тебя больше видеть и слышать о тебе тоже ничего не хочу».
Марианна сложила статью и положила ее в конверт.
— Пожалуста, передайте это господину обер-лейтенанту. — Только тут она поняла, как невежливо обращается с человеком, который оказывает ей услугу. Она быстро добавила: — Большое вам спасибо за все. Я вам очень благодарна, и если я могу что-нибудь для вас сделать, — ей подумалось, что, возможно, подруга фрау Пауш рассчитывала на денежную благодарность или хотя бы на возмещение платы за проезд. — Вы, наверное, потратились. — Она замолчала, так как женщина энергично затрясла головой.
— Ничего я не потратила. Я была рада помочь, фрау Дорфрихтер. До свидания.
В последние годы Кунце взял себе за правило приходить в свое бюро немного раньше своих сотрудников. Ему нравилось провести полчаса одному, спокойно просмотреть утренние газеты без постоянной Розиной болтовни. Со второго января он жил в меблированной квартире в Траунгассе, недалеко от Розы.
Сегодняшние новости были просто удручающими. На Балканах неспокойно. В Сербии царила военная лихорадка, которая вначале, после отказа кронпринца Георга от трона, затихла, но затем снова возобновилась. На Кипре решили послать депутатов в греческий парламент в Афины, и можно было ожидать, что это приведет к конфликту между Турцией и Грецией. Италия вновь заявила о своих притязаниях к Триполи. К тому же тайные переговоры Италии с Францией и Англией уже привели к тому, что Италия выходит из союза с Германией и Австро-Венгрией при условии, что страны Антанты поддержат территориальные претензии Италии в Северной Африке. Об афере с Митци Хаверда в газетах сегодня ничего не было. После того как «Новая свободная пресса» поместила всеобъемлющий материал, она великодушно предоставила возможность раздувать эту историю бульварным газеткам.
С утра лейтенант Стокласка положил на стол Кунце отчет ветеринарной клиники о собаке Дорфрихтера Тролле.
— Самое подходящее время, — буркнул Кунце.
Сверху значилось: «Клиника ветеринарного института Вены». Сообщалось, что собака ни под каким видом не желала принимать порошки от глистов, даже если они были замаскированы влажной облаткой. Единственная возможность — это поместить порошок в капсулу и силой ввести в глотку. В этом смысле обер-лейтенант сказал правду. С другой стороны, у собаки нет глистов и нет ни малейших указаний, что в недавнем прошлом они у нее были.
— Вообще-то посыльный, который принес отчет, сказал, — заметил Стокласка, — что пес будет усыплен, как только ты сообщишь им, что удовлетворен отчетом.
Кунце, который все еще смотрел отчет, не сразу среагировал на эти слова. Внезапно до него дошло их значение.
— Усыпить собаку? — он почти кричал. — Но почему же? Как им в голову пришло убивать пса?
Стокласка смотрел на него с удивлением.
— Этого я не знаю, Эмиль. Посыльный больше ничего не сказал.
— Позвони этим живодерам и скажи, что собака ни в коем случае не должна быть умерщвлена, или зарезана, или как-то еще, что они там проделывают с бедными животными. — После короткой паузы он добавил: — И вообще, кто разрешал им усыплять собаку?
Стокласка позвонил в ветеринарную клинику.
— Семья дала разрешение, — сообщил он. — Они написали фрау Дорфрихтер, и она ответила, что в ее нынешнем положении она не в состоянии взять собаку. Она спросила, не смогут ли в клинике найти кого-нибудь, кому можно было бы отдать собаку в хорошие руки. По-видимому, они никого не смогли найти.
— Она, видите ли, не в состоянии взять к себе, эта особа!
Кунце не мог справиться со своим гневом к Марианне Дорфрихтер. Стокласка и Хайнрих были поражены его вспышкой.
— Я и не знал, что ты так любишь животных, — посмеиваясь, заметил Стокласка.
