если бы узнали о смерти близкого друга.
— Может, Мжигуу попадет быку в другую ногу. Вот это его задержит, — задумчиво произнес Маниоро, и Лойкот задергался в пароксизмах смеха.
Леон и сам не выдержал и прыснул. Общее веселье добавило всем настроения.
Позади них из палатки вышел Перси, и Леон оставив масаи на берегу, направился к партнеру. За ночь состояние старика ничуть не улучшилось, лицо было серым, как вода в озере, а хромота стала еще заметнее.
— Доброе утро, Перси. Как спалось?
— Чертова нога всю ночь покоя не давала.
— Кофе готов. — Они вместе зашагали к столовой. — Видел Пенрода в Найроби. Дядя просил передать тебе кое-что.
— Давай.
— Истмонт служил в Южной Африке. Из армии его выставили. За трусость в бою. — Перси остановился. — А дома у него утонула при странных обстоятельствах богатая жена. Отпущен за недоказанностью вины.
Перси постоял задумчиво, потом кивнул:
— Знаешь, я ничуть не удивлен. Подвел его вчера к буйволу на двадцать ярдов. Ближе просто некуда. И он выстрелил в заднюю ногу, потому что трясся от страха.
— А сегодня? Собираешься пустить его первым?
— Ты сам слышал, что он сказал. Вариантов у нас немного, так ведь?
— Хочешь, я его прикрою?
— А на меня ты уже не рассчитываешь? — обиделся Перси.
— Нет, конечно, — поспешил загладить вину Леон. — Ты еще хоть куда.
— Спасибо. Рад слышать. Истмонт — мой клиент, и я сам его прикрою. Хотя, врать не стану, мне будет легче, зная, что ты за спиной. — Из палатки вышел и неуверенно, походкой посаженного на цепь медведя побрел к ним Истмонт. — Доброе утро, милорд, — приветствовал его Перси. — Ну как, готовы свалить вашего буйвола?
Проведя в пути около часа, они добрались наконец до того места, где Перси накануне вечером потерял раненого зверя. Леону оно не понравилось сразу. Кусты были высокие и густые, с узкими проходами, протоптанными носорогами, слонами и буйволами.
Котва, следопыт Перси, служивший у него почти тридцать лет, отыскал и указал на след, почти стертый другими прошедшими за ночь крупными животными. Дальше за дело взялись Маниоро и Лойкот. Три охотника последовали за ними верхом.
Земля была мягкая, песчаная, так что первые две мили прошли легко и быстро. Потом характер почвы стал меняться, песок сменился камнем, на котором копыта почти не оставляли следов. Крови было мало. Высыхая, она чернела, и обнаружить редкие капли среди опавших листьев и веточек становилось все труднее. Всадники старались не мешать масаи, сдерживая коней и со стороны наблюдая за магическими ритуалами следопытов. Еще через час солнце поднялось над холмами и начало припекать. Ветра не было, духота усиливалась. Умолкли даже птицы и насекомые. Тишина давила, грозя разверзнуться и явить то злобное и страшное, что таилось в ней. Буш стал почти непроходимым. Следопыты с трудом протискивались между цепляющимися за одежду ветками.
Наконец Леон остановил коня и, наклонившись к Перси, прошептал:
— Мы слишком шумим. Буйвол слышит нас за милю и уходит. Дальше пойдем пешком.
Все трое спешились. Лошадей стреножили, а чтобы не ржали, на морды им повесили торбы. Сделали по последнему глотку из фляжек. Перед тем как тронуться, Перси дал Истмонту последние инструкции.
— Когда буйвол появится — когда, а не если! — морду он будет держать кверху. Возможно, вы увидите его со стороны. Возможно, вам покажется, что вы ему и не нужны, что его интересует кто-то другой. Не обманывайте себя. Он очень быстр, и нужны ему именно вы. Потом вы увидите его таким огромным, что растеряетесь и не будете знать, куда стрелять. У вас может появиться желание выстрелить куда-нибудь в середину туши. Это будет неправильно. Вы должны стрелять в голову. Нужно поразить его в мозг. Помните, что он задирает нос кверху. Постарайтесь попасть именно в нос. Он влажный и блестящий — отличная мишень. Стреляйте, пока буйвол не свалится. Если не свалится, если уже близко, прыгайте влево. Я буду справа от вас, и тогда вы мне не помешаете. Запомните, влево! Поняли? Прыгать влево.
