— Стану я врать. Они для того меня к себе и забрали!
— Для чего «для того»? — не понял Костя.
— Чтобы я Монолиту желание загадал.
Мы с Костей переглянулись в полном офигении. Иные жизнь кладут, чтоб до Монолита добраться, а этого субчика туда чуть ли не насильно отвели!
Борхес продолжал:
— Темные сказали, что Монолит от просителей устал.
— Как это понимать «устал»?
— Понимать надо, что люди — тупые и однообразные, как хорьки. Загадывают одно и то же. Желания у всех однотипные. Бабу трахнуть, квартиру трехкомнатную заиметь, самосвал денег. Ну или власть над миром, это обычно у людей с фантазией. Вот Монолит темным и намекнул, что исполнять желания всякого приземленного мудачья у него уже сил нет. Ну то есть это я своими словами пересказываю. Что там между ними было — между темными и Монолитом, — я понятия не имею, конечно. Но, в общем, меня взяли как человека с нестандартным мышлением, чтобы Монолиту угодить. А то замкнется в себе, перестанет исполнять желания — и конец. Не будет больше у нас у всех стройной концепции Зоны. Это как минимум.
Тут Тополь попытался взять нить разговора в свои руки и Борхеса перебил:
— Подожди-подожди, давай по порядку. Как выглядит Монолит? Где стоит? А то от сталкерских баек про это дело голова кругом. Кому верить — не знаешь.
Тут собеседник наш приосанился, пригладил волосы, и говорит:
— Не сомневаюсь, что вы, друзья мои, знакомы с рассказом моего великого аргентинского тезки Хорхе Луиса Борхеса «There are more things».
— Так-то да, — уклончиво ответил я.
Костя, гад, вообще отмолчался. Но Борхес напоминал токующего глухаря: что происходит вокруг, он уже не видел и не слышал, будучи полностью поглощен рассказом.
— И вы, конечно, помните, как главный герой, от лица которого ведется повествование, попав в таинственный дом, перепланированный под требования загадочного то ли демона, то ли бога из параллельной реальности, не находит слов, чтобы описать увиденное. Ведь описать можно только то, что уже откуда-то знаешь. А подлинно неведомое — неописуемо.
— Это ты к тому, — вздохнул я, — что Монолит описать не можешь?
— Совершенно верно! Не могу! Если хотите, я был в измененном состоянии сознания!
— Выпимши, что ли? — предположил Костя.
— Да почему сразу «выпимши»? — разозлился Борхес. — Я был восхищен! Был в экстазе! Близость тайны лишала меня способности здраво рассуждать! А ты заладил: «выпимши», «выпимши»…
— Да я что… Я ничего, — стушевался Костя. — Ты про желание, про желание расскажи!
— А что про него рассказывать? Я попросил. Монолит — выполнил.
— То есть ты хочешь сказать, что ты теперь бессмертный. И член у тебя тридцать пять сантиметров.
Костя гнусно ухмыльнулся.
— Сейчас ты, Комбат, перечислил стандартные желания. А я, как уже говорил, загадал нестандартное.
— Не томи уже. Говори, что загадал!
— Мне захотелось стать обладателем вещи невозможной, невероятной. Такой вещи, которая с точки зрения нашего опыта допускает лишь свое логическое или, если угодно, математическое описание. Но, как мы привыкли полагать, никаким образом не может быть материализована.
— Это что такое? — не понял Тополь.
— Ну бутылка Клейна, например.
— Первый раз слышу.
— Ну хорошо, хорошо, приведу более простой пример. Вот смотри, Константин, есть строгое математическое определение окружности как множества точек, равноудаленных от данной точки.
— Это помню. В седьмом классе на геометрии проходили.
— Так вот, всяких круглых штуковин в мире очень много. Но все они в строгом смысле слова не совпадают с математическим определением окружности. Оно слишком идеальное для материи, понимаешь?
— Приблизительно, — кивнул Тополь. — То есть ты, гы-гы, потребовал от Монолита материализации содержимого учебника по геометрии?
— Это было бы слишком эксцентрично, — вздохнул Борхес. — Я все же не такой оголтелый формалист. Я попросил Книгу Песчинок.
— Не обижайся, но не очень броское название для бестселлера.
— При чем тут «обижайся»? Я же не собираюсь ее писать! Книга Песчинок — это такая штука, которую читать в общепринятом смысле совсем не нужно.
— Кто сейчас пошутит про туалет и бумагу, получит в лоб. — Я выразительно посмотрел на Костю. Мне действительно хотелось дослушать рассказ Борхеса до конца.
— Короче, вот, — сказал Борхес и протянул мне книгу, которую он достал из контейнера для артефактов.
Я осторожно принял ее.
Она была чуть меньше обычного формата, невероятно толстая, переплетенная в кожу, которая показалась мне ровесницей библейских пророков. Почти полностью стершиеся бронзовые буквы на обложке не складывались ни в одно понятное мне слово, и я, пожав плечами, открыл книгу наугад.
В лицо мне как будто подул солнечный ветер, но я не зажмурился, а, наоборот, присмотрелся.
В книге был текст. Но я даже не смог толком разобрать, что за алфавит использовался. Точно не кириллица. При этом номера страниц были проставлены привычным мне образом — арабскими цифрами на полях.
На левой странице разворота стоял номер 17852, на правой, вместо ожидаемого 17853 — почему-то 1903.
— Стоп, — сказал Борхес. — Стоп! Запомни этот номер страницы!
— Который из двух?
— Правый для определенности!
— Девятнадцать ноль три, — сказал я зачем-то вслух.
— Теперь закрой книгу и попробуй открыть ее на той же странице снова, — предложил мне Борхес.
Вроде бы легче легкого. Но ничего подобного мне, представьте себе, не удалось!
Книга открывалась всякий раз на новом месте, показывая совершенно неожиданные номера страниц, все новые шрифты и, как мне показалось, языки повествования. Попадались иногда и картинки — по преимуществу невнятные. Пару раз, впрочем, встретились отличные рисунки пером — роза, лунный серп над прибрежной скалой… В любом случае все это было крайне загадочно и ни в какую целостную картину не складывалось.
— Э-э, погодите, погодите! — встрял Тополь. — В чем прикол-то? У нее хоть первая страница есть?
Борхес просиял.
— Попробуй найди, — голосом записного хитреца предложил он.
Костя тщетно промучился с книгой минут пять, пытаясь отслоить первую страницу, льнущую к обложке.
Тщетно! Каким-то непостижимым образом Книга не давалась, и Тополю доставались какие угодно страницы, кроме первой! Попадались там, между прочим, и совершенно угрожающие номера страниц, вроде 9649387604.
До меня потихоньку начало доходить…
— Бесконечное число страниц? — спросил я у Борхеса.
— Технически — да.
