лбу. Кровь запеклась на виске вокруг раны, а белки глаз были затуманены.
— Трус, — прошипел он, доставая нож из кармана.
— Нет, — я поднял руки вверх и шагнул назад, — не делай этого.
— Не делай этого! — передразнил он высоким голосом. — Я так и знал, что в конце концов ты все расскажешь отцу. Не могу понять, как могла Катерина доверить тебе свою тайну, почему она верила, что ты ее не выдашь. Почему любила тебя.
На слове «любила» его голос дрогнул, и он выронил нож. Лицо его исказило страдание, и теперь он не выглядел опасным и полным ненависти. Он выглядел разбитым.
— Дамон, нет! Нет! Нет! — повторял я в смятении. Катерина любила меня? Я помнил, как она смотрела на меня, положив руки мне на плечи. «Ты должен любить меня, Стефан. Скажи, что мы всегда будем вместе. Ты владеешь моим сердцем». И каждый раз я испытывал одно и то же неясное, пьянящее чувство, переполняющее меня желание сделать для нее все что угодно. Но сейчас я с содроганием думал о ее истиной природе.
— Она не любила меня, — наконец сказал я. Она околдовала меня, заставила причинить боль всем, кого я любил. Я чувствовал, как из глубин моего естества поднимается ненависть и готов был стать на сторону обвинения.
До тех пор, пока не посмотрел на брата.
Он сидел, положив голову на руки, глядя в землю. Я понял: Дамон по-настоящему любит Катерину. Любит, несмотря на темную сторону ее натуры, а возможно, благодаря ей. Глядя на связанную Катерину, лежащую на полу с пеной на губах, я не испытывал ничего, кроме физического отвращения. А любовь Дамона к Катерине превозмогала ее теперешнее состояние. Он любил так сильно, что принимал ее темную сторону, а не делал вид, что ее не существует. И для того, чтобы быть по-настоящему счастливым, Дамону нужна Катерина. Я должен был спасти ее, чтобы спасти Дамона.
Вдалеке были слышны крики и вопли, в воздухе пахло порохом.
— Дамон, Дамон, — я все настойчивее звал его. Он поднял голову, и я увидел, что из глаз его вот-вот польются слезы. С тех пор как умерла мама, я ни разу не видел брата плачущим.
— Я помогу тебе спасти ее. Я знаю, что ты ее любишь. Я помогу.
Я все повторял и повторял это, как заклинание. Пожалуйста, про себя умолял я, глядя в глаза Дамона. Наступила тишина. Наконец, он еле заметно кивнул.
— Хорошо, — коротко сказал он, потом схватил меня за руку и потащил прочь из леса.
28
— Настало время действовать, — сказал Дамон, когда мы добрались до границы между лесом и полем. Землю покрывал слой листьев, скрадывавший все звуки, даже те, что издают животные.
Уже несколько минут я напряженно думал, что можно предпринять, чтобы спасти Катерину, но тщетно. Мы могли только, помолившись за Анну и Перл, вступить в открытый бой и попытаться освободить Катерину. Это было невероятно опасно, но другого выхода не было.
— Да, — ответил я, стараясь придать голосу уверенность, которой я не чувствовал. — Ты готов?
Не дожидаясь ответа, я проворно выбрался из леса и пополз на звук доносившихся издали сердитых криков. Я уже видел очертания поместья. Дамон полз рядом. Внезапно мы увидели, как из гостевого домика вырвался столб огня. Я вскрикнул, а Дамон просто молча глянул на меня.
В эту минуту раздался резкий возглас Джонатана Гилберта:
— Нашел еще одного!
Я подполз ближе к краю леса и увидел, как Джонатан швырнул в сторону полицейского фургона Генри из таверны. Ноа схватил его за одну руку, а незнакомый мне полицейский — за другую. Джонатан, нахмурившись, смотрел на свой компас.
— Проткните его колом! — сказал он. Полицейский замахнулся и всадил штык прямо в середину груди Генри. Хлынула кровь, ночной воздух пронзил страшный крик. Генри тяжело упал на колени, расширившимися глазами глядя на штык, торчавший из его тела. Я посмотрел на Дамона, и мы оба поняли, что нельзя терять ни минуты. Дамон закусил губу. Я знал, что в этом деле мы с ним заодно. Несмотря на то что каждый из нас часто поступал по-своему, в решающие моменты мы всегда думали одинаково. Может быть, эта способность понимать друг друга без слов спасет и нас, и Катерину..
