прикосновение в области, которой ранее ничто не касалось. Нечто слабое и бесформенное, таящееся в непознанных глубинах духа, открыло незрячие ещё глаза.
И не поспешило закрыть их.
- А теперь ступай за мной.
- Куда?
- Недалеко. В кабинет Сильвезия.
- Но…
-
Защиту на своём рабочем месте Устэр поставил знатную. В ход пошло всё: магия крови и магия смерти, щиты воздуха и огня, ментальные ловушки, способные сжечь мозг неосторожного вора чуть ли не в буквальном смысле… короткий, всего десять шагов длиной, коридор был нашпигован дрянью разной степени убийственности с параноидальной плотностью. Впрочем, оно и понятно. За секретами Сильвезия здесь до сих пор идёт нешуточная охота.
Но система защиты, выстроенная Устэром, как всякая система защиты вообще, помогала лишь от чужих. Я же изучила её в буквальном смысле изнутри: сквозь призму мужнина сознания. Я знала её не хуже, чем он сам, и не только прошла коридор смерти, но также без особых трудностей провела по нему Эннелию. Кстати, на неё щиты и ловушки реагировали совершенно не так, как на абстрактных 'просто нарушителей'. Пожалуй, жена Сильвезия была единственным человеком на весь Риллоан, которому в коридоре грозил всего лишь крепкий неестественный сон. Не планируя водить жену в кабинет, Устэр всё же позаботился о безопасности.
Когда мы зашли внутрь, я, не глядя, ощутила, как расширились глаза эльи.
- Смотри, – усмехнулась я, – смотри! Это даст тебе некоторое представление о том, что по-настоящему интересует блистательного лорха.
Кабинет был велик и светел, несмотря на то, что снаружи царила ночь (впрочем, окна в помещении всё равно отсутствовали: паранойя!). Заточённые в небольших хрустальных колбах магические огни заливали пространство ровным белым светом. Пол был строго горизонтальным благодаря заливке жидким стеклом, а слегка шершавым – не поскользнёшься! – благодаря грубой шлифовке. Стен почти не видно из-за высоких шкафов, в половине которых теснились книги, журналы и снова книги (печатный станок в Риллоане изобрели, насколько смог выяснить Устэр, ещё столетий пять назад). Вторая половина шкафов была забита алхимической посудой, коллекциями минералов, многообразными инструментами, от геодезических до хирургических, и несравненно более многообразными магическими артефактами. В отдельном шкафу, снабжённом усиленным заклятием сохранности, стояли склянки, бутыли и запаянные ампулы с лекарствами.
В дальнем углу высился массивный стол с поверхностью из сплавленной кварцевой крошки, предназначенный для занятий алхимией. На нём стояла перегонная установка, даже в отсутствие хозяина продолжающая дистиллировать сквозь двойной каталитический фильтр какую-то мутноватую субстанцию. В левом ближнем углу стоял другой стол, для чтения и письма, снабжённый единственным на всём обозримом пространстве продавленным креслом. Середина кабинета (он же лаборатория) была совершенно свободна… и полна слабых, едва заметных на общем магическом фоне следов проводившихся здесь ритуалов. Я прошла к центру, наклонилась и принялась вычерчивать извлечённым из кармана мелком извилистые линии Знака.
От взгляда Эннелии моё занятие не ускользнуло.
- Что вы делаете?
- Готовлюсь к созданию перехода 'на маяк'.
- Я не понимаю.
- Я бы удивилась, будь иначе. Ты слышала сказки о вызове демонов?
- Д-да…
- Так вот, принцип тут, в общем, схожий. Только вызывать мы будем не каких-то там задрипанных демонов, а блистательного лорха Сильвезия.
Всё-таки Эннелия не была дурой в исконном смысле этого слова. Что и доказала:
- Мы?
- Твоя роль в происходящем вполне скромна и безопасна. Встанешь смирно, куда укажу, и немного поработаешь якорем. А пока лучше присядь. Мне чертить ещё минут десять. Да-да, именно в это кресло. Других тут нет.
- Но зачем вообще нужно… вызывать… моего мужа?
- Вот вызовем, и спросишь, – буркнула я без лишнего дружелюбия. Если прекрасная эльи не вполне поняла подслушанный разговор, разжёвывать ей, что к чему, я не намерена. И так уже достаточно всякого разжевала. – Сиди пока, не мешай. Правильно Знак нарисовать – это не дом принудить к полёту, тут нужна точность иного порядка.
Эннелия поняла намёк и затихла.
Закончив выписывать сложную вязь пересекающихся дуг, я поставила в одном из малых фокусов Знака бокал с кровью. Прошла к алхимическому столу, нацедила в первую попавшуюся чистую склянку своей крови. Поставила её во второй малый фокус. Поглядела на съёжившуюся Эннелию добрым и мирным взглядом патологоанатома за работой.
- А теперь, дитя, подойди и встань вот тут. Да. Стой, где очерчен мелом круг!
- А…
- И с места не сходи!
Воспитание – страшная штука. Даже подозревая меня в фантастически изощрённых и столь же злобных намерениях, прекрасная эльи покорно исполнила, что сказано.
Конечно, вздумай она противиться, результат оказался бы тот же. Так что покорность была не самой худшей стратегией. Но плохо, что для женщин Риллоана эта стратегия была, по сути, также и единственной…
Ладно. Не о том моя голова болит.
…первый пропев формулы. Почти пробный. Эннелия трясётся, напуганная вылетающими из моего горла звуками, но стоит на месте. Э, дитя, ты ещё драконьего рёва не слыхала!
Прочь лишнее. Формула, Эйрас. Формула. Остальное – потом. Второй пропев. Третий…
Транс – как вода. В него входишь не сразу. Но когда войдёшь, водой становится весь мир. Энергия, вложенная в ритуал, невелика. Даже исчезающе мала. Но любая энергия, какую я могла бы призвать и контролировать, не поможет выдернуть из неопределённого места строго определённого человека. Так что упирать на силу и думать нечего. Здесь работает другое: не магия, а именно мистика. Притом в наивысших своих проявлениях.
Самым краем поля внимания успеваю поймать взгляд Эннелии – смертельно бледное лицо-маска, расширенные до предела зрачки… это надо же: оставаться красавицей даже в таком состоянии! – а потом транс стирает и это.
Реальность, как задетая струна, дрожит сильней… сильней… ещё сильнее…
Прихлопнули рукой.
И – тишина.
Между мной и прекрасной эльи стоит (спиной ко мне, к ней лицом) блистательный лорх Сильвезий. Послечувствие, лживо притворяясь воспоминанием, пытается уверить, будто он уже несколько минут стоит так.
Отдача после транса туманит взгляд.
Тихо разворачиваюсь и выхожу из кабинета (он же лаборатория).
Спать.
Создавая 'Ночную птицу', Сильвезий превзошёл себя. Никакой 'малой команды': сложное сплетение управляющих цепей, фактически делающее воздушное судно разновидностью голема, облегчает управление самым радикальным образом. Можно вообще не следить за движением: задал курс, высоту, скорость – и
