беззаботные, словно они служили в музее, а не в морге. Вот ведь сила привычки! Скоро и она перестанет переживать, свыкнется и поплывет по течению. К пенсии.
— Ох, Вера Георгиевна, я уж думал, вы давно в постели! — Тоцкий осуждающе покачал головой, прикрыл за собой дверь и выложил на подоконник кипу бумаг. — Ладно я — старик, а вам бы себя пожалеть надо. Попомните мое слово: дел всегда будет предостаточно, и если из-за них не спать, то надолго вас не хватит. Хотя, надо признать, этот случай необычен. Мягко говоря. Если бы не ночь, я уже звонил бы в Москву коллегам. Наша жертва — это нечто невообразимое. Эх, лет пятнадцать-двадцать назад подвернулось бы мне такое, в академиках ходил бы уже. Да что там… Вот взгляните.
Он начал энергично копаться в бумагах.
— Сергей Сергеевич, расскажите пока своими словами, а бумагами я займусь завтра. Действительно, что-то устала немного за день.
— Да, конечно. — Медэксперт протер очки и присел на подоконник. — Припомните, что необычного вы заметили на месте преступления?
— Вы имеете в виду — кроме плачущей следственной группы? — не удержалась Вера. Решать задачки патологоанатома — последнее, чего ей хотелось в четвертом часу ночи.
Но Тоцкий был слишком возбужден, чтобы заметить иронию.
— Да. Что сразу бросалось в глаза?
— Мало крови, — сдалась Вера.
— Точно! Разве это не странно при таких ранах?
— Да уж, странновато. Считаете, что его бросили там уже мертвого?
— В том-то и дело, что нет! Я же застал его еще живым, помните. У него не шла кровь из ран, представляете! Но стоило ему только умереть, и кровотечение возобновилось. Впрочем, кровь тут же свернулась, так что… на месте практически сухо!
— И как вы это объясните?
Медик развел руками и глупо улыбнулся:
— Никак. Этому нет объяснения. Выглядит, словно он при жизни контролировал свое кровообращение. Скажете — бред? Я соглашусь. Но это еще не все. Представляете: ткани по краям раны еще при жизни начали регенерировать. Другими словами, при длине самой значительной раны в пятьдесят четыре сантиметра по три сантиметра с обеих сторон срослось. Задетые при этом легкое, селезенка и печень восстановились практически полностью, трахея затянулась. Если бы он прожил еще хотя бы час-полтора, то при таких темпах восстановил бы ткани полностью!
— Вы шутите?
Тоцкий покачал головой.
— Понимаю, сам бы не поверил, если бы услышал, но я видел все это своими глазами. Есть фотографии, есть описания! В конце концов, мы можем прямо сейчас пойти и посмотреть…
— Нет-нет. Я верю, просто… Продолжайте. Отчего же он тогда умер? — Вера вспомнила тело убитого. Разрубленная до позвоночника шея, страшные раны. Какой глупый вопрос.
— Ага, тут-то загвоздочка. Обескровливание трупа отсутствует, а значит, и падения артериального давления не произошло, внутренние органы восстановились, трахея срослась, так что асфиксии не наблюдается, более того, он каким-то чудом избежал попадания крови в дыхательные пути, то бишь асфиксия аспирированной кровью также исключается. Думаю, он умер от гипоксии. От нехватки кислорода в мозгу.
— Но вы сказали, что он дышал…
— Дышал! Однако из-за повреждений шеи кровь не поступала в мозг в достаточном количестве и не доставляла кислород. Несколько сосудов срослось, но этого оказалось мало. Ему просто не хватило времени. Представляете! При таких травмах еще бы чуть-чуть, и он выжил бы. Уму непостижимо!
Вера прикрыла глаза, пытаясь переварить услышанное.
— И кто же он такой? — проговорила она спустя минуту.
— Мы сняли отпечатки…
— Я хотела сказать, он — человек?
Тоцкий помолчал. Затем улыбнулся.
— Ну, на инопланетянина, какими я их себе представлял, не похож. Человек. Мужчина примерно тридцати пяти лет, с отменным здоровьем, надо сказать. Такому состоянию организма, как у него, позавидовал бы и пятнадцатилетний подросток. А что касается уникального восстановления… Я уже говорил вам, а теперь повторю словами классика: «Есть многое на свете, друг Горацио…» — Тоцкий поднял руки, словно останавливая сам себя. — Знаете что, отправляйтесь-ка вы домой, Вера Георгиевна, а завтра я вам передам все бумаги, тогда и протокол составите, и будете разбираться с этим «зеленым человечком» дальше.
Вера кивнула:
— Спокойной ночи, Сергей Сергеевич.
— Спокойной ночи, душенька.
Петляя по унылым коридорам морга к выходу, Вера пыталась понять, что же услышала от авторитетного и заслуженного доктора. Уже в дверях она столкнулась со странным ночным посетителем. Статный темноволосый мужчина придержал ей дверь, вежливо улыбнулся, и эта улыбка осветила грязный тамбур, словно прожектор. Заглянув в его глаза, Вера не смогла удержаться от улыбки в ответ.
На улице продолжал лить дождь. Подняв воротник плаща, девушка побежала к машине. Почему-то она была уверена, что этой ночью почувствует себя особенно одинокой.
3
Темная квартира встретила Веру обычной тишиной. Отбросив сумку, настолько большую, чтобы в нее влезали папки с документами, и настолько же неудобную, она прошла в комнату и по своей дурацкой привычке разулась уже там.
Двухкомнатная квартира недалеко от центра — вот, пожалуй, единственная причина, по которой Вера перебралась в этот город из родного Красноярска. Закончив юридический факультет, она задумалась о будущем, когда пришла печальная новость, что умерла ее двоюродная бабушка. Родственников, кроме Вериных родителей и ее самой, у бабушки не было, так что квартира досталась им. На семейном совете вынесли решение — квартира отныне Верина. Конечно, перебраться в небольшой городок вместо столицы, куда рвались все ее сверстники, для Веры не было пределом мечтаний, но, во всяком случае, это какое- никакое, а начало.
Подспудно Вера надеялась, что на новом месте не задержится. Накопит опыта с годок в местной прокуратуре, куда с ее образованием попасть оказалось намного легче, чем в родном городе, и двинет западнее. Но прошло три года, будни, словно болото, затягивали ее все глубже, а что-то кардинально менять она была по-прежнему не готова.
Переодевшись в домашний халат не слишком соблазнительного вида, зато теплый и уютный, Вера прошлепала на кухню. Как и большинство мебели в доме, кухонный гарнитур достался ей по наследству. Все эти допотопные комоды, неподъемные шкафы и серванты мало подходили молодой девушке, но на новую мебель денег не хватало. Вера постоянно чувствовала себя в гостях у бабушки, но никак не в собственном доме.
В холодильнике, как всегда, не было ничего из приличной еды, только творожки да йогурты. Вера каждый день давала себе зарок, что начнет питаться правильно, и не брала домой «тяжелой пищи». А потом на работе с голодухи перехватывала какую-нибудь гадость вроде подозрительных беляшей и пирожков. Вечером корила себя и снова вместо нормального завтрака покупала творожок.
Ну не готовить же сейчас, на ночь глядя, тем более что в голове уже привычно позвякивает мысль, что каждая минута бесцельных блужданий ворует у нее время сна, а завтра на работу с самого утра. И опять она будет усталой и разбитой, как всегда.
И все же спать не хотелось. Выхватив из холодильника тарелку с подсохшим творогом, она прошла в
