— Я тут узнала, что, оказывается, тетя Вилли ходила разбираться к твоей маме.
Джо пожал плечами.
— Она хотела как лучше.
— Но все равно сделала гадость.
— Да ничего особенно гадкого. В конце концов, ради разнообразия меня в кои-то веки обвинили в том, чего я
— Но все равно — обвинять тебя на глазах тети Вилли, да еще и мамы Мэри… Это просто ужасно.
Дорога тем временем свернула в лес.
— Ладно тебе, ничего страшного. Я крепкий парень. Меня так просто не проймешь. Я как койот из «Дорожного бегуна»[11], которого все время расплющивают и взрывают динамитом, а в следующей серии он опять как новенький.
— Я… просто действовала поспешно. Это моя постоянная ошибка.
— Со мной то же самое.
— Ну, все-таки не до такой степени.
— Может, даже хуже. Помнишь, у нас в младших классах были табели — когда в конце года на одном листе писались отметки, а на другом — замечания учителя, например, «Ученик такой-то не способен правильно воспринимать критику»?
Сара улыбнулась.
— У меня всегда второй лист был исписан.
— У всех так. Мне вот каждый раз писали что-нибудь вроде: «действует импульсивно и не умеет думать о других». Был один год, когда мне особенно повезло и я получил зараз два замечания.
— Не может быть.
— Однако ж было. Во втором классе. Мисс Маклауд. Как сейчас помню — она перед всем классом сказала, что первый раз в жизни ей приходится оставлять в табеле ученика не одно замечание, а два. И когда она раздала табели, все боялись их открыть — каждый думал, а вдруг это у него два замечания. А потом я открыл свой — и увидел: да, действительно, две строки заполнены: импульсивные действия и неумение принимать критику.
— Небось расстроился?
— Просто ужасно.
— А я думала, ты крепкий парень и тебя так просто не проймешь.
— Чистая правда… по крайней мере, мне так кажется, — Джо усмехнулся и указал налево. — Нам теперь туда.
Сара согласно кивнула и зашагала вслед за ним меж деревьев.
Глава 17
В лесу было ущелье — глубокий овраг в земле. Туманным утром Чарли прокладывал по его дну свой путь. По счастливой случайности, шагая вслепую с вытянутыми перед собой руками, он попал на дорожку, ведущую в овраг, и спустился по ней до самого низа; а когда поднялось солнце и туман развеялся, Чарли не смог найти дорогу наверх.
Ущелье в дневном свете выглядело совершенно безнадежно: отвесные склоны с обеих сторон, по бокам — спутанная трава, деревца, кусты диких ягод. Чарли некоторое время блуждал без цели, находя крохотные тропинки, прочерченные в земляных склонах стекавшими сверху дождевыми ручейками. Наконец он отчаялся, уселся на поваленное дерево и уставился перед собой невидящими глазами.
Посидев некоторое время, он настолько оправился, что даже поднял руки — вытереть измазанное слезами и грязью лицо и почесать вспухшие веки. Посмотрев вниз, мальчик увидел свою босую ногу, поставил ее на другую, все еще обутую в тапочку, и так сидел, скрестив стопы.
На него сошло тяжелое отупение. На нем было уже столько царапин, он столько раз поранился, слышал так много страшных непонятных звуков, пугался такого множества теней, что чувства его вконец отказались воспринимать что бы то ни было, отдаваясь тупой безнадежности. Он мог бы просидеть на бревне целую вечность.
Чарли уже приходилось в жизни теряться — но не так отчаянно. Как-то раз на окружной ярмарке он потерял из виду тетю Вилли; но тогда мальчик даже не заметил собственной пропажи, пока тетя не выскочила на него из толпы с криком «Чарли, Чарли» и не сгребла его в охапку. Еще однажды он потерялся в школе — вышел в коридор и не смог снова отыскать свой класс, так и ходил по этажу взад-вперед, пугаясь чужих детей, смотревших на него из каждой двери; в конце концов на его поиски послали одноклассника, который и привел Чарли обратно. Но ничего подобного тому, что происходило сейчас, мальчик в своей жизни не испытывал.
Он согнулся над своими часами, ища взглядом маленькую красную стрелку. И тут Чарли впервые заметил, что стрелка больше не движется. Задержав дыхание и замерев, чтобы не ошибиться, он поднял руку с часами к самому лицу. Стрелка была неподвижна. Чарли даже не сразу смог в это поверить. Он смотрел во все глаза, ожидая, когда часы оживут — но они не оживали. Он потряс рукой, помахал ею туда- сюда, как будто пытался стряхнуть часы с кисти. Чарли помнил, что Сара так делала со своими часами.
Потом мальчик поднес кисть к уху. Часы молчали. Их подарили Чарли пять месяцев назад — и часы еще никогда его не подводили, он даже не знал, что такое может случиться. И вот теперь они были мертвы и безмолвны.
Чарли накрыл часы ладошкой, будто желая их согреть. Он ждал. Дыхание его снова начало учащаться, рука, накрывавшая часы, вспотела. Он долго ждал — потом медленно, осторожно убрал ладонь и посмотрел на маленькую красную стрелку. Она не двигалась. Трюк не сработал.
Согнувшись, Чарли стал внимательно рассматривать колесико часов. Тетя Вилли каждое утро заводила их после завтрака, но мальчик не знал, как именно она это делала. Он сжал колесико пальцами, надавил на него легонько, потом сильнее, потом попытался сдвинуть — и оно отломилось. Чарли растерянно посмотрел на крохотную штуковину и попробовал приставить ее обратно, но она выскользнула из рук и исчезла среди палой листвы.
Из кустов выскочил бурундук, изумленно взглянул на мальчика и запрыгал вверх по склону. На миг отвлекшись от своих несчастий, Чарли поднялся и двинулся вслед за зверьком; бурундук опасливо оглянулся на него и юркнул в норку, оставив Чарли потерянно стоять в тени и пытаться рассмотреть, куда же делась зверушка. Он подошел к самому склону, пошевелил палую листву — но не смог даже разглядеть отверстия меж корней, где скрылся бурундучок.
Что-то в нем неожиданно сломалось, и Чарли заплакал навзрыд. Он бросился ничком на крутой склон, колотя землю ногами и руками, ненавидя весь этот лес, исчезнувшего бурундука, умершие часы. Он рыдал в бессильной ярости, и его пронзительные вопли, казалось, сливались в один бесконечный крик боли, повисший в воздухе. Впиваясь пальцами в землю, он выдергивал корешки, вкапывался в листья, скреб, как раненый зверь, черную почву.
Наконец тело его обмякло, он разжал сведенные пальцы и снова скатился на дно оврага. Глядя вверх, на кроны деревьев, Чарли тихо всхлипывал, но лицо его казалось странно неподвижным. Через несколько секунд веки мальчика отяжелели, и он забылся сном.
Глава 18
— Чарли! Чарли!
Единственным ответом был посвист птицы в ветвях над головой — длинная переливистая трель.
— Он на таком расстоянии, что может не расслышать, — сказала Сара.
Весь последний час они с Джо Мелби безостановочно углублялись в лес, и теперь чаща вокруг них
