Так вот что она делала! Путешевствовала по своим прошлым жизням!
Надеясь понять.
Дело в том, что в ее смертях не было причин.
Даниэль знал это лучше, чем кто-либо другой.
Но были жизни, в которых он пытался пролить свет на нее, надеясь, что это что-нибудь изменит.
Иногда он надеялся сохранить ей жизнь подольше, но на деле это никогда не срабатывало.
Иногда, как в этот раз, во время осады Москвы, он решал отправить ее в путь быстрее.
Чтобы пощадить ее.
Чтобы его поцелуй был последним, что она почувствовала в этой жизни.
И это те жизни, которые бросали длинные тени на века.
Это были те жизни, которые выделились, и притянули Люси как металические опилки к магниту, когда она вошла в Предвестник.
Те жизни, в которых он рассказал ей все, что ей нужно знать, даже если это уничтожит ее.
Как ее смерть в Москве.
Вспомнив это, он почувствовал себя глупо.
Смелые слова, которые он шептал, глубокий поцелуй, который он подарил ей.
Блаженное понимание на ее лице, когда она умирала.
Это ничего не изменило.
Ее конец был точно таким же как и всегда.
И Даниэль чувствовал себя так же: Мрачным.
Черным.
Опустошенным.
Выпотрошенным
Безутешным.
Габби шагнула вперед, что бы засыпать снегом кольцо пепла, где умерла Люська.
Ее сияющие крылья озарили ночь, а мерцающая аура окружила ее тело, будто она лежала в снегу.
Она плакала.
Остальные подошли поближе. Кэм.
Роланд.
Молли.
Арианна.
И Даниэль, старый Даниэль остался в окружении своей пестрой группы.
— Если вы здесь, что бы предупредить нас о чем-то, — сказала Арианна — тогда говорите и уходите.
— Ее радужные крылья были почти покровительственно сложены вперед.
Она встала напротив Даниэля, который слегка позеленел.
Для ангелов это было противозаконно и противоестественно общаться со своими прежними я.
Даниэль вспотел и почувствовал слабость — было ли это, от того что он должен был снова пережить смерть Люси, или от того что он был так близко к себе прежнему, он не мог сказать.
— Предупредить нас? — усмехнулась Молли, обходя вокруг Даниэля.
— Зачем Даниэлю Грегори возвращаться в прошлое, что бы о чем-то предупредить нас. — дразня, она попала ему в лицо своими медными крыльями.
— Нет, я помню, то как он просматривал прошлое в течение многих столетий.
Вечно в поиске, и вечно опаздывает.
— Нет, — прошептал Даниэль.
Этого не может быть.
Он хотел поймать ее, и он поймает.
— Она хотела спросить, — сказал Роланд Даниэлю. — что заставило тебя появиться здесь? Откуда бы ты не был. — Я почти забыл, — сказал Кэм, массируя виски.
— Он здесь из-за Люсинды.
Она выпала из времени.
Он повернулся к Даниэлю и выгнул бровь дугой.
— Может быть ты наконец оставишь свою гордость, и попросишь у нас помощи? — Мне не нужна помощь.
— А похоже, что нужна. — издевался Кэм.
— Не вмешивайся в это. — выплюнул Даниэль.
— Ты достаточно добавишь нам хлопот позже.
— О, как здорово!
Захлопал в ладоши Кэм.
— Буду с нетерпением этого ждать!
— Ты играешь в опасную игру Даниэль. — сказал Роланд.
— Я знаю это.
Кэм рассмеялся темным, зловещим смехом.
— И так.
Мы наконец дошли до конца игры, не так ли? Габби сглотнула.
— Так… что-то изменилось? — Она выясняет это. — сказала Арианна.
— Она открыла Предвестник и отправилась в свои прошлые жизни! Глаза Даниэля вспыхнули фиолетовым.
Он отвернулся от них, глядя на руины церкви, где впервые встретил Люську.
— Я не могу остаться.
Я должен поймать ее.
— Ну, насколько я помню, — сказал Кэм мягко, — ты никогда не поймаешь.
Прошлое уже написано, брат.
— Может быть, твое прошлое.
Но не мое будущее.
Даниэль не мог думать прямо.
Его крылья горели в теле, желая освободиться.
Ее уже не было.
Улица была пуста.
Не нужно было ни о ком переживать.
Он откинул назад плечи, и со свистом выпустил их.
Там.
Эта легкость.
Полная свобода.
Теперь он мог трезво мыслить.
Ему было необходимо на секунду остаться одному.
С самим собой.
Он взглянул на другого Даниэля и взлетел в небо.
Секунду спустя, он услышал этот звук снова: такой же свист раскрывающихся крыльев, молодых крыльев, набирающих высоту с земли.
Ранний Даниэль догнал его в небе.
— Куда? Не сговариваясь они приземлились на трехэтажном выступе около Водоема Патриарха на крыше напротив окна Люси, где они привыкли наблюдать как она спит.
Память была свежее в мыслях Даниила, но слабое воспоминание о спящей под одеялом Люс, до сих пор наполняли теплом крылья Даниэла.
Оба были мрачными.
Ирония была в том, что в разрушенном городе ее дом уцелел, а она — нет.
Они стояли в тишине холодной ночи, осторожно спрятав свои крылья, что бы случайно не