— Вампиры! — закричал я из-за деревьев.
— Мы поймали одного! Сюда! — крикнул Дамон. Двое стражников тотчас же отпустили Генри и, вскинув ружья, бросились к нам.
— Туда! — выпалил Дамон, показывая вглубь леса, когда те подбежали поближе. — Там мужчина. Мы видели только его тень, но он пытался наброситься на моего брата.
В качестве иллюстрации Дамон показал им рану на моей шее, из которой лилась кровь, собираясь в лужицу над ключицей. Я совсем позабыл, что Катерина меня укусила, и теперь с удивлением нащупал ранку рукой. Казалось, это было в другой жизни.
Полицейские переглянулись и коротко кивнули.
— Вам, парни, не следует находиться здесь без оружия. У нас есть кое-что в фургоне, — крикнул Ноа перед тем, как углубиться в лес.
— Отлично, — еле слышно сказал Дамон, — пошли. И если ты подведешь меня, я тебя убью, — добавил он, бросаясь к фургону. Я не отставал от него, двигаясь лишь благодаря адреналину.
Добежав до неохраняемого фургона, мы услышали доносящиеся оттуда слабые стоны. Дамон ударом ноги распахнул дверь и запрыгнул внутрь. Я последовал за ним, и меня чуть не вырвало от едкого запаха. Внутри пахло кровью, дымом и вербеной. У стен извивались тела, но из-за непроглядной тьмы невозможно было определить, были ли это вампиры, люди или и те и другие.
— Катерина! — шепотом позвал Дамон, опускаясь на колени и грубо касаясь всех тел по очереди, пытаясь отыскать ее.
— Стефан? — позвал из угла слабый голос, и я заставил себя не броситься туда, не плюнуть в сторону этого голоса, не смотреть в подлые глаза, не сказать ей, что она получает то, что заслужила.
— Дамон? — голос затих.
— Катерина! Я здесь, — прошептал Дамон, пробираясь в дальний угол фургона. Я продолжал стоять как приклеенный. Когда глаза привыкли к темноте, я начал видеть то, чего не видел и в самых кошмарных из своих снов. На полу лежала почти дюжина тел, и в некоторых из них я узнавал жителей нашего города: Генри, еще нескольких завсегдатаев салуна, и даже доктора Джейнса. Из некоторых тел торчали колья, на лица других были надеты маски, руки и ноги третьих оказались связаны, а на губах застыл немой крик ужаса. Некоторые лежали так, как будто уже умерли. Это зрелище изменило меня, изменило все. Сорвав с головы шляпу, я рухнул на колени и стал молиться — Богу или любому, кто меня услышит, — чтобы их спасли. Я вспомнил плач Анны, похожий на писк маленького котенка, вспомнил унылый страх в глазах Перл… Согласен, им нельзя жить здесь, но как мог отец допустить такое безжалостное обращение? Никто не заслуживает такой смерти, даже чудовища. Почему им показалось недостаточным просто выгнать их из города?
Дамон опустился на колени, и я поспешно последовал его примеру. Катерина лежала на спине со связанными руками и ногами. Вероятно, веревку обработали вербеной, потому что на тех местах, где она соприкасалась с кожей, виднелись ужасные ожоги. Лицо ее покрывала кожаная маска, а волосы были перепачканы засохшей кровью.
Не желая прикасаться к ней и даже смотреть на нее, я отпрянул, а Дамон стал отвязывать маску. Она была снята, и я не мог отвести взгляда от зубов Катерины, от ее клыков, не мог не замечать ее истинной природы, очевидной, как никогда прежде. Но Дамон глядел на нее будто в трансе. Нежно убрав волосы с ее лица, он медленно наклонился и поцеловал ее в губы.
— Спасибо, — просто сказала Катерина. Вот и все. Глядя на них, на то, как ее пальцы гладят его волосы, на то, как он плачет у нее на груди, я понял, что это настоящая любовь. Они все смотрели друг другу в глаза, а я, вынув из кармана нож, постарался осторожно перерезать опутывающие ее веревки. Я
