Сергей небрежно сунул конверт в карман, наметанным взглядом окинул операционный зал. Вроде все спокойно.
Прошел в угол зала, спустился под лестницу. В кабинке туалета прочитал письмо. Всего-то три фразы.
«Привет. Слышал о твоей смерти, но отчего-то не поверил. Позвони». И номер телефона.
Позвонил он ближе к ночи, из телефонной кабинки на Ярославском вокзале. Трубку с той стороны сняли почти сразу. Будто ждали.
– Слушаю вас..
Тарханов никогда не говорил с Вадимом по городскому телефону, только по рации, и не мог понять, он это отвечает или же нет. И как следует обратиться, если телефон вдруг прослушивается. Нью-йоркская история его многому научила.
Сказал первое, что пришло в голову:
– Старые рубли вы коллекционируете?
Пауза. Теперь Ляхов соображает, что и как сказать.
Конспираторы..
– Именно. Хотелось бы посмотреть.
– Хоть сейчас.
– Где?
А вправду где. Он же не знает, в каком месте находится Вадим.
– Книжный магазин на Тверской, рядом с Елисеевским. Отдел филателии. Через полчаса. Успеете?
– Договорились.
Людей в магазине, несмотря на позднее время, было достаточно, чтобы не бросаться в глаза. Тарханов листал толстые каталоги, искоса поглядывая на входную дверь.
Ляхов появился с опозданием на пять минут. В пределе допустимого. Одет он был в штатское пальто и меховую шапку, но Сергей узнал его сразу.
Поставил книгу на полку, проходя мимо, коротко бросил: «Иди за мной».
Свернул в Козицкий переулок, на его середине, в тени нависающего балкона, остановился.
За Ляховым никто не шел.
– Ну, здорово. Рад тебя видеть.
– Ты все-таки жив. Отлично. Не зря я не поверил Чекменеву. Ну и как ты теперь?
– Пойдем куда-нибудь. Чего посреди улицы торчать..
– Пошли. Я тут одно местечко знаю.
Пока спускались к Большой Дмитровке, почти не разговаривали.
Сергей не знал, нарушают ли они с Ляховым какие-нибудь правила. Вроде бы встречаться им никто не запрещал. Просто не подумали их «крестные отцы» о том, что соратники сумеют разыскать друг друга. Да и не разведчики же нелегалы они, просто люди, укрывающиеся от мести террористов. Вполне свободные в своих поступках.
Вадим, очевидно, думал о том же самом.
– Может, познакомимся все же? – предложил, наконец, Ляхов. – Ты теперь кто?
– Арсений Неверов. Служу по специальности, числюсь за Корниловской дивизией. Ты?
– По-прежнему Вадим, но Половцев. Обучаюсь в дипакадемии.
– Нормально.
–.. А ты что, по-прежнему кого-то опасаешься? – спросил Ляхов, когда они уже вышли в сквер на пересечении Дмитровки со Страстным бульваром. – Вот тут, за углом, у меня на примете одно заведение есть, в самый раз, по-моему.
– Я теперь всю жизнь кого-то опасаться буду, и не только по той причине, что ты имеешь в виду.
Войдя в притопленную ниже уровня тротуара дверь, они оказались на подобии балкона, с которого прижатый к стене крутой чугунный трап вел в зал, разделенный пополам сводчатой аркой. Наверное, когда- то здесь были купеческие лабазы.
Окна в кабачке отсутствовали, но воздух был свежим, вентиляция вполне приличная.
Под потолком мигали цветные лампы, оставляя столики в полумраке, но с любого из них входная дверь с ярко освещенной площадкой была как на ладони.
– Хорошее место подыскал, – сообщил Тарханов, оглядывая все помещение и присутствующих. Нельзя сказать, чтобы их вид вызывал доверие. Скорее наоборот, самыми приличными здесь были забежавшие перекусить ночные таксисты, а прочая публика в лучшем случае напоминала сотрудничающих с ними сутенеров, продавцов и скупщиков краденого. – Сам старался? Или навел кто?
– Приятель один показал. Как раз примерно на подобный случай. Я здесь уже более-менее свой, а если совсем чужой появится, его запросто отсекут.
– Хороший ты парень, Вадим, – умилился Тарханов, но развивать свою мысль не стал. Зато встреча со старым боевым товарищем вдруг пробудила в нем сентиментальные чувства, которые сразу прогнали
