не подумал. И вот теперь она знает все, даже точный маршрут, которым фон Мирбах собирается проследовать через африканский континент. Теперь она может дать Пенроду Баллантайну все, что ему нужно, — осталось выяснить лишь день вылета.
Ева вздрогнула — двери библиотеки распахнулись, а голоса зазвучали громче и отчетливее. Услышав шаги, она поняла, что Отто и летчики вот-вот выйдут в холл. Главное, чтобы ее не застали за подслушиванием. Ева не скрываясь сбежала вниз. Мужчины стояли посредине холла. Пилоты почтительно с ней поздоровались, и лицо Отто озарила довольная улыбка.
— Собралась прокатиться верхом? — поинтересовался он.
— Я предупредила повара, что съезжу в Фридрихсхафен — может, найду на рынке черные трюфели, которые ты так любишь. Не возражаешь, если меня пару часов не будет? Думаю на обратном пути посидеть у озера, сделать несколько набросков.
— Ничуть, дорогая. Я и сам собирался съездить с Лутцем и Риттером на завод, посмотреть, как прошла сборка нового дирижабля, так что все в порядке. Возможно, кстати, там и отобедаю. На следующую неделю ничего не планируй.
— Ты готов летать?
Ева в притворном восторге захлопала в ладоши.
— Может — да, а может, и нет, — ухмыльнулся Отто. — Мне хотелось бы, чтобы ты была здесь, когда мы выведем его из ангара для первого полета. Думаю, тебе понравится.
Он поднял левую руку, и металлические пальцы пристегнутого к культе протеза, большой и указательный, со щелчком раскрылись. Отто вложил в стальные челюсти дорогую кубинскую сигару, зажал ее поворотом запястья, поднял руку и вставил сигару между губ. Между тем Лутц зажег восковую спичку и держал ее перед графом до тех пор, пока тот не смог затянуться.
Ева почувствовала, как по спине побежали мурашки. Искусственная рука пугала ее до смерти. Изготовленная инженерами по личному эскизу Отто, она представляла собой необычное творение, в управлении которым он выказывал пугающую сноровку: зажав бутылку между стальными пальцами, наполнял вином бокалы гостей, самостоятельно застегивал пуговицы пальто, чистил зубы, сдавал карты и завязывал шнурки.
Отто разработал несколько других, заменявших время от времени металлические пальцы насадок: набор боевых ножей, зажим для клюшки, которой играл в поло, и подпорку, позволявшую ружейному ложу находиться в устойчивом положении, когда граф, со свойственной ему тщательностью, брал на мушку цель. Самым грозным из всех придуманных Мирбахом приспособлений являлась унизанная шипами булава. С этой замещающей руку дубинкой Отто был способен превратить в щепки большой дубовый брус. Однажды Ева видела, как с ее помощью граф избавил от мучений сломавшую ногу лошадь, одним ударом размозжив несчастному животному череп.
Поцеловав Еву, Отто повел гостей по спускавшимся от замка ступеням. Они забрались в блестящий черный автомобиль, и Отто, отпустив шофера, обхватил руль стальными пальцами. Ева махала вслед с ревом умчавшейся машине до тех пор, пока та не исчезла из виду, и лишь тогда, облегченно вздохнув, побежала во внешний двор, где один из конюхов уже седлал ее любимую кобылу. Когда замок остался далеко позади, Ева пришпорила лошадь, и та стремительным галопом понеслась сквозь лес, по верховой тропе, к озеру. Лишь во время этих уединенных прогулок Ева могла хоть на минутку забыть о мрачном старом замке и Отто.
С тех пор как она повстречала Леона, играть тщательно заученную роль покорной и слепо обожающей графа любовницы, удовлетворять непрестанные физические притязания Отто удавалось с все большим и большим трудом. Случались ночи, когда при виде изуродованной львиными когтями спины и опухшего, воспаленного страстью лица, с которого на нее каплями падал пот, ей хотелось вонзить ногти в остекленевшие от похоти глаза и выпрыгнуть из огромной, с пологом, кровати. Один лишь Бог знал, каких усилий стоило удержаться от этого… Так больше продолжаться не могло: в один прекрасный день она допустит какую-нибудь ошибку, и Отто поймет, что его водили за нос. А когда это случится, месть будет беспощадной. Еве было страшно, ей до боли хотелось вернуться в объятия Леона, под защиту его любви.
