Разбираться в живописи его учил дед, а бабушка рассказывала о гобеленах, которые украшали стены аббатства и которых становилось все больше с каждым поколением Верное.
Некоторые изображали сцены из истории их рода и были сотканы специально по заказу очередного владельца аббатства.
Часть из них была привезена с континента в качестве военных трофеев.
Эти гобелены составляли уникальную коллекцию, одну из лучших в Англии, и, проходя по просторным залам Кингсклера, лорд Вернем ожидал вот-вот увидеть фамильное сокровище.
— Мне кажется, вы были в Африке, — заговорил Теобальд Мур, когда они устроились в креслах эпохи королевы Анны, стоявших по обе стороны мраморного камина.
Одетый в неброскую, но элегантную ливрею лакей подал им бокалы с вином. Вино было безупречно, и прежде чем ответить, лорд Вернем с удовольствием попробовал его.
— Да, я несколько лет путешествовал по свету и, когда узнал о смерти дяди, находился, так сказать, в самом сердце Африки.
— Ужасная трагедия! — заметил мистер Мур. — Вдвойне ужасная, поскольку одновременно с ним погиб и ваш кузен.
Лорд Вернем молча кивнул, не в силах погрешить против истины — смерть Жервеза действительно была трагедией.
— Дядя говорил вам, — продолжал Теобальд Мур, — что ваш кузен Жервез был помолвлен с моей дочерью.
— Да, я знаю.
— Об этом не было официально объявлено, но мы обсуждали условия брачного контракта, который, должен заметить, очень устраивал вашего кузена.
Лорд Вернем промолчал. Он чувствовал, что от манер собеседника у него, как у дикого зверя, встает дыбом шерсть на загривке.
— Буду откровенен с вами, милорд, — сообщил Теобальд Мур, — и признаюсь, что для меня аббатство всегда воплощало в себе все лучшее, что есть в английской архитектуре, а его атмосфера всегда казалась неотразимой. — Он помолчал и, не дождавшись ответа, добавил: — Поэтому я всегда с готовностью помогал вашему дядюшке, предлагал ссуды, в которых он так нуждался, чтобы продолжать свое любимое занятие — карточную игру.
— Весьма дорогое увлечение, — сухо заметил лорд Вернем.
— Полностью с вами согласен, но надо ли говорить, что я был не в состоянии поколебать его уверенность в скорой удаче. Если бы я не купил то, что он предлагал, нашлось бы немало других желающих.
Это, несомненно, было чистой правдой, и лорд Вернем попытался преодолеть свое предубеждение против человека, который искренне считал, что помог его семье.
— Я даже не предполагал, — продолжал Теобальд Мур, — что вашему дяде так не везет и что он почти никогда не выигрывает. — Он вздохнул. — Я, конечно, понимаю, что это оказалось исключительно неудачным для вашей семьи, всегда любившей аббатство и так ценившей его.
— Епископ сообщил мне, что вы купили почти все, что пытался продать мой дядя.
— Совершенно верно, — подтвердил Теобальд Мур, — а те несколько картин, которые он продал еще до нашего соглашения, мне удалось выкупить, хотя и пришлось заплатить значительно больше, чем получил за них ваш дядюшка.
Они опять помолчали. Лорд Вернем тщетно пытался выжать из себя хоть какие-то слова благодарности.
— И теперь вы можете убедиться, что все сокровища аббатства в полной сохранности находятся у меня в доме, — с победной ноткой в голосе произнес Теобальд Мур. — Их обследованием и реставрацией занимались специалисты, и многим вещам, можете мне поверить, это было остро необходимо. Теперь же, когда они будут возвращены на свои места, они, несомненно, придадут дому новую красоту.
— От имени всей нашей семьи могу с уверенностью сказать, что мы ваши должники, — сказал лорд Вернем.
Губы Теобальда Мура скривила улыбка, и лорд Вернем наконец понял, почему он не доверял этому человеку, почему тот был ему так неприятен. Он всегда считал, что рот человека может многое рассказать о своем обладателе, и было совершенно очевидно, что, несмотря на красоту мистера Мура, было что-то жестокое в этих тонких губах, плотно сжимавшихся в прямую линию. Лорд Вернем понял, что перед ним человек безграничной решительности, который никому и ничему не позволит помешать его планам.
«В нем есть нечто зловещее», — подумал лорд Вернем, но отбросил эту мысль как нелепую.
— Желаете взглянуть, как я разместил ваши сокровища? — предложил Теобальд Мур.
Лорд Вернем покачал головой.
— Предпочитаю подождать, пока они вернутся на свои законные места, — медленно произнес он.
В глазах сидящего напротив мужчины вспыхнул огонь.
— Дядя сообщил вам мои условия?
— Что я должен жениться на вашей дочери?
— Совершенно верно!
— Мне кажется, мистер Мур, — вы не оставили мне возможности отказаться, — заметил лорд Вернем. — Насколько я понимаю, мои покойные родственники, а теперь уже я, должны вам еще пятьдесят тысяч фунтов.
— Это так, — согласился мистер Мур, — но этот долг будет частью брачного контракта. Кроме того, я согласился восстановить аббатство, фермы и привести земли в порядок.
— Могу сказать лишь одно — вы чрезвычайно щедры.
Теобальд Мур встал и прислонился спиной к камину.
— Ваш дядя не спрашивал меня об этом, но, полагаю, вам интересно знать, милорд, как я приобрел свое богатство.
— Возможно, никто из нас не хочет показаться любопытным, — пробормотал лорд Вернем.
— Без ложного стыда могу сказать, что для этого мне пришлось немало поработать, — сказал Теобальд Мур. — Мой отец, мелкий землевладелец из Йоркшира, оставил мне несколько тысяч фунтов и большой кусок неплодородной земли. Я был тогда еще совсем молод, но понимал, что для моих целей этого недостаточно.
Он оглядел комнату взглядом, в котором читался триумф, и продолжал:
— Я стал покупать недвижимость — в Ливерпуле, Манчестере, Лидсе, потому что был уверен — рано или поздно эти города начнут расти, а кроме того, я покупал текстильные предприятия, вкладывал деньги в морские перевозки.
Он помолчал и добавил:
— Несколько лет это давало очень неплохой доход.
Больше мистер Мур ничего не сказал на эту тему, но лорд Вернем понял, что под «морскими перевозками» скрывалась работорговля. Именно она приносила огромные доходы в конце восемнадцатого века, и только после того, как по всему миру зазвучал протест против жестокости, с которой велась эта гнусная торговля, общественное мнение, потребовало ее прекращения.
Этот человек безжалостен до жестокости, подумал лорд Вернем. Но он понимал, что не решится высказать вслух свое мнение и продолжал молча слушать Теобальда Мура.
— В отличие от вашего дядюшки, мне везло. Казалось, все, к чему я прикасался, превращалось в золото, и на сегодняшний день я располагаю примерно четырьмя миллионами фунтов.
Лорд Вернем с трудом удержался от изумленного возгласа. Он даже не представлял, что у этого человека может быть такое состояние. Теперь понятно, что для него дядин долг был все лишь незначительной суммой.
— Вы понимаете, — сказал Теобальд Мур, — что для своей дочери Хариты — моего единственного ребенка — я хочу самого лучшего.
— И вы думали, что мой кузен Жервез может ей это дать?
Ему не следовало этого говорить, но слова сами сорвались с губ.
— Ваш кузен должен был в один прекрасный день стать лордом Вернемом и унаследовать аббатство.
