Когда партия закончилась, я не удивился, оказавшись победителем. Я сгреб деньги, аккуратно положил их в карман и с облегчением улыбнулся, почувствовав уверенность в своей любви к Катерине. Я представлял себе, что она скажет. Наверное, «Умный Стефан». «Разумный Стефан». А может, она просто засмеется, показав белые зубы, и позволит схватить себя и кружить, кружить по комнате…
Мы сыграли еще несколько партий, во время которых я потерял все выигранные деньги, но это уже не имело никакого значения. Проверкой была первая партия, и сейчас моя душа и мой разум были замечательно ясными.
— О чем ты думаешь? — спросил Дамон, доставая из кармана флягу. Он протянул ее мне, и я сделал долгий глоток. — Давай же, братишка, мне ты можешь рассказать, — настаивал Дамон. Отпив из фляжки, он снова передал ее мне.
Я сделал еще один, больший, глоток и задумался. Рассказать ему? Все сомнения, мучившие меня, развеялись. В конце концов, он мой брат.
— Ну, я думал о том, как сильно отличается Катерина от всех остальных девушек… — издалека начал я. Я понимал, что ступаю на опасную территорию, но какая-то часть меня до смерти хотела узнать, известен ли Дамону секрет Катерины. Глотнув еще виски, я прокашлялся.
— И чем же она отличается? — спросил Дамон, и его губы искривились в улыбке.
— Ну, не так чтобы очень, — проговорил я, стремительно трезвея и отчаянно желая пойти на попятный. — Просто я заметил, что она…
— Что она вампир? — перебил меня Дамон.
У меня перехватило дыхание, и я часто заморгал. Потом нервно оглянулся. Люди пили, смеялись, подсчитывали барыши.
Но Дамон сидел прямо передо мной все с той же улыбкой на губах. Я не мог понять, как он мог улыбаться. А затем в моей голове возникла новая, еще более мрачная мысль. Как он узнал, что Катерина была тем, чем была? Она рассказала ему? Или это было так же, как со мной, в туманный час перед рассветом, в постели? Я вздрогнул.
— Итак, она вампир. И что с того? Она все та же Катерина. — Повернувшись, Дамон посмотрел на меня, и в его темно-карих глазах светилась настойчивость. — А ты ничего не скажешь отцу, он уже и так полусумасшедший, — продолжал он, стуча сапогом по земле.
— Как ты узнал? — не удержался я от вопроса.
Внезапно раздался выстрел.
— Солдат убит! — кричал мальчишка в униформе, на вид лет четырнадцати, мечась от палатки к палатке. — Солдат убит! Нападение! Все в лес!
Лицо Дамона побледнело.
— Я должен помочь. А ты, братишка, отправляйся-ка домой.
— Ты уверен? — спросил я, вдруг почувствовав страх.
Дамон коротко кивнул.
Если отец спросит, скажи, что я слишком много выпил и теперь отсыпаюсь.
Прозвучал еще один выстрел, и Дамон побежал в лес, смешавшись с людским морем.
— Уезжай! — прокричал он.
Я помчался в противоположном направлении, к быстро опустевшему лагерю. Вскочив на Меза-нотт, я вонзил пятки в ее бока и, наклонившись к бархатному ушку, шепотом заклинал ее скакать быстрее.
Стремительнее, чем когда-либо, Мезанотт промчалась через лес; переметнувшись через мост Викери, она повернула к дому, будто сама знала, как туда попасть. Вдруг она стала на дыбы и заржала. Еле удержавшись в седле, я увидел темный женский силуэт с золотисто-коричневыми волосами, под руку с другой девушкой.
Я застыл на месте. Даже в лучшие времена ни одна женщина не отважилась бы выйти из дома после наступления темноты без сопровождения мужчины. А сейчас, когда атакуют вампиры…
Девушка обернулась, и я увидел отразившееся в воде бледное, заостренное лицо. Катерина. Она шла с юной Анной из аптеки. Я видел только темную лозу ее кудрей, свисавшую до плеч.
