сил, ни средств, благополучно выходить ребенка. Иметь сегодня ребенка для многих стало просто не по карману. Оттого зловеще велико количество абортов в России, катастрофически велико для сохранения национального государства, немыслимо велико для развитого человеческого общества, преступно велико для православного мира: масштабы детоубийств в России достигли четырех миллионов в год! Официально зарегистрированных абортов. А сколько еще остается вне подсчетов? Специалисты утверждают, что на каждый официально зарегистрированный аборт приходится два, а то и три неучтенных плодоубийства. Тем более, что нынешнее правительство не собирается нести ни малейшей ответственности за массовое уничтожение будущего нации. «Демократические» газеты буквально ломятся от предложений интимных услуг с заманчивой рекламой убивать нарождающуюся нацию без болей и последствий. Но нет абортов без последствий. Аборт не только убивает плод, аборт калечит, убивает мать.
Материнская смертность — еще одна страшная строка в поминальнике России. По числу материнских потерь не только от абортов, но и при рождении ребенка, Россия на позорном, чудовищно рекордном первом месте. За сто тысяч новорожденных мы расплачиваемся 60 матерями, это в 15–20 раз больше, чем в других странах мира.
Страх рожать детей, нежелание обзаводиться семьями (все больше в России разводов, все меньше браков), вообще нежелание жить — таков результат проводимых в России социально–экономических реформ, приведших к общему спаду производства, нарастающей безработице, к снижению уровня жизни, разгулу преступности.
С 1991 года самоубийц в России стало больше вдвое. Прежде — 26 человек на сто тысяч жителей, теперь — 56. Целый город в 84 тысячи взрослых людей каждый год накладывает на себя руки от нежелания, невозможности жить дальше. Это больше всемирно известных жертв в Нагасаки, где атомной бомбардировкой американцы убили и ранили 75 тысяч человек. У нас каждый год — по 84 тысячи убитых жизнью. Это гибель целого народа, такого, как хакасы или балкарцы.
Прежде причинами самоубийств были семейные и личные неурядицы, разводы, супружеская неверность, смерть близких, одиночество, теперь, начиная с 1992–1993 годов, толчком к погибели стали потеря работы, нищенская зарплата, потеря сбережений, потеря смысла жизни. Если прежде большинство пациентов Кризисного центра составляли женщины, теперь — мужчины.
Страшные цифры. Однако есть и того страшнее. В России все больше самоубийц среди детей. Отдельной, специально заведенной строкой статистика фиксирует теперь детскую погибель в разряде самоубийств. Больше двух тысяч детей ежегодно кончают свою жизнь. И прежде среди детей случались самоубийцы, но то были случаи настолько редкие, единичные, что хватало им места в примечаниях статистических отчетов. Но чтобы постоянно фиксировать все возрастающее число детей–самоубийц, вынужденно заводить отдельную графу для этого — до такого ужаса не доходило, такое и в кошмаре присниться не могло.
Так называемые «демократические» преобразования России в первую очередь резко сказались на сроках жизни народа. Никогда так стремительно не укорачивался век русских людей: у мужчин сразу на три года, у женщин — на год с лишним. Если и дальше сохранится нынешний повозрастной уровень смертности, то, по расчетам специалистов, официально представленных Президенту, из нынешнего поколения родившихся мальчиков сорок процентов не доживут до 60 лет, а в сельской местности Тувы, Хакасии, Ленинградской, Новгородской, Псковской, Владимирской, Тверской, Тульской, Кемеровской, Иркутской, Амурской областей до пенсионного возраста не доживет половина родившихся сегодня.
И рождается мало и у родившихся короткий век.
Я старательно придерживался точного цитирования документа, но одно, на мой взгляд, требует обязательного тут же уточнения: мы не вымираем, не вымирает русский народ, как говорится в президентских документах; точнее, правильно, честнее сказать — русских убивают.
