с надеждой, что война внесет коренные изменения в политический режим сталинской диктатуры и избавит страну от того страшного и жестокого гнета, в котором она находилась уже много лет. Не даст ли война, наконец, освобождение тем 20 миллионам заключенных, которые в это время находились в советских концлагерях? Не явится ли сегодняшний день началом возрождения России?…
Мне представилась вновь свободная национальная Россия; именно Россия, а не СССР, снова свободный народ, строющий свою нормальную, человеческую жизнь.
И почти одновременно с этим закралась тревога. А так ли это? Не несет ли война вместо освобождения, что-нибудь еще худшее? Никто из нас никогда не читал «Мейн Кампф». О германском нацизме или итальянском фашизме советские люди толком ничего не знали. Строгая цензура запрещала все, что только могла из иностранной литературы… Сведениям же, которые все мы черпали из советской прессы и кинофильмов, мы привыкли не верить, зная их тенденциозность и односторонность и обычно представляли все «наоборот».
Все это вызывало тревожный и недоуменный вопрос: — что же это — завоевательная или освободительная война? Ведь если это идут только завоеватели, то они несут не менее жестокое угнетение и тогда надо защищаться от них, забыв на время счеты со «своими владыками». Так думало большинство и
