— Мэгги, — заговорил Финн, с усилием выталкивая из себя слова, — я знаю, что ты привязана к городу и что ты не одна… — Он отвернулся к окну. Лучше пусть она не видит его лица. Мэгги рассказывала ему о своей фирме, но он до сих пор ничем не выдал своего презрения к той жизни, из которой она явилась.
У Мэгги на миг мелькнула мысль — может, это неуклюжая мужская шутка? Но нет, Финн был убийственно серьезен.
Она почувствовала себя так, будто ее внезапно окунули в ледяную воду. Как он может такое ей предлагать?! Ее охватило чувство разочарования и потери, чувство утраты того прекрасного мира, который она успела построить в своем воображении. Финн в один миг вернул ее на землю.
— Мне? Переехать сюда?! Но это невозможно! — воскликнула она, отшатнувшись от Финна и мотая головой. — Как ты мог такое придумать?! — Мэгги умолкла, окинула взглядом кухню, потом снова уставилась на него. На ее лице было такое выражение, словно она просто не находит слов, чтобы выразить все, что думает.
— Невозможно, говоришь? — желчным тоном произнес Финн. — И почему же? — Он, конечно же, знал ответ, как знал и то, что Мэгги, не признается ему ни в чем. Она сказала, что любит его, но он собственными ушами слышал, как она назвала кого-то другого «радость моя» таким нежным голосом, что сразу стало понятно, насколько дорог ей таинственный собеседник.
Мэгги лгала, уверяя его в своей любви. Он предложил ей переехать к нему, а она отказалась — потому что уже дала слово другому. Только Финну говорить об этом не хочет. Но если она лгунья, то каких слов он ждет от нее? Может, хватит витать в облаках и пора спуститься на землю?
Случайно подвернувшееся развлечение — вот кто он для нее, и не более того. Сколько подобных женщин он повидал на своем веку и жалел их, бедных: дескать, они сами не знают, чего лишаются в жизни. И вот, пожалуйста — именно в одну из таких женщин его и угораздило влюбиться.
Такие мысли бродили в его голове, тогда как сердце… сердце все еще продолжало надеяться, что Мэгги совсем другая и вот сейчас возьмет и во всем признается ему.
Мэгги же никак не могла оправиться от потрясения. Нет, ну как ему только в голову могло прийти, что она останется тут? Она так прекрасно спланировала будущее, а он взял и все испортил, со злостью думала Мэгги. И никакой вины за собой как будто и не чувствует, наоборот, смотрит на нее так, словно это она виновата в чем-то. Если бы он ее в самом деле любил, то понял бы, что она просто не может жить в таком месте, как это.
Чувствуя, как сердце каменеет от горького разочарования, Финн сквозь зубы произнес:
— Вы правы. Это невозможно. И что же вы собираетесь делать дальше, Мэгги? Просто исчезнете, не сказав даже «Спасибо за то, что меня поимели»? Как же я мог забыть, что городские дамочки любят при случае порезвиться, отдаться природе, так сказать, особенно если уверены, что об этом никто не узнает. А потом помашут ручкой — и привет! Что ж, я уж расстараюсь, чтобы вы меня крепко запомнили.
Прежде чем Мэгги успела что-то сообразить, Финн шагнул вперед, прижав ее к стене, наклонился и впился губами в ее рот, грубо и страстно, изливая в этом поцелуе свой гнев и… свое желание.
Мэгги чувствовала, как на нее накатывает жаркая волна. Она лихорадочно отвечала на злые поцелуи Финна, то хватаясь за его рубашку и притягивая его к себе, то стараясь его оттолкнуть. Ей хотелось вырваться — и в то же время поддаться ему, и не просто поддаться, но и ответить. Обоих поглотило пламя страсти и ненависти друг к другу. Мэгги хотелось убить его на месте… и обнять, прижаться к нему, впитать и больше не выпускать, чтобы Финн стал пленником, беспомощным и покорным ее воле, чтобы страдал по ней, не мог жить без нее, чтобы…
Мэгги чуть не упала, когда он внезапно убрал руки и отступил, и, ошеломленная тем, что он посмел ее отвергнуть, она горящим взглядом уставилась в его злые глаза.