— Я не ребенок, Филипс, — напряженным голосом ответил Истмонт. — И не разговаривайте со мной как с ребенком.
— Прошу извинить, — сказал Перси. — Вы готовы?
Теперь они шли так: впереди — Истмонт, справа от него, почти рядом, Перси и в арьергарде Леон. Ружья заряжены и поставлены на предохранитель. В левой руке Леон держал два запасных патрона. Следопыты в указаниях не нуждались. Их работа приближалась к концу — как только буйвол выскочит из чащи, они должны моментально исчезнуть, чтобы не мешать охотнику и не отвлекать добычу. Масаи шли медленно и молча, общаясь между собой на языке знаков.
Солнце поднималось к зениту. Раскаленный воздух напоминал дыхание ада. Рубашка на спине Истмонта промокла от пота. Леон видел, как капельки одна за другой скатываются по его шее, слышал неглубокое, с присвистом, как у астматика, дыхание. За последний час они сделали не больше двухсот шагов, и напряжение пронизывало воздух статическим электричеством.
Внезапно из чащи долетел отчетливый звук, будто треснула сухая веточка. Следопыты замерли. Лойкот застыл в неловкой позе на одной ноге — другая повисла над землей.
— Что это? — спросил Истмонт, и его голос прозвучал в повисшей тишине подобно корабельной сирене.
Перси схватил его за плечо и с силой сжал пальцы. Потом наклонился к самому уху Истмонта и прошептал:
— Это буйвол. Поднялся и идет к нам. Зацепился рогом за ветку. Он уже близко. Ни звука.
Все молчали, никто не шевелился — словно фигуры в музее восковых фигур. Лойкот по-прежнему стоял на одной ноге. Никто не знал, сколько прошло времени, но секунды растягивались в года. Потом Лойкот осторожно опустил ногу, а Маниоро обернулся и поднял правую руку. Непонятный постороннему плавный, грациозный жест сообщил Леону, что бык двинулся дальше и они могут продолжить преследование.
И снова вперед, шаг за шагом, в полной тишине. Напряжение достигло предела, как натянутая стальная струна. Палец на предохранителе, приклад под мышкой — на то, чтобы вскинуть ружье, прицелиться и выстрелить, Леону хватило бы мгновения. Еще несколько шагов… еще… и вот… Сначала что-то тихое, как дождь по траве, как дыхание ребенка. Он повернул голову влево, и в тот же миг буйвол вырвался из чащи.
Скорее всего зверь сделал петлю, вернулся на собственный след и какое-то время ждал в засаде, за непроницаемой стеной серого кустарника. Он пропустил следопытов и выскочил у них за спиной, черный, как уголь, огромный, словно гранитная скала. Громадные, загнутые кверху рога блестели под солнцем, а расстояние между их острыми, как спица, концами было таково, что даже взрослый мужчина не смог бы дотянуться пальцами сразу до обоих. Костяной нарост в том месте, где они сходились, напоминал скорлупу гигантского грецкого ореха.
— Перси! Слева! — крикнул Леон и вскинул ружье, однако прицелиться не успел — буйвол скрылся за кустами. — Он твой, Перси!
Старый охотник повернулся, занимая позицию для стрельбы, но его движения сковывала покалеченная нога. В какой-то момент она подкосилась, и Перси пришлось, чтобы не упасть, опереться на ружье. Тем не менее он собрался. Леон знал, что с такого расстояния Перси не промахнется. Не может промахнуться. Не должен.
Наверное, он бы и не промахнулся, если бы не Истмонт, о котором все как-то забыли. В тот самый