Вся реформаторская, демократическая политика последних лет во всех областях жизни Российского государства — финансовой, промышленной, сельскохозяйственной, военной, медицинской, образовательной — создает погибельные условия, условия невыживания русского народа. Как, спрашивается, жить миллионам стариков, немощных уже трудиться, если в один день все их сбережения, по трудовой копейке откладываемые всю жизнь на старость и смерть, государство превратило в ничто, сделав враз всех нищими. Но и работающим, мастеровым людям не легче, если сокращаются в России объемы производства, каждый день останавливаются заводы, гражданские, оборонные, не суть, все идут под одну уничтожающую гребенку, и миллионы русских людей хорошо еще, если оказываются в безработных, когда можно куда–то идти, требовать и получать какие–то пособия и определяться, как теперь жить дальше в своем новом обездоленном положении, когда ни твои знания, ни твой опыт, ни твое умение, еще недавно гарантированно ценимые в обществе, вдруг оказались никому не нужными, но во много крат больше безработных среди тех, кто продолжает работать, они при деле и действительно делают дело, не сидят сложа руки, но нет им платы за работу, и уйти им самим с работы, искать себе другое место — страшно; и работают, и хуже безработных.
За ничтожно малым исключением население России стало жить хуже, беднее, бесправнее. Десятки тысяч заводов, фабрик, пароходов, рудников, комбинатов, магазинов, складов, клубов, театров, институтов, музеев, санаториев, домов отдыха, пансионатов, пионерских лагерей.., выстроенных на деньги всех жителей России, их родителей и дедов, оттого всю жизнь получали они мизерную зарплату, что на недоплаченное им за их труд создавалось общенациональное, общенародное богатство, и все это в одночасье оказалось в частных руках новоявленных капиталистов, загнавших еще вчера свободных и гордых граждан великой страны в положение рабов новых «хозяев» России.
Как пережить честным и совестливым русским людям все это, когда на твоих глазах прежде богатый и достойный дом твой, твое Отечество — твою Россию унижают, разоряют, разворовывают. Какое отеческое сердце может это в спокойствии наблюдать, какая русская душа не будет разрываться, хорошо понимая, что не в землетрясение и не в войну то происходит, не по злому року или сошествию обстоятельств, а по авторскому, точно прописанному сценарию продуманно и взвешенно подводят русский народ к его последней черте.
Вот как это делается.
Опустошили сбережения граждан в сберегательных банках, государственных! заметьте, банках, пустили народ по миру, народ заметался, схватился за голову: как теперь жить, как умирать, если на похороны не осталось ни копейки. Многие старики так и говорят: и жить не хочется, и умирать боюсь, боюсь, что в целлофановом мешке похоронят. И вдруг просвет во мраке безнадежности, случай поправить свое положение: финансовые пирамиды с нахрапистой агрессивной рекламой на экранах государственного (!) тогда еще телевидения. От безысходности, от только что пережитого ужаса рванулись люди со всем последним, что оставалось у них на руках после ограбления государством, рванулись к мавродиям, как голодная весенняя рыба бросается на голый крючок…
Подобные жестокие финансовые фокусы мавродии проделывают не в первый раз, не в первый век, не в первой стране — классические иудейские штучки, однако в других странах за такие финансовые трюки уже давно отрывают головы, но только не в строящей демократию России, где хорошо все знающие, все понимающие мавродии в правительстве, мавродии на телевидении, со скорбной улыбкой брезгливой жалости глядели на суетливые стада вкладчиков, как мясники глядят на скот, уготовленный к убою.
Ведомо было всем властным структурам России, что творят мавродии, но они, правители от демократии, осознанно добивали народ, ломали его силу, ломали его волю, опускали его достоинство, лишали его уверенности в себе, растаптывали его гордость. Народ умышленно гнали на инфаркты, загоняли в петлю. Для чего? Растерянным, опустошенным, немощным уже что–либо понять в происходящем, обезволенным и обессиленным людям легче внушить необходимость приватизации — распродажи в частные руки общенационального, общенародного добра. Дескать, вы бедны, а у государства столько заводов, фабрик, рудников.., вам же все это в бремя, а продадим — казне прибыль, и вам — достаток, государственную собственность поделим на всех. Хоть и видели правители государства, что добились чего хотели: в шоке народ, а все ж боялись его гнева, сопротивления, потому так многоголосо и лгали, фарисействовали не сходившие с телевизионного экрана гайдары и чубайсы, делали вид, что просят и получают народное согласие на приватизацию. Но вот продали сотни, тысячи, десятки тысяч предприятий, больших и малых, никому не известных и славных на весь мир — где эти деньги? Нет ничего. Значит, не проданы предприятия, а разворованы, прикарманены, спущены за так. Промотаны, одним словом. Почему же спроса за то ни с кого