Первым молчание нарушил Финн. Бесцветным голосом, таким равнодушным, что у Мэгги упало сердце, он сказал:
— Сам не знаю, кто из нас мне отвратительнее.
— Считается, что это у женщин семь пятниц на неделе, — отозвалась Мэгги, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Утром вы клялись мне в любви, а теперь…
— Это была не любовь, — резко оборвал ее Финн. — Один Господь знает, что это такое, только это похоже на любовь не больше, чем дьявол на ангела. — Один только Господь знает, чего стоило Финну отказаться от своих чувств, поставить гордость выше любви, которую он решил вырвать из сердца.
Боясь сказать что-то такое, что выдаст ее с головой, Мэгги круто развернулась и кинулась к двери.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Она и не ожидала, что Шрусбери — такой симпатичный городок. Скорее даже не городок, а настоящий город, поправила себя Мэгги. Она приехала сюда на машине, которую взяла для нее напрокат Гейл, и, припарковавшись, направилась к бутику, о котором ей сообщила все та же помощница, чтобы купить себе что-нибудь из одежды.
Город, раскинувшийся в излучине реки, был очень живописен. Все тут дышало историей. Мэгги на минуту остановилась, любуясь прелестным двориком около средневекового здания. Пройдя немного дальше и свернув за угол, она увидела магазин. Его витрины изяществом оформления не уступали лондонским.
Толкнув дверь, Мэгги вошла внутрь, перед ней тут же возникла радушно улыбающаяся продавщица. Мэгги ответила ей вежливой улыбкой и в нескольких словах объяснила, что она ищет.
— Кажется, у нас есть именно то, что вам нужно, — радостно объявила девушка. — Немного поздновато, сезон на исходе, но одна наша клиентка сделала заказ заблаговременно, а потом выкупила не все, кое-что осталось. — Продавщица заговорщицки улыбнулась. — Она работала в Нью-Йорке, кого-то там встретила и переехала туда насовсем.
Говоря это, она шла вдоль вешалки, перебирая висевшую на плечиках одежду и то и дело поглядывая на Мэгги. Увидев длинное кашемировое пальто медового цвета, Мэгги замерла от восхищения. Даже не примерив пальто, она уже твердо решила его купить, а померив, почему-то подумала: что бы сказал Финн, увидев ее в этом пальто?
Почему она должна об этом думать? Нахмурившись, Мэгги сняла пальто и протянула его продавщице. Та решила, что покупательницу не устраивает слишком высокая цена, и, словно оправдываясь, стала говорить, что, мол, ничего не поделаешь, это эксклюзивная модель…
— Оно замечательное. Я в него влюбилась, — перебила девушку Мэгги и прикусила язык, с которого соскочило слово, причиняющее ей боль.
Финн… Финн… Ну почему она не может выбросить его из головы? Что бы она ни делала, мысли все время возвращаются к нему, ругала себя Мэгги, выходя часом позже из магазина в кашемировом пальто, надетом поверх купленного в придачу костюма.
Сеанс магазинной терапии почему-то не подействовал, как действовал всегда, и Мэгги, сидя в уютном теплом бутике и попивая прекрасный кофе, поданный продавщицей, ощущала в душе холодную пустоту и бесприютность, как будто она снова стала ребенком, с завистью наблюдающим за своими счастливыми ровесниками, которых любили и баловали.
Но это было до того, как она попала к бабушке с дедушкой, окружившим ее любовью и заботой, до того, как она уверила себя в том, что одиночество и независимость — и материальная, и эмоциональная — самое лучшее для нее, ведь на чувства никогда нельзя положиться. Сейчас, оказавшись снова в своем пустынном мирке, Мэгги никак не могла взять в толк, что ее заставило вести себя так, как она себя вела. Мало того, ей взбрело на ум, будто она влюблена. С чего вдруг? Такая неустойчивая, ненадежная и непонятная вещь, как любовь, совершенно не вписывалась в ее жизненное кредо.
Мэгги поздравила себя с выздоровлением. То, что случилось, достойно сожаления, это выявило в ней слабость, о которой она прежде и не подозревала, но никаких тяжелых последствий из сего не проистекает. Что же до Финна, которому не откажешь в обаянии и мощной сексуальности, то для него она была всего лишь еще одной дурой в веренице дур, которых он довел до помешательства. У Мэгги разгорелось лицо при
