Если он такой нервный, почему выбрал эту профессию?
Я пожалел его и сказал:
– Да?
– Вот вы писатель... Писатель ведь? – он радостно задвигал диктофоном, приноравливаясь к моему голосу.
– Безусловно, – сказал я. – Трубка. Паркер. Видите, вот паркер. Кем я еще могу быть?
Он неуверенно усмехнулся. Ему очень хотелось сделать материал. И чтобы дали поесть. Если можно. Похоже, фрилансер.
– Как вам это... событие?
– Романтично, – сказал я, – симптоматично. Символично. Родственные узы. Мистический брак городов. Союз Севера и Юга, можно сказать. Воссоединение. Я вижу это так.
– Вы, наверное, используете этот сюжет в своих будущих произведениях?
– Жизнь, – сказал я, – лучший сценарист. Такой сюжет... не осмелится выдумать ни один приличный автор. Потому что его обвинят в пошлости и потакании дешевым вкусам толпы. Вы меня понимаете?
– Да, – растерянно сказал он.
– Вот и хорошо, – сказал я, – пойдем, Рогнеда. Познакомимся с родственниками.
Тетя Лиза продолжала беседовать с парочкой северных родственников. Она подносила к глазам платочек. И родственница подносила к глазам платочек. А родственник обнимал ее за плечи.
– Семочка, – всхлипнула тетя Лиза, – познакомься, это Риточка, дочка тети Аллы.
Так я и думал.
Тетя Лиза на самом деле мне не тетя, а двоюродная сестра. Просто у папы и тети Сони была большая разница в возрасте.
– Риточка, а это Сема. А это Риточкин муж, Витя. Мы с Риточкой как раз говорим, как жаль, что тетя Алла не дожила до этого дня.
– Да, – сказал я, – надо чаще встречаться.
Папа стоял в секторе, сплошь освещенном фотовспышками, он был словно сухое дерево в грозу. Рядом с ним, рука об руку стоял Сметанкин. Фамильное сходство отчетливо просматривалось. Репортеры вокруг них припадали на одно колено, точно вассалы.
Витя, оказывается, тряс мне руку.
Я высвободил руку и сказал:
– Очень приятно.
– Елизавета Львовна говорит, вы писатель, – сказал Витя. У него были набрякшие веки и маленькие бесцветные глазки. Волосы были зачесаны поперек лысины. Никогда не понимал, зачем они это делают. Не лучше ли носить свою лысину с честью?
Мало волос – много тестостерона. Так говорят, во всяком случае.
– Вроде того, – сказал я.
– Не скромничайте, это сразу видно.
Он обратил вопросительный взгляд к Рогнеде.
– Моя невеста, – сказал я.
– Модель?
– Я стилист, – сказала Рогнеда, улыбаясь алым вампирским ртом, – а он шутит.
– Писателю полезно иметь личного стилиста, хи-хи-хи... Я бы не прочь. Бизнес-стиль, знаете... Имидж в наше время – это все...
– Я дорого беру, – сказала Рогнеда.
– Я бы... можно вас на минутку, – он вновь обернулся ко мне, бокал с шампанским он сжимал в руке, точно мертвую птицу со скрученной шеей. Костяшки на пальцах были белыми.
– Да, – сказал я, – да, конечно.
На столике за колонной уже стояло несколько пустых бокалов из-под шампанского. Сколько же Сметанкин во все это вбухал?
– Слушаю, – сказал я.
– Вы его хорошо знаете? – спросил Витя и, морщась, отхлебнул из бокала. Наверное, шампанское показалось ему слишком кислым. – Этого вашего родственника?
– Нашего родственника, – сказал я, улыбаясь, – нет, откуда? Он же только недавно сюда приехал.
– И вы никогда не переписывались с ним прежде? Нет?
– Как я понял, – сказал я, – он решил восстанавливать семейные связи совсем недавно. Знал ли я его раньше? Нет, не знал.
– Но он надежный человек?
– Понятия не имею.
– Такой прием стоит денег.
– Безусловно.
Я знал, что за этой преамбулой последует, но не стал ему помогать, решил, пускай сам выкручивается. Этот Витя мне не нравился. И как это тетя Алла допустила такой мезальянс? Или больше на Риточку никто не польстился?
– Я задумал одно дело, – сказал Витя, – очень перспективное дело. Перспективный бизнес. Но нужен начальный капитал. Вложение. Вы вроде пользуетесь тут влиянием. Поговорите с ним, а? Мы могли бы на паях.
– С ним?
– И с вами. Как с посредником. Или вы хотите сразу? Если он вложится. Скажем, семь процентов от сделки...
– Пятнадцать, – сказал я.
– Что?
– Пятнадцать. Вы не деловой человек. Это стандартный процент за посредничество.
– Я деловой человек, – сказал Витя. Лицо его жалобно искривилось, а волосенки прилипли к лысине. – Но у меня нету... только квартира... под залог. Они преследуют меня, вы понимаете?
– Кто?
– Эти люди. Я неосмотрительно поручился, понимаете? И теперь...
Бедная, бедная Риточка.
– Если я не отдам им эту сумму... А чтобы отдать, я должен сначала ее иметь. И если он, этот Сергей... Мы же родственники...
У него все-таки было мало тестостерона. Те, кто утверждает, что тестостерон коррелирует с лысиной, ошибаются.
– Я поговорю с ним, – сказал я, – правда, поговорю.
Может, он и правда подкинет им денег? Все-таки дочка тети Аллы.
Или наймет киллера. Нет человека – нет долга. Нет долга – нет проблемы.
Киллер дешевле обойдется.
– Спасибо! – он опять собрался трясти мне руку.
– Не за что, – сказал я, убирая руку в карман.
Говенные какие-то у меня родственники. Сплошь лузеры.
Я оглянулся в поисках Рогнеды и не нашел ее. Наверное, пошла в туалет подправить макияж. В кино они всегда так делают.
Подошел официант с подносом. На подносе было больше пустых бокалов, чем полных. Я взял себе еще шампанского – может, вообще остаться тут, за колонной? Хорошее, удобное место. Я их вижу, они меня – нет.
– Ого, какие котлы!
Этот родственник выглядел как Сметанкин до его странной трансформации. Крепкая шея и бритый затылок.
– Подарили, – сказал я и пожал плечами.
У меня что, и такие родственники есть? Этот, наверное, из донских казаков. Или политкаторжан. Буйная поросль Зауралья. Вон какая будка.
