Чтобы как-то убить время, я представил, что у меня суперзрение и я вижу, как у всех из носа и рта выходит углекислый газ фиолетового цвета. А еще вспомнил, что рассказывают о специальном красителе, который добавляют в воду, чтобы было видно, если кто-то помочится прямо в бассейн. Потом я задумался, вдыхал ли Леонардо да Винчи те молекулы кислорода, которыми сейчас дышу я, и загоняли ли его когда-нибудь на собрания. Интересно, как бы это выглядело? «Лео, спасибо за работу, но наши исследования показали: когда Лиза улыбается, респонденты хотят видеть сексуальную, манящую улыбку, а не эту мрачную щелочку. И еще: не знаю, что там у Микеланджело с ориентацией, только, ради всего святого, наденьте на этого голого Давида хоть подгузник какой-нибудь. И быстро. Следующий пункт на повестке дня: законы перспективы — модное веяние или залог победы? Но сначала послушаем Кэти, которая расскажет нам о «джинсовом дне», намеченном на пятницу, а потом перерыв десять минут».
Мои размышления прервало слово «черепаха». Его произнес наш Бесстрашный Вождь — Стив, новый начальник отдела маркетинга. Я поднял руку и задал совершенно логичный вопрос:
— Прости, Стив, ты сказал «черепаха»?
Кристина, начальница отдела перспективного планирования, меня осадила:
— Только без сарказма, Итан! Стив за два года спас «Тоблерон»!
— Нет-нет, — возразил Стив, — я готов к открытому диалогу. Я сказал, что мой сын Картер играет в «SimQuest4» и обожает героя, черепаху. Раз моему сыну нравятся персонажи-черепахи, значит, черепаха — удачный персонаж. Поэтому мы вводим черепаху в скейтбордную игру.
Джон Доу кинул мне эсэмэску: «СЕЙЧАС УПАДУ».
Вот так нас обязали сделать нового персонажа. Чтобы он был «простой», «дружелюбный», а главное… нет, это ужасно, напишу лучше в АБСИ: «{122 97 100 111 114 110 121 105}».
ВОСТОЧНЫЙ СУП С ЛАПШОЙ
70622 03503
2 1/4 унции х 6 чашек
со вкусом курицы
В своем отделе мы с шипением разлетелись в разные стороны, как пузырьки в газировке. Мне пришло восемнадцать писем и одно голосовое сообщение. Мать: «Дорогой, ты не мог бы мне позвонить? Это срочно. У меня ЧП».
ЧП? Я тут же набрал ее сотовый.
— Мама, ты как? Что случилось?
— Итан, ты сейчас на работе?
— Где еще я могу быть?
— Я в продуктовом. Давай перезвоню из таксофона.
Она нажала «отбой». Телефон снова зазвонил, я взял трубку.
— Мама, ты сказала, что у тебя ЧП.
— Так и есть. Сынуля, мне нужна твоя помощь.
— Я только что пришел с Мерзейшего Собрания в Жизни. Что у тебя там?
— Наверное, лучше рассказать все как есть.
— Да что рассказать?
— Итан, я убила байкера.
— Ты убила байкера?!
— Ну, я не хотела…
— Мама, как ты умудрилась убить байкера?!
— Итан, поскорее приезжай домой. Я буду через двадцать минут.
— А отец где?
— Он сегодня на съемках. Надеется на роль со словами. Мать повесила трубку.
По пути на улицу я заметил, что ребята из команды построения мира стоят полукругом у стола и смотрят на большой немецкий тесак.
— В чем проблема? — поинтересовался я.
— Этим ножом мы будем резать торт надень рождения Айдана, — сказал мой знакомый, Джош.
Я присмотрелся повнимательнее: огромный, почти клоунский.
— Хардкорный ножичек, как из «Щекотки и Царапки». И что с того?
— Мы придумали конкурс: как пройти с ним по офису и не выглядеть маньяком.
— Ну и?
— Не получается.
Неподалеку Бри показывала фотографии из своего последнего отпуска. Она посетила южнокорейские анимационные студии, где процветает потогонная система, и сокрушалась, что не попала в Северную Корею: слишком много всяких заморочек на границе.
— Весь паспорт заштампуют. А мне ужасно интересно, как это жить в обществе без технологии, если не считать трех дисковых телефонов и одной телекамеры, которую они выиграли у Фиделя Кастро в игру «Камень, ножницы, бумага».
Я с Бри согласен. Для молодых, кто не успел побывать в ГДР или СССР, Северная Корея — уникальный заповедник технологически недоразвитой диктатуры.
— Если у тебя найдут флопик на пятьдесят шесть килобайт, получишь двадцать лет лагерей.
Я внес предложение: пусть Северная Корея поменяет свое название на что-нибудь более простое и доступное.
— Ну, например?
— Как насчет «Чик»?
— Как Чик Кориа?
— Ага.
— Мне нравится. Свежо!
— Спасибо.
Возле моей работы сложилась такая удачная конфигурация дорог, что я могу доехать до родителей, повернув всего два раза налево и два раза направо, хотя их дом в семнадцати милях, на западе Ванкувера. Мелочь, а приятно.
Издали родительский дом выглядел как обычно. На дворе вполне мог стоять восемьдесят восьмой год, и даже старенький «плимут» не казался бы анахронизмом. Мать крикнула из кухни:
— Итан, бутерброд будешь? Есть яичный салат!
Я зашел на кухню, ничуть не изменившуюся с эпохи Рональда Рейгана. Однажды мы с братом, Грегом, обнаружили здесь целую полку чистящих средств без штрих-кода.
— Нет, мам, спасибо. Я не есть сюда приехал.
Мама разрезала свой сандвич пополам.
— Я знаю, ты ужасно питаешься. Грег говорил, одними чипсами и мармеладом.
— Мама, где байкер?
— Я хотела сначала покушать. Ладно, мистер Торопыга, пошли.
Она повела меня по главному коридору мимо моей бывшей комнаты, где когда-то красовались коллекционные пивные бутылки со всего мира. Теперь здесь швейная машинка, сигаретная машина и аппарат, которым мама сворачивает старые газеты в растопку для камина. Там, где я держал бонг, сидит деревянная уточка в корзине с шелковыми цветами.
Мы спустились в задний коридор, где стоял мощный дух заплесневелого спортивного снаряжения, а оттуда — еще по одной лестнице в подвал. Мама достала из корзинки темные очки и дала мне; вторые надела сама.
— Я могу убавить свет, но это собьет метаболический цикл.
Мама выдерживает на своей плантации стопроцентную влажность, а я ненавижу высокую влажность. Кажется, что меня лапают сотни незнакомых рук.
В дальнем конце подвала, где десятки лет простоял настольный хоккей, среди самых плодовитых женских растений, обвязанных цветными ленточками (мамина генетическая система) лежал толстенный и
