Любви ли страстной нежный шепот,Иль корчи ревности слепой,Восторг иль грусть, мольбу иль ропот —Всё заставлял делить с собой…В нескладных драмах Полевого,Бывало, за него сидишь,С благоговением молчишьИ ждешь: вот скажет два-три слова,И их навеки сохранишь…Мы Веронику с ним любили,За честь сестры мы с Гюгом мстили,И — человек уж был таков —Мы терпеливо выносили,Как в драме хвастал Ляпунов.Угас вулкан, окаменела лава…Он мало жил, но много нам сказал,Искусство с ним нам не была забава;Страданием его повита слава…Как Промифей, он пламень похищал,Как Промифей, он был терзаем враном…Действительность с сценическим обманомСливались так в душе его больной,Что жил вполне он жизнию чужойИ верил сердца вымышленным ранам.Он трагик был с людьми, с собой один,Трагизма жертва, жрец и властелин.Угас вулкан, но были изверженьяТак страшны, что поддельные волненьяНе потрясут, не растревожат нас.Мы правду в нашем трагике любили,Трагизма правду с ним мы хоронили;Застыла лава, лишь вулкан погас.Искусственные взрывы сердцу чужды,И сердцу в них нет ни малейшей нужды,Покойся ж в мире, старый властелин…Ты был один, останешься один!
«И вот, пришла пора другая…»
И вот, пришла пора другая…Опять в театре стон стоит;Полусмеясь, полурыдая,На сцену вновь толпа глядит,И с нею истина инаяСо сцены снова говорит,Но эта правда не похожаНа правду прежнюю ничуть;Она простее, но дороже,Здоровей действует на грудь…Дай ей самой здоровье, боже,Пошли и впредь счастливый путь.Поэт, глашатай правды новой,Нас миром новым окружилИ новое сказал он слово,Хоть правде старой послужил.Жила та правда между нами,Таясь в душевной глубине;Быть может, мы ее и самиПодозревали не вполне.То в нашей песне благородной,Живой, размашистой, свободной,Святой, как наша старина,Порой нам слышалась она,То в полных доблестей сказаньяхО жизни дедов и отцов,В святых обычаях, преданьяхИ хартиях былых веков,То в небалованности здравой,В ума и чувства чистоте,Да в чуждой хитрости лукавойСвязей и нравов простоте.Поэта образы живыеВысокий комик в плоть облек…Вот отчего теперь впервыеПо всем бежит единый ток,Вот отчего театра зала,От верху до низу, однимДушевным, искренним, роднымВосторгом вся затрепетала.Любим Торцов пред ней живойСтоит с поднятой головой,Бурнус напялив обветшалый,С расстрепанною бородой,Несчастный, пьяный, исхудалый,Но с русской, чистою душой.
