железа ставить себе не будем. Только нейрошунты и обычные процессоры, два одинаковых набора.
Бритва помедлил. Взгляд его опустился вниз, точно притянутый действующей во всём объёме установкой псевдограва.
- На мясника мы не поскупились. Зачем скупиться, если от качества его работы зависит в буквальном смысле всё твоё будущее? Но даже у хороших мясников бывают неудачи. Поначалу всё шло ровно, но где-то через полгода после имплантации стало окончательно ясно: один из двух многоканальных нейрошунтов Чинара никогда не сможет прокрутить больше тридцати процентов от проектной величины потока. Замена же шунта стоит дороже обычной установки и ни к чему, кроме многочисленных осложнений, не приводит. Такого соединения с нервной тканью, как при первой имплантации, достичь всё равно не удаётся. Если же учесть, что нейрошунты были парными, мой друг оказался в положении атмосферного пилота, у которого двигатель в одном из крыльев выдаёт меньше половины мощности. Обороты двигателя в другом крыле тоже приходится сбрасывать, и ни о каких рекордах речь уже не идёт – добраться бы до аэродрома…
Бритва поднял взгляд и устремил его куда-то далеко-далеко, сквозь стеллажи с оборудованием, стены и время.
- Я корчил скорбные рожи и выражал сочувствие, я даже был всерьёз огорчён и напуган тем, что случилось с Чинаром. В конце концов, неудача при имплантации могла настичь и меня самого! От таких мыслей становилось не на шутку зябко. Но в глубине души я был вполне доволен случившимся. Теперь я действительно мог стать лучшим. Как же, с такой-то форой! Мой друг старался не подавать вида, что завидует мне. Но полностью скрыть своих чувств не мог. Мы оба знали, что подлинному равенству пришёл конец. И когда Тария, мать моей Ульми, согласилась на трёхлетний брачный контракт, она выбрала не Чинара, хотя он добивался её внимания настойчивее, чем я. Она выбрала меня. Женщины Иридосети – существа практичные.
Похоже, Зилла раньше не слышала этой истории, хотя она касалась её напрямую. И я, кажется, догадывалась, почему. Ведь Бритва ещё не закончил.
- Немного позже я заключил ещё один контракт, пятилетний, с корпорацией 'Кинда Код'. Они давали хорошие условия, очень хорошие, а Тария хотела, чтобы наше благополучие не зависело от случайных заработков. Ей требовалась уверенность. А мне требовалась практика. У опытных пауков-контрактников я мог многому научиться. Чинар даже пытаться не стал следовать моему примеру. Он начал браться за полулегальные, рискованные дела, стал соглашаться на работу, от которой его выворачивало, лишь бы платили. И ему везло! Хотя он плюнул на своё физическое состояние, его ум обострился. По четырнадцать, шестнадцать и даже более часов в сутки он рыскал по сетям, с упорством фанатика выжимая из своих примочек всё, что они могли дать. Асимметрия при работе с неудачно вживлённым нейрошунтом доводила его до жутких, выматывающих головокружений. Он начал забывать о том, что такое отсутствие головной боли. Он мог бы спиться или сколоться, если бы химия не мешала работе. Однажды я зашёл в берлогу Чинара, проведать того, кого продолжал считать своим другом. Он лежал в анатомическом кресле, страшно залитый кровью. В первое мгновение мне даже показалось, что он не дышит. Но он дышал. Я первый и последний раз за свою жизнь видел, чтобы носовое кровотечение было обильным, как глубокая резаная рана. Минут десять понадобилось мне, чтобы добиться от него ответа, хоть какой-то реакции. Наконец он ожил, посмотрел на меня. И усмехнулся.
- Я сделал их, Бритва! – просипел он. – Я их сделал!
Потом он показал мне, что именно сделал. Точнее, дал запись: тяжёлую, как чугунная плита, многослойную фиксу. Он задокументировал всё, что происходило с ним в течение тридцати часов. Я унёс запись и воспроизвёл на своём оборудовании. Чтобы просмотреть её, мне потребовалась неделя, в течение которой я урезал время своего сна до пяти часов в сутки. Я понял, чего добивался Чинар, понял, чего он достиг – но не понял, как. Просто не понял. Не смог. Слишком сложные наложения, нелинейные эффекты, элементы операций в высших размерностях… Он скользил сквозь эти нагромождения, точно почуявший кровь хищник. А у меня не получалось. Первый раз в жизни я почувствовал себя не просто менее умным, чем Чинар, а… тупым. Тогда я отложил эту фиксу. Несколько дней я отсыпался и старался как можно меньше нагружать мозг. И только когда мне перестали сниться паучьи кошмары, в которых сетка моего соединения мчалась сквозь грохочущие алмазные решётки, касание которых означало гибель разума в 'полном зеркале', я снова взялся за чинарову фиксу. По кусочку, по фрагменту, не торопясь и не надрываясь, я распутал хитросплетения его приёмов. Не все и не сразу, но вопросов стало меньше. По ходу дела степень моей интеграции с вживлёнными примочками незаметно выросла на семь процентов, достигнув отметки девяносто два из ста… а способность пользоваться имеющимися ресурсами выросла, наверно, в разы. Когда моё корпоративное начальство обратило внимание, что порученные ими дела простаивают, я только пожал плечами. И за несколько часов работы в сцепке с рабочей станцией добил две проги, которые перед тем не мог толком отладить больше месяца. До сих пор помню, какими глазами на меня посматривал Стакан, начальник моей группы, отчитываясь перед куратором о внезапно достигнутом успехе. А я сидел, в ответ на обращения кивая невпопад, и в голове у меня крутилось одно из наложений с той фиксы.
