Донская
Курите. Вязмин
Мais, madame… Донская
К сигарам я привыкла. Мертвилов
И угару Вы не боитесь уж давно, Не правда ли? Те же, Кобылович, разодетый в пух, входит с уверенностью
Кобылович (кланяясь)
Mesdames, messieurs, Сейчас лишь дело Окончил, — тотчас к вам… Мне редко суждено Свободно подышать… У вас, скажу я смело, Совсем забудешься. Донская (грациозно улыбается)
Тем лучше. Кобылович (садясь)
Да — оно, Когда хотите, так; в Москву для излеченья Приехал я, — рассеянье, забвенье Мне нужно было бы зимой, Пророчил мне чахотку доктор мой… Да что прикажите?.. Когда же мне лечиться? Андрей Михайлыч навязал Мне поручений тьму; работой наповал Я завален и здесь. Решительно кружится От дел различных голова… У вас в Москве совсем не знают, как трудиться… Чужим трудом живет Москва… Ей до практических вопросов И дела нет — она абстрактами живет, И каждый здесь сидит и ждет Доходов с пашни, сенокосов И прочего… Прощаяся со мной, Мне говорил Андрей Михайлыч мой, Что он и воздуха московского боится… Но, видно, мне не заразиться Московской праздностью… Я страшною хандрой Томлюсь в бездействии, — мне дела вечно мало… Андрей Михайлыч говорит, Что он, хоть так же мало спит, Но больше моего… Me croirez-vous? Бывало, Двенадцать сряду я часов Был просидеть всегда готов, Потом куда-нибудь на вечер отправляться. И там всё та ж потребность заниматься… Не сладить с глупою хандрой… Что ж делал я?.. Чтоб силам дать движенье, Я занимал себя азартною игрой… Всё это что-нибудь, всё это раздраженье, А не восточный наш покой… И раз Андрей Михайлыч мой… Донская (которая слушала все это, видимо, рассеянно)
Вы были в Лючии?.. Как Сальви вам в сравненьи С Рубини кажется? Кобылович
Да кстати! здесь и мненья Общественного нет, — у нас Гарсисты есть, кастелянисты, Есть жизнь, есть общество — у вас Ничто нейдет: одни лишь гегелисты С абстрактами! Андрей Михайлыч раз…
