— Из ванной, — пробормотала она на выдохе. Сани легла, потому что думала, что так могла бы укрыться одеялом с головой и больше не смотреть на него. Саншайн закрыла глаза, когда почувствовала, как он убирает волосы с ее лица.
— Если понадобится — из ванной, — согласился он и замолчал. — Ты предложила мне больше гостеприимства, чем я заслуживаю, и я благодарен тебе за это. — Он остановился. — И я очень благодарен за место перед камином.
Саншайн молча, смотрела на него.
Он подтянул ее одеяло повыше, снова коснулся ее лица, а затем лег. Мужчина молчал какое-то время. — Спасибо за укрытие, Саншайн.
Она не могла ответить. Сани ждала, пока не услышала его глубокое дыхание, затем перевернулась на бок и часто-часто задышала, чтобы не заплакать. Она не хотела быть его укрытием.
Она хотела быть тем, кем она была когда-то для него.
Она хотела толкнуть его, чтобы выяснить, мог ли он вспомнить больше то, что почувствовал у порога Морейж, выяснить, мог ли он вспомнить все, что забыл. Она хотела толкнуть его так сильно, чтобы он потребовал, чтобы она прекратила. Она хотела загнать его в угол, где у него не было бы выбора, кроме того, чтобы признать, что он знает, кто он такой. Или чтобы он допустил, что у него не было понятия, что произошло до того, как его ударили по голове.
С той же страстью Саншайн хотела убежать от него так далеко, как только сможет. Она разрывалась между первым и вторым, и ее удивило, что она не разрыдалась рядом с ним.
Толкнуть его, или вытолкать.
Может к тому времени, как она проснется, он уйдет, и ей не придется принимать решение.
Она не возлагала на это больших надежд.
1 — Однотипные аптеки, принадлежат компании 'Бутс' — фармацевтическая компания; выпускает и продаёт через широкую сеть собственных аптек и магазинов аптекарские товары, предметы личной гигиены и косметики, а так же некоторые предметы домашнего обихода. Основана в 1888 г. — прим. редактора
Глава 18
Камерон кое-как развел огонь в камине Саншайн, потер руки и пошел на кухню поставить чайник. Стояла весна, или, по крайней мере, так гласил календарь, но сейчас он в это не верил. С другой стороны, он встретил весну двадцать восемь раз намного скуднее одетый и со значительно меньшим количеством еды, так что сейчас ему было не на что жаловаться.
В действительности, у Камерона вообще не было причин жаловаться хоть на что-нибудь, особенно с тех пор, как его перестало выворачивать наизнанку. Он чувствовал себя прекрасно, хотя и понимал, что Саншайн заварила ему чай крепче, чем следовало бы. Может он мог приписать убийственный травяной гнев всем реакциям, которые, казалось, были у нее на него.
По крайней мере, она позволила ему остаться. Либо он действительно жалко выглядел, либо, она просто хотела посмотреть, что происходило с ним всякий раз, когда он переступал через ее порог. Это вызывало ту же головную боль, что по разным причинам за прошедшие две недели возникала у него. Порог Саншайн, внутренний двор Патрика МакЛеода, слова из прошлого…
Камерон, скачи за ведьмой МакЛеодов.
Странно, почему он не думал об этих словах или о том сражении. Еще он не думал о провалах в памяти, которые, казалось, следовали за тем сражением. Это выглядело так, словно он пошел прокатиться на лошади, затем упал с нее, и очнулся в больнице в веке, который определенно был не его. Магия? В то время он был в этом убежден.
Но сейчас он не был уверен, что верит в это.
Он глубоко вздохнул, и подхватил металлический чайник, прежде чем тот засвистел, залил кипятком красные малиновые листочки, и стал разминать руки. После нескольких минут изучения открывающегося из окна вида, он налил две чашки чая и пошел туда, где он сможет насладиться уже другим видом.
Камерон сел и приложился к чашке чего-то, что, он был совершенно уверен, не вызовет у него рвоты. И пока пил, он наслаждался. Саншайн была воплощением покоя. Как прекрасно иметь жизнь, в которой человек знал, что следующий день будет таким же приятным, как и день, который прошел.
Он завидовал ей.
Саншайн неожиданно глубоко вдохнула, вздохнула и открыла глаза. Она на мгновение подняла глаза на потолок, затем села и посмотрела на него.
— Ты все еще здесь.
Он указал на темный круг под левым глазом. — Меня ранило у твоего камина. К тому же отравили.
— Мне кажется, ты заслужил и то и другое.
Камерон улыбнулся. — Наверно. — Он протянул кружку. — Слишком рано для чая?
— Для чая бывает слишком рано?
— Никогда, тем более, когда чай щедро сдобрен виски.
— Я бы не рекомендовало такой чай, — сказала она, забирая у него свою чашку. — Вспомни, куда это привело тебя в прошлый раз.
Да, и теперь я утром смотрю на тебя. Камерон мог честно сказать, что это того стоило.
— Ты принимал душ? — спросила она. — Я не слышала.
— Я не мылся, но побрился твоей бритвой, затем поискал в ванной и наткнулся на новую зубную щетку. Я позволю тебе взять одну щетку, когда ты будешь ночевать у меня.
Саншайн замерла. Затем она очень осторожно встала и прошла мимо него. Она поставила кружку на каминную полку, и пошла в ванную. Он слышал звук, закрывающийся двери.
Камерон наклонил голову. Его первой мыслью было то, что он грубо переоценил свою привлекательность.
Сразу вслед за этим пришло понимание, что неуверенность Саншайн относится скорее к тому, что делать в сложившейся ситуации, чем к нему.
А именно к тому, что он уже был обручен с другой женщиной.
Камерон потер руками лицо. Если бы у него был хоть какой-то здравый смысл, он согласился бы с ней, оставил записку с благодарностью на столике, и решительно поехал в Камерон холл, чтобы вернуться к нездоровым делам, что являлись его жизнью.
Нет, если бы у него был здравый смысл, он никогда бы не напился до потери сознания, чтобы иметь повод увидеть ее, и не провел бы прошедшую неделю, пытаясь не думать о ней. Вообще-то, больше недели. Это началось с того момента, как он держал ее на руках в главном зале Джеймса МакЛеода.
Камерон провел последующие три дня либо думая о ней, либо пытаясь не думать о ней. Теперь, сидя перед ее камином, он решил уйти?
Никогда.
Камерон выпил чай, заправил кровать Саншайн, скатал матрас и сложил шерстяные одеяла, затем сел в кресло у огня и стал следить за дверью в ванную.
Он слышал душ. Вскоре он выключился, затем услышал звук фена. Потом в ванной долго было тихо, он задумался, не могла ли она, убегая от него, вылезти через окно в ванной. Его бы это не удивило.
Но прежде чем он решил, следует ему постучать или нет, дверь открылась и вышла чистенькая Саншайн Филипс. Это было самое трогательное зрелище, которое он когда-либо видел.
Камерон встал и пошел за ней на кухню, пока не сделал чего-нибудь монументально глупого, например как привлек ее к себе и поцеловал.
— Я приготовлю тебе завтрак, — сказал он.
Она замешкалась на краю кухни. — Я смогу его съесть?
— Обещаю не класть лобелию, — сказал он. Камерон открыл холодильник и заглянул внутрь. Ни масла, ни яиц, ни молока, ни сахара. Только хлеб, который выглядел так, словно был перемолот еще в
