— Аэрофлот семьсот двадцать три. И вам того же. Заняли эшелон триста девяносто.
— Понял, три, девять, ноль. Держите эшелон.
— Понял.
Командир воздушного судна Глеб Яковлевич снял наушники, откинулся в кресле. Под брюхом самолета упругим плотным ковром раскинулись серые тяжелые облака. Скоро в этой части мира начнется дождь, но для витающих над облаками это не очень-то важно…
— Ну и чего, Вань, — повернулся командир ко второму пилоту, — надумал чего-нибудь с переездом, в Германию-то?
— Уже надумал было, теперь не знаю, — отмахнулся тот. — С бардаком этим всем… не знаю.
— А что, зовут? — поинтересовался штурман, не отвлекаясь от приборов.
— У меня жена — сибирская немочка. Ее брат в пригород Берлина перебрался лет семь назад, следом за дедом с бабкой, немного на ноги встал и вот теперь нас зовет. Обещал мне местечко пробить в «Люфтганзе», есть там у него русак знакомый. Сами понимаете, какая разница в зарплатах. А сейчас — вон что в мире творится. Кризис опять начинается какой-то, так что кто его знает, что завтра будет…
— Да может еще обойдется, — отозвался штурман. — Говорят, пока не ясно ничего.
— А меня после девяносто восьмого года отсутствием денег уже не напугать, — заметил командир. — Вы молодые, наверное, и не помните толком.
— Нам других кризисов хватило, — усмехнулся второй пилот.
Резко пискнул прибор, сообщающий о сближении с посторонним объектом.
— Эй, что за ёпа-мать?… — Командир указал на окно слева от себя. — Вань, смотри!
Вынырнув из облака, с кабиной пилотов поравнялся истребитель.
— Ни фига себе! Военный, блин!
— Не пойму… что за значки у него на фюзеляже?
— Кружочки какие-то…
— Какие кружочки? — уточнил штурман, с его места истребитель не был виден.
— Сине-бело-красный круг, как мишень, — отозвался командир.
— Английский что ли? — предположил штурман. — Внутри какой?
— Синий.
— Значит, французский.
— Мы же над Белоруссией.
— Может, учения какие?
— Ваня, свяжись с диспетчером, — распорядился Глеб Яковлевич, рассматривая пилота истребителя. Тот повернул к ним голову, но лицо было скрыто кислородной маской. — Пялится на нас, гад.
— Минск-контроль, Аэрофлот семьсот двадцать три. Наблюдаем истребитель по левому борту, следующий параллельным курсом. Предположительно — французский.
— Минск-контроль. На радаре видим его, борт семьсот двадцать три, видим. На связь не выходит. Военных запросили. Перехватчиков подняли. Попробуйте связаться с ним сами.
— Значит, не учения, — пробурчал командир. — Перехватчиков подняли, ядрена вошь. Во что-то мы вляпались, мужики. Вань, вызывай его.
— Я французский не знаю.
— По-английски вызывай, ты лучше меня говоришь.
— А как к ним обращаться-то?
— Черт, — выругался командир и приблизился к стеклу. — Так, вижу цифры… сто… двенадцать… «эс»… «вэ»…
— Скорее всего «си», «би», — поправил штурман.
— Вызывай уже!
— Борт сто двенадцать СВ, это Аэрофлот семьсот двадцать три, направляемся по курсу Вена — Новосибирск…
Командир видел, как пилот истребителя повернул голову к приборам.
— Слышит, — прокомментировал он.
Затем истребитель завалился на левый борт, продемонстрировав им внушительный набор вооружения на брюхе, и снова выровнялся.
— А это что значит? — спросил второй пилот.
— Угрожает нам, — мрачно ответил командир.
— Так чего ему надо-то? Чтобы мы сели?
— Вызывай еще! Скажи, что мы российский пассажирский лайнер.
— А то он не видит…
— Вызывай!
— Борт сто двенадцать СВ, — снова забубнил второй пилот, — это пассажирский лайнер Российской Федерации, на борту сто двадцать пассажиров…
— Сто двадцать три, — поправил на русском языке штурман, любящий во всем точность.
— Заткнись, Саня, — отрезал командир.
— Следуем курсом на Новосибирск, — закончил второй пилот. — Как поняли меня?
По-прежнему сохраняя молчание, истребитель вильнул и ушел в облака.
— Ну и что это было? — процедил командир.
— Может, про перехватчики узнал? — предположил штурман.
— Нет, а вообще нормально вот так на истребителе к пассажирскому самолету подлетать?! — не выдержал второй пилот.
— Вызывай Минск, — распорядился командир, но тут же осекся: — Эй, глянь, вон он опять, справа!
— Что это? — пискнул второй пилот, видя, как от истребителя отделились две белые полосы.
— Ракеты! Твою мать…
Взрывы пришлись на самую середину «боинга» и в хвост, лайнер развалился на три части, затем рванул и посыпался на землю уже сотней мелких деталей.
Российский авиалайнер в этот день стал первым из семи пассажирских самолетов, сбитых в небе над Европой, Китаем, Мексикой, Атлантическим и Индийским океанами пятью истребителями пяти разных стран.
С океана шел грозовой фронт. Небо над Сиднеем затянуло серыми облаками, принялся накрапывать дождик. Набережная начала пустеть, люди забавно суетились в поисках укрытия.
Джеф Вуджерс вернулся доедать хот-дог в машину. Разделавшись с едой, он достал из бардачка влажные салфетки и тщательно вытер руки, меланхолично наблюдая, как здание сиднейского оперного театра затягивает дымка дождя.
Неожиданно проснулась рация: «Патрульным машинам, патрульным машинам. 199 Джорж-стрит. Отель „Четыре сезона“. Проверить обстановку».
Джеф щелкнул пальцами, соображая, стоит ли ему отозваться. Патрульным он уже давно не был, но уж очень близко находился, да и особо срочных дел не имелось. Решив все же вспомнить молодость, он поднял рацию.
— Это офицер Джеф Вуджерс, криминальная полиция. Проеду к месту, гляну, что там.
— Хорошо, офицер, — отозвался строгий женский голос, — туда выдвигаются еще две машины, ориентировочно пятнадцать и двадцать минут.
— Принято.
Ну-ну, Джеф помнил, как и сам когда-то занижал время прибытия на место. Пятнадцать-двадцать минут, значит, полчаса, не меньше. Самому Вуджерсу понадобилось минут пять.
Остановившись у роскошных стеклянных дверей главного входа, Джеф сразу же обратил внимание на черный фургон с надписью «Star Force» на боку.
— Если спецназ уже здесь, так какого черта проверять? — буркнул он в рацию.
— Никак нет, — по-прежнему беспристрастно отозвался голос, — спецназу еще не сообщалось. Никакой информации о происходящем не имеется.