— Катерина! — не слезая с лошади, закричал я так громко, как только мог. Сейчас мне уже не хотелось ее обнять; я хотел удержать ее, не дать ей сделать то, что она собиралась. Представив, что я нахожу заостренную ветку и вонзаю ее в грудь Катерины, я почувствовал, как желчь поднимается к горлу.
Катерина не обернулась. Напротив, она еще крепче обняла Анну за плечи и повела ее в лес. Я сильнее ударил Мезанотт по бокам. Ветер хлестал мне в лицо, пока я отчаянно пытался их настичь.
19
Я гнал Мезанотт через лес, ударами заставляя ее перепрыгивать через бревна и пробираться сквозь кусты, лишь бы не потерять из вида Катерину с Анной. Как мог я доверять Катерине? Как я мог подумать, что люблю ее? Мне следовало убить ее, когда была такая возможность. Если я не догоню их, кровь Анны будет на моих руках. Как и кровь Розалин.
Доскакав до выкорчеванного дерева, Мезанотт стала на дыбы и сбросила меня на землю. Я ударился виском о камень и почувствовал острую боль. Дыхание перехватило, и каждый вдох давался с большим трудом, но я не сдавался, понимая, что Катерина убьет Анну, а затем прикончит меня, и это — только вопрос времени. Тут я почувствовал, как нежные, холодные как лед руки приподняли меня и помогли принять сидячее положение.
— Нет… — Я тяжело вдохнул. Сам процесс дыхания причинял мне боль. Брюки мои были разорваны, а на колене зияла глубокая рана. Из виска ручьем текла кровь.
Опустившись возле меня на колени, Катерина рукавом платья пыталась остановить кровотечение. Я заметил, как она облизала губы, а затем крепко их сжала.
— Ты ранен, — мягко сказала она, продолжая сдавливать рану. Я попытался отодвинуться, но Катерина за плечи удержала на месте.
— Не волнуйся. Помни, ты владеешь моим сердцем, — сказала она, глядя мне в глаза. Я молча кивнул. Если придет смерть, пусть она придет быстро. Обретя уверенность, Катерина обнажила зубы, и я закрыл глаза в ожидании агонии и экстаза от прикосновения ее зубов к моей шее.
— Но ничего подобного не произошло. Вместо этого я почувствовал у губ холод ее кожи.
— Пей, — велела она, и я увидел тоненькую ранку на ее нежной белой коже. Кровь струилась из пореза, как ручеек после ливня. Я попытался оттолкнуть ее или отвернуться, но Катерина крепко держала меня за затылок.
— Доверься мне. Это поможет.
Медленно, с опаской я позволил своим губам коснуться этой жидкости и тотчас почувствовал, как вниз по горлу потекло тепло. Я пил до тех пор, пока Катерина не убрала руку.
— Этого достаточно, — прошептала она, накрывая ранку ладонью. — Как ты сейчас себя чувствуешь? — Присев на корточки, она осмотрела меня.
Как я себя чувствовал? Я коснулся ноги, виска — раны зажили, кожа была гладкой.
— Ты сделала это, — сказал я, не веря своим глазам.
— Да, — Катерина встала и сложила руки. Я заметил, что и ее ранка полностью затянулась. — А теперь расскажи мне, почему мне пришлось тебя лечить. Что привело тебя в лес? Ты же знаешь, что это небезопасно, — сказала она голосом, полным упрека, смягченного, однако, неподдельной заботой.
— Ты… Анна… — прошептал я, чувствуя себя вялым и сонным, словно после долгого обеда с обильными возлияниями. Осмотревшись, я увидел, что Мезанотт привязана к дереву, а Анна сидит на бревнышке, подтянув ноги к груди, и смотрит на нас. Когда она переводила взгляд с Катерины на меня, потом снова на Катерину, и опять на меня, ее лицо выражало не страх, а смущение.
— Стефан, Анна — одна из моих друзей, — просто сказала Катерина.
— Стефан… он знает? — поинтересовалась Анна шепотом, как будто бы я не стоял там же, в трех футах от нее.