— Я люблю его, но знаю, что никогда больше не увижу, — прошептала она, и покатившиеся по щекам слезы унесло порывом дувшего в лицо ветра.
Наконец кобыла вынесла Еву к Бодензее, или Боденскому озеру, откуда открывался чудесный вид на протянувшиеся над дальним берегом убеленные снегом вершины Швейцарских Альп. Она остановила лошадь на пригорке, вытерла слезы и вгляделась в бегущие внизу синие воды. На озере было много лодок, но взгляд выхватил небольшое рыболовное судно, несшееся по ветру под парусами. На корме, у румпеля, застыл в ленивой позе мужчина, на баке, небрежно скрестив ноги, сидела смуглая девушка в ярком цветном платье. Загадочно улыбаясь, она смотрела на Еву. Несмотря на то что молодые женщины хорошо знали друг друга, их общение сводилось лишь к обмену многозначительными взглядами. Ева даже не знала ее имени. Их отношения определялись другими — Пенродом Баллантайном и мистером Гуламом Вилабджи.
Повернув голову, девушка что-то сказала стоявшему на корме мужчине. Тот потянул за румпель, и судно поменяло галс. На топе мачты затрепетал небольшой синий флажок в виде ласточкина хвоста — сигнал о том, что для Евы имеется сообщение. Парусник взял правый галс и ушел в направлении швейцарского берега озера.
Ева испытала неимоверное облегчение. Вот уже несколько недель она ждала ответ на последний из посланных в Найроби сигналов. Молчание Пенрода, отсутствие связи еще больше усиливали ощущение уязвимости. Конечно, мысль о том, что именно генерал разлучил ее с Леоном, по-прежнему занозой сидела в сердце, и в то же время он был единственным ее союзником в этом враждебном мире. Ева подобрала поводья и пустила кобылу рысью вдоль берега в направлении Фридрихсхафена. Имения Мирбаха простирались более чем на двадцать миль.
Впереди показалась подходящая к самой воде роща; за деревьями находилась оградительная стена. Направив лошадь к стене, Ева спешилась, чтобы открыть ворота. Выглядевшая прочной, стена состояла из залитых раствором каменных блоков. Отто хвастался, что она построена римскими легионерами времен императора Тиберия. Привязав кобылу к воротам, Ева забралась на стену и, раскрыв альбом для рисования, осмотрелась вокруг, словно любуясь пейзажем.
Удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, она как бы невзначай наклонилась и вытащила из кладки один из покрытых мхом камней. Под камнем, в тайнике, лежал сложенный вдвое лист рисовой бумаги, оставленный для нее смуглянкой.
Осторожно вернув камень на место, Ева развернула листок. Текст не был закодирован, и это ее встревожило. А если ловушка? Ева быстро пробежала написанное глазами и онемела от изумления.
«Дядя уехал тчк сообщи зпт какой используешь код вопрос Баджер».
Ева едва не подпрыгнула от радости.
— Баджер! — воскликнула она. — Милый Баджер, ты нашел меня!
Их разделяло полмира, но она больше не чувствовала себя абсолютно одинокой. Осознание того, что Леон не забыл о ней, придало сил и притупило душевную боль. Запихнув листок в рот, Ева заставила себя прожевать и проглотить бумагу. Затем, стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями, сделала набросок побережья, не забыв изобразить на заднем фоне остроконечную башенку Вискирхе. Наконец, убедившись в том, что Отто никого не послал шпионить за ней, Ева оторвала от альбомного листа небольшой клочок бумаги и вывела аккуратными прописными буквами:
«СЛОВАРЬ АНГЛИЙСКОГО ЯЗЫКА МАКМИЛЛАНА ЗПТ ИЗДАНИЕ ИЮЛЬ 1908 ТЧК ПЕРВАЯ ГРУППА ЦИФР СТРАНИЦА ТЧК ВТОРАЯ ГРУППА ЦИФР СТОЛБЕЦ ТЧК ПОСЛЕДНЯЯ ГРУППА ЦИФР ВЕРХНЕЕ СЛОВО ТЧК»
На мгновение Ева задумалась, подбирая слова, которые могли бы наиболее верно описать ее чувства. И таковые нашлись:
«ТЫ НАВСЕГДА В МОЕМ СЕРДЦЕ»