Бритва помолчал.
- Когда я снова вспомнил о Чинаре, я прикупил еды, разорился на настоящее, не синтетическое вино и поскакал к нему в берлогу таким себе робким тушканчиком. Связаться с ним я не смог, но это было нормально: оба мы, с потрохами погружаясь в работу, предварительно отключали все обычные каналы связи. В дурацких симах и голофильмах пауки общаются исключительно через сети, но это, разумеется, бред. Мы просто по-особому относимся к личному общению. Разговор лицом к лицу – знак доверия и уважения. Я же намеревался показать Чинару даже не уважение, а настоящее преклонение. Я хотел сказать ему: Чинар! Мы были друзьями, мы многое сделали вместе и поддерживали друг друга в трудные времена. Я не хочу отказываться от этого. Но теперь я готов у тебя учиться. Брось эти свои рисковые дела с тёмными людьми! В корпорации я зарабатываю вполне достаточно, чтобы платить тебе за консультации. Да что там консультации – я готов поручиться за тебя и замолвить слово в отделе кадров. Корпорации 'Кинда Код' нужны настоящие пауки, такие, как ты. Я уверен, тебя с радостью возьмут в любой из рабочих проектов, когда увидят, на какие потрясающие вещи ты способен.
Бритва снова помолчал.
- Ничего подобного я Чинару не сказал. Ему не повезло во второй и последний раз. В его берлоге кто-то оставил термитную мину. Оборудование, которое Чинар собирал всю свою сознательную жизнь, вместе с принадлежавшими ему бытовыми мелочами превратилось в кучу вонючего, оплавленного, ни на что не годного хлама. А сам он исчез неизвестно куда. Скорее всего, растворился в одном из ферментных чанов. И вряд ли его последние минуты перед смертью были лёгкими. Я – не самый плохой паук, но я до сих пор не смог установить, что с ним случилось. Следователи клана тоже не смогли. Да они особо и не старались. Ещё один паук ломанул то, чего не надо было ломать, за что закономерно поплатился. Обычная история, будни Инкимсора.
Пауза.
- Брачный контракт я продлевать не стал. Почему – отдельная тема. Но то, что Тария при уходе оставила Ульми мне, достаточно много говорит о её характере. Контракт с 'Кинда Код' я также не стал возобновлять, хотя мне обещали такие перспективы, что впору загордиться. Но я хотел остаться пауком – и вернулся к вольным заработкам. Живу я, в общем, неплохо, и жизнью своей доволен. Но до сих пор я иногда задаю себе дурацкие вопросы из разряда 'А что, если бы?' И самый частый гость-вопрос звучит так: что, если бы я тогда пришёл к Чинару раньше? До того, как трясина нелегальных сделок окончательно его засосала? Я спрашиваю себя об этом и сам себе отвечаю, что Чинар не принял бы подачек. Никогда и ни от кого. Что с куда большей вероятностью он увлёк бы меня в ту же самую трясину. Но… – Авек Рентас усмехнулся так, как никогда не усмехнулся бы паук по прозвищу Бритва, – …успокоиться по-настоящему не получается. Вы ставите меня на пьедестал, считаете, что я – из породы особенных, что я – представитель элиты. Зря! Я паук, который выжил. И это достаточно много говорит о моём характере. Я сижу под камнем и не отсвечиваю. Я не собираюсь переворачивать мир вверх тормашками, я даже не примериваюсь к следующей ступеньке великой лестницы. Потому что я не похож на Чинара. Я – не гений.
- Однако, – сказала я, – вы не стали возобновлять контракт с корпорацией, несмотря ни на какие перспективы… стоп! Позвольте мне закончить мысль.
Бритва пожал плечами.
- Легко. Я уже достаточно намолотил языком, теперь ваша очередь.