Это было безобидное замечание, но Кунце оно не понравилось. Он сделал вид, что его не слышал, и сказал недовольным голосом:
— Позаботься о том, чтобы собаку доставили сюда. — Стокласка добродушно ухмыльнулся, и Кунце вновь обрел чувство юмора. — А почему бы и нет? Если он будет выдрессирован, как военная собака, его можно будет тут же использовать в войсках. У него мозгов больше, чем у некоторых моих знакомых офицеров.
Тролля доставили в этот же день после обеда. Он сильно отощал, шерсть была сбита в клочья. Пес стоял, поджав хвост и опустив уши. Но, увидев Кунце, с тявканьем пустился вокруг него вскачь и улегся в конце концов у него в ногах.
— Похоже, что ты с ним никогда не расстанешься, Эмиль, — заметил Стокласка. — Разве что отдашь его заключенному.
— Ни в коем случае, — сказал Кунце.
Поведение собаки льстило ему. Но что с ней делать? Сможет ли он найти приличных людей, готовых заботиться о собаке? Поначалу ничего не оставалось, как взять Тролля домой. Против ожидания, не возникло никаких осложнений. Обе соседки по квартире, фрейлейн Балдауф и фрейлейн Кнолль, не возражали, что он будет держать собаку.
Роза же, напротив, проявила гораздо меньше понимания.
— А вот это никуда не годится, — приветствовала она его, когда он появился у нее с Троллем. Как и во всякий вечер, она ждала Кунце, но совсем не Тролля. — Ты же знаешь, как он линяет! Горничная недавно три дня потратила, пока всю шерсть из ковра вычистила.
— Тролль не единственный, кто линяет, — ухмыльнулся он. — Каждое утро я нахожу твои волосы на моем кителе, но не делаю из этого трагедии!
— Это плохая шутка, — обиделась она. — В квартире не держат таких больших собак. Я вообще не понимаю, почему люди держат дома животных. Попугаи еще куда ни шло, они хотя бы говорят. Но собаки?
— Возможно, именно потому, что они не говорят, — сказал Кунце.
На место Туттманна был поставлен довольно молодой человек с круглым лицом, коротко остриженными светлыми волосами и роскошными
Кунце обратился к надзирателю:
— Как воспринял господин обер-лейтенант Дорфрихтер письмо своей жены?
— Он был вне себя от ярости. Не на жену, а на статью в газете. Он прочитал ее дважды и разорвал в клочья. Я уже вышел из камеры, а он продолжал швырять вещи и проклинать все и вся. С вашего позволения, господин капитан, если я не ошибаюсь, больше всего он проклинал господина капитана.
— Вы не ошибаетесь, — сказал Кунце.
— И вчера он был весь день в ужасном состоянии, — продолжал надзиратель. — К ужину он почти не прикоснулся. А сегодня он вызвал меня рано утром и дал вот это письмо к жене. Он протянул Кунце письмо. Обе стороны листка были исписаны почерком Дорфрихтера. На этот раз строчки не были такими аккуратными и красивыми, некоторые слова были зачеркнуты, знаки препинания расставлены как попало. История с Митци Хаверда — это чистая выдумка газет, заверял он свою жену. Он заклинал ее верить ему и не оставлять его, потому что без ее любви ему не выдержать.
Кунце читал письмо со смешанным чувством. Письмо было пронизано одновременно страстью и попыткой вызвать сострадание. Он вновь задумался над тем, как такой человек, как Дорфрихтер, может быть без ума от женщины с просто куриными мозгами. Разве реакция Марианны на газетную статью не является доказательством того, что он, Кунце, оценивает ее по достоинству?
— Если господин обер-лейтенант спросит вас об этом письме, — сказал он надзирателю, — не говорите ничего, кроме того, что вы передали его фрау Пауш. Если он даст вам другие письма, приносите их мне.
